На практике инквизиторы добивались признаний еще до осуждения. Вопреки всякой вероятности, это было нелегким делом, особенно поначалу. Обычно люди, приходившие к исповеди, обвиняли либо уже умерших, либо тех, кого не было на месте, и этим отчасти объясняется большое количество посмертных и заочных процессов. С годами число свидетелей росло, и доносы, как снежный ком, одного за другим увлекали в круг подозреваемых соседей, родных, знакомых, а те, в свою очередь, называли новые имена, вносили новые уточнения, новые координаты убежищ еретиков и т. д. Однако поймать настоящих еретиков, совершенных, было не так-то просто: некоего Г. Дюманжа, ради спасения своей шкуры выдавшего в 1234 году семь совершенных, спустя некоторое время убили в собственной постели. В Лораке шевалье Раймон Барт повесил сержанта, арестовавшего шесть совершенных и с ними матушку означенного шевалье. Эти поимки были опасны для предателей, поскольку лишь посвященные могли знать, где скрываются совершенные. Обычно называли имена простых верующих, не игравших активной роли в катарской Церкви, и с этой минуты их жизнь становилась невыносимой.
Те, у кого хватало мужества не согнуться перед невзгодами, уходили в подполье и скрывались в неприступных убежищах, вроде Монсегюра или Кверибуса, либо там, где ересь была достаточно сильна, чтобы противостоять Церкви, как в Лорагэ или в графстве Фуа. Арестованных ждала судьба мучеников. Тюрьмы Каркассона, Тулузы и Альби были переполнены, а в Каркассоне пришлось строить новые. Почти все приговоры к тюремному заключению выносились пожизненно.
После 1229 года смертная казнь стала грозить не только совершенным. Мы уже упоминали о возмущении граждан Тулузы после первого процесса над Жаном Тиссейре, когда судей упрекали в том, что они приговорили к сожжению женатого человека. Теперь казнили не только совершенных, но и их упорствующую паству, что внушало еще больший ужас перед инквизиторами. Практически каждый, кто обладал хоть мало-мальским воображением, мог считать, что костер ему обеспечен.
На самом деле на большую часть подозреваемых налагалась каноническая епитимья, которая серьезно дезорганизовала жизнь как приговоренных, так и их семей. Епитимья состояла в следующем: 1) ношение «креста от ереси», которое было если не придумано, то впервые применено св. Домиником; 2) обязательное паломничество; 3) выполнение какой-либо миссии милосердия, например, многолетнее или пожизненное содержание бедняка. Подобные покаяния были не новы и часто практиковались в церковном правосудии, но когда их начали назначать в таком количестве и нередко по ничтожным поводам, то это уже превратилось в бедствие.
Ношение креста, наказание позорное, выдавало в кающемся грешнике посвященного еретика, обратившегося в католичество. Действительно, совершенных редко подвергали столь мягкому наказанию, его применяли в основном к простым верующим. А в первые годы инквизиции оно и вовсе не было в числе наиболее употребительных: в стране, где ересь не вызывала ни презрения, ни вражды, называться еретиком не считалось позором. И сам факт, что мягкое наказание следовало за пакостный донос, говорит как раз о враждебности еретиков к обращенным, которых Церковь всячески поддерживала и часто использовала как шпионов. Позже, ближе к концу века, ношение креста, наоборот, стало частым и страшным наказанием, и люди с нашитыми на одежде крестами были париями, их все сторонились.
Обязательные паломничества, как и денежные штрафы, назначались почти всем, кто добровольно явился в трибунал. Считалось полезным на более или менее длительный срок удалить предполагаемого еретика из страны. Можно представить себе, какие трудности это сулило его семье и какой урон работе, не считая уже того, что путевые издержки людям небогатым были просто не по силам. Многих посылали на покаяние в Пюи или в Сен-Жиль, но большинство паломников должны были отправляться в Сант-Яго де Компостелла, в Кентерберри, в Париж или в Рим. Тем, кто шел в Пюи, Сен-Жиль и в Кентерберри, приходилось переходить Пиренеи, посещать Каталонию, возвращаться в Лангедок, пересекать Францию и переплывать море. Все это, вместе с обратной дорогой, занимало многие месяцы. Паломник нес с собой предписание судьи, которое должны были завизировать церковные власти во всех местах, куда он направлялся. Были и другие виды паломничества, например, военные, когда паломников отправляли в Святую Землю или Константинополь служить в армию крестоносцев на два, три, а то и на пять лет.
Таким образом, раскидав по всему свету, в том числе и в заморские армии, тысячи и тысячи верующих, инквизиторы избавлялись от потенциальных врагов. Легко представить, какой вред наносило это и без того бедной и взбудораженной стране. Пилигримы должны были еще радоваться, что им достался такой удачный жребий. Обычно покаяние в виде паломничества назначалось провинившемуся, замеченному, к примеру, в том, что он перемолвился парой слов с еретиком на корабле, или, будучи еще ребенком, троекратно кланялся совершенному по указанию родителей. Об этих фактах говорится у Бернара Ги, следовательно, они относятся к более позднему времени. Однако инквизиторы ранней поры, чтобы назначить покаяние, тоже не упускали ни одного случая, как бы ничтожен он ни был. Большинство подозреваемых было не в чем упрекнуть, кроме как в посещении собраний еретиков и слушании тамошних проповедников.
Населению страны не давали покоя систематические облавы, доносы, шпионство друг за другом и всеобщая подозрительность. Участие в мессе и приобщение к таинствам превратилось в повинность, налагаемую на каждого всеведущей полицией под страхом наказаний, которые были, в сущности, полным произволом. Определение виновности в ереси зависело только от инквизитора, и зачастую человек, заподозренный в крошечном грешке, но отказавшийся говорить на допросе, нес гораздо более суровую кару, чем совершенный, выдавший своих братьев по вере. Соответствия меры наказания тому или иному нарушению закона, как в гражданском или уголовном кодексе, здесь не существовало. Обвинение строилось на основании доноса.
Отсюда и монотонность протоколов инквизиции. Людей спрашивали об одном и том же: где, когда, у кого и с кем они видели еретиков. Еще «Практическое руководство» Бернара Ги гласит, что отнюдь не все свидетельские показания подследственных пригодны для протокола, иными словами – секретарям предписывалось вымарывать все, что обвиняемые могли сказать в пользу своей веры и духовных пастырей. «Практическое руководство инквизитора» дает нам представление о модели допроса, которая применялась к катарам:
– ...у обвиняемого надлежит спрашивать, виделся он или был по имени или понаслышке знаком с еретиками из посвященных и из простых верующих, где он их видел, сколько раз, когда и с кем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120