Он протянул руки. Низкий потолок, окошко рядом. Ухватился за деревянную раму. Дерево крошилось, к пальцам прилипла старая облупившаяся краска. Выдержит. Подтянувшись, высунул голову наружу, в лицо ударил горячий воздух. Просунув тело в окошко, как уставший пловец из воды, стал выбираться на покатую крышу. Освободив ноги, припал колотившимся сердцем к деревянной щепе.
Приподнявшись, закрыл оконце. Вряд ли величайший обман на свете. Огляделся. Сидя на корточках у тесной клетки с воркующими голубями, на него смотрели два большеглазых мальчугана. На плоской крыше соседнего дома коза жевала пожелтевшую траву. Багровый шар заходящего солнца слепил глаза. Редкие телевизионные антенны, тут и там воздвигнутые на плоских крышах жестяные или картонные лачуги для деревенских родственников, друзей, нуждающихся. Поблескивавшие в лучах солнца браслеты на запястье женской руки, бросавшей зерно цыплятам.
Хайд подошел к краю крыши. Можно двинуться по крышам, но это все равно что идти по открытому полю, тем более что белый человек уже привлек внимание обитателей крыш. Он поглядел вниз на проходящий сбоку гостиницы темный вонючий проулок. По нему, удовлетворенно испражняясь, брела священная корова. Лежащая на боку тележка со сломанным колесом. Запах гниющих фруктов и разлагающегося мяса. Вынюхивающий съестное тощий пес. У заколоченных дверей две скрюченные фигуры. Должно быть, нищие. Или мертвые.
Держась за край крыши, Хайд повис, нащупывая ногами оконный карниз. Удерживая равновесие под тяжестью рюкзака, будто ручная обезьяна, скользнул вниз на подоконник. В темной комнате вроде бы никого. Спустился еще на этаж, присев на подоконнике, чтобы перевести дух. Потом на первый этаж...
Заслышав голоса на крыше, запаниковал, и с высоты восьми – десяти футов свалился в скользкую зловонную грязь. Удержался на ногах, ухватившись за голую бетонную стену дома. Запахи гостиничной кухни...
...и почувствовал прижатый к виску ствол пистолета. Шею обожгло отвратительное жаркое дыхание дрожащего от возбуждения торжествующего полицейского.
* * *
Когда они вошли в камеру, Касс, не успев испугаться, медленно поднял глаза. На стене напротив горели последние красные лучи заката. Не успел он спустить ноги и сесть, как они уже стояли по бокам. Двое в цивильных костюмах. Ни тюремного надзирателя, ни Джавала, ни одного знакомого лица. Он было открыл протестующе рот, но это было ни к чему, потому что они, всовывая его руки в пиджак, держались чуть ли не почтительно, как пара портных при срочной примерке. Когда они выводили его из камеры и вели по неожиданно опустевшим коридорам, хватка была твердой, решительной, но в то же время странно обходительной.
Он был не в состоянии сопротивляться, как если бы это означало неумение держаться в обществе. Даже при том, что он понимал: его забирают из тюрьмы по приказанию Шармара, и эти приказания безусловно включают его убийство и избавление от его тела.
Убит при попытке к бегству...
* * *
Помедли он еще мгновение после того, как телом почувствовал пистолет и радостную дрожь державшего его человека, было бы поздно. Он отбил пистолет вверх и в сторону и оглох от непроизвольного выстрела. Его противник не успел отвернуться и, хлопая большими карими глазами, бессмысленно уставился на него. Хайд ударил его головой, и он отлетел назад. Обжигающий пальцы ствол пистолета остался в руке у Хайда. Индиец, держась руками за разбитый нос, повалился на землю, а Хайд, не оглядываясь на крышу, откуда раздавались встревоженные крики, понесся по переулку. Свернул в другой, еще более узкий, завешенный поперек, будто стыдливо прячущим грязь, выстиранным бельем. Потом, за следующим углом, влетел в набитую галдящей толпой улицу... и сразу стал невидимкой. Цел.
В уличном очаге гудело пламя, от запаха пищи кружилась голова. Поминутно извиняясь, он протискивался сквозь то редеющую, то густую толпу. Над навесами и верандами темно-синее небо. Изредка оглядывался, но в море лиц было невозможно выделить хотя бы одно, а похожая на травяное поле толпа нигде не расступалась перед целенаправленным движением погони.
Он стал медленно, но все более целеустремленно пробираться к вокзалу. Выбравшись из тесных улиц, оказался перед портиками неизвестного храма. Окруженная стенами, дворами и кривыми улицами старого города привокзальная площадь казалась здесь чужой. Чем-то в британско-азиатском духе. Над крышами вокзала в окружении теплых звезд сиял серп луны.
Войдя в главный зал, отыскал в камере хранения нужный ящик. Достал оттуда дорожную сумку поприличнее потертого рюкзака, сунул рюкзак на ее место. В сумке с модной эмблемой новые документы, одежда, деньги, еще один пистолет. Поднимаюсь вверх по социальной лестнице, констатировал он с циничной иронией. Требуется отель получше, рядом с междугородней автобусной станцией, номер с кондиционером и телевизором, как приличествует обозначенным в паспорте данным и сложенной в сумке одежде. Оглядел зал, ища туалет. Лучше переодеться сейчас, оставить старую одежду в ящике и появиться в новом отеле гладко выбритым... кто он теперь? Журналист?
В туалете чисто, тонкая струйка воды слегка ржавая, но горячая. Поставив сумку у ног, стал бриться. Зеркало запотело от воды. Приятно, успокаивает. Индийцы входили и выходили легко, непринужденно, жители Запада спеша и целеустремленно с легким, но заметно презрительным недоверием к канализации. В кабинке стонала жертва расстройства желудка, на чем свет стоит кляня страну и ее отсталость. Хайд ухмыльнулся в зеркала. Тебе же говорят: бери с собой таблетки, не пей воду, не клади лед в виски...
Наклонившись, смыл остатки пены с шеи и щек. Подняв глаза, понял, что его засекли.
Вернее, его здесь ждали. Они были достаточно осведомлены в отношении того, что СИС неизменно использовала камеры хранения для передачи оружия, документов, удостоверений и одежды. Или информацию подбросил Диксон или какой-нибудь другой негодяй из Верховного комиссариата – так, для смеха.
Человек в зеркале был высок для индийца, строен, хорошо сложен, держался непринужденно. Хайд продолжал плескать на лицо мыльную воду из раковины, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. В слегка замутненном зеркале видно, что тот твердо настроен терпеливо ждать. С явным интересом читал «Иллюстрейд Уикли оф Индиа». Ни в чем не переигрывал.
Пистолет, должно быть, в кобуре под мышкой. Судя по тому, как прикуривал, не левша. Карман оттягивает уоки-токи, обнаруживая под пиджаком очертания кобуры. Должно быть, уже вызвал подкрепление. Подхватив сумку, Хайд не спеша направился к дальней стене с рулонами бумажных полотенец. Оторвав полотенце, принялся тщательно, обстоятельно вытирать лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Приподнявшись, закрыл оконце. Вряд ли величайший обман на свете. Огляделся. Сидя на корточках у тесной клетки с воркующими голубями, на него смотрели два большеглазых мальчугана. На плоской крыше соседнего дома коза жевала пожелтевшую траву. Багровый шар заходящего солнца слепил глаза. Редкие телевизионные антенны, тут и там воздвигнутые на плоских крышах жестяные или картонные лачуги для деревенских родственников, друзей, нуждающихся. Поблескивавшие в лучах солнца браслеты на запястье женской руки, бросавшей зерно цыплятам.
Хайд подошел к краю крыши. Можно двинуться по крышам, но это все равно что идти по открытому полю, тем более что белый человек уже привлек внимание обитателей крыш. Он поглядел вниз на проходящий сбоку гостиницы темный вонючий проулок. По нему, удовлетворенно испражняясь, брела священная корова. Лежащая на боку тележка со сломанным колесом. Запах гниющих фруктов и разлагающегося мяса. Вынюхивающий съестное тощий пес. У заколоченных дверей две скрюченные фигуры. Должно быть, нищие. Или мертвые.
Держась за край крыши, Хайд повис, нащупывая ногами оконный карниз. Удерживая равновесие под тяжестью рюкзака, будто ручная обезьяна, скользнул вниз на подоконник. В темной комнате вроде бы никого. Спустился еще на этаж, присев на подоконнике, чтобы перевести дух. Потом на первый этаж...
Заслышав голоса на крыше, запаниковал, и с высоты восьми – десяти футов свалился в скользкую зловонную грязь. Удержался на ногах, ухватившись за голую бетонную стену дома. Запахи гостиничной кухни...
...и почувствовал прижатый к виску ствол пистолета. Шею обожгло отвратительное жаркое дыхание дрожащего от возбуждения торжествующего полицейского.
* * *
Когда они вошли в камеру, Касс, не успев испугаться, медленно поднял глаза. На стене напротив горели последние красные лучи заката. Не успел он спустить ноги и сесть, как они уже стояли по бокам. Двое в цивильных костюмах. Ни тюремного надзирателя, ни Джавала, ни одного знакомого лица. Он было открыл протестующе рот, но это было ни к чему, потому что они, всовывая его руки в пиджак, держались чуть ли не почтительно, как пара портных при срочной примерке. Когда они выводили его из камеры и вели по неожиданно опустевшим коридорам, хватка была твердой, решительной, но в то же время странно обходительной.
Он был не в состоянии сопротивляться, как если бы это означало неумение держаться в обществе. Даже при том, что он понимал: его забирают из тюрьмы по приказанию Шармара, и эти приказания безусловно включают его убийство и избавление от его тела.
Убит при попытке к бегству...
* * *
Помедли он еще мгновение после того, как телом почувствовал пистолет и радостную дрожь державшего его человека, было бы поздно. Он отбил пистолет вверх и в сторону и оглох от непроизвольного выстрела. Его противник не успел отвернуться и, хлопая большими карими глазами, бессмысленно уставился на него. Хайд ударил его головой, и он отлетел назад. Обжигающий пальцы ствол пистолета остался в руке у Хайда. Индиец, держась руками за разбитый нос, повалился на землю, а Хайд, не оглядываясь на крышу, откуда раздавались встревоженные крики, понесся по переулку. Свернул в другой, еще более узкий, завешенный поперек, будто стыдливо прячущим грязь, выстиранным бельем. Потом, за следующим углом, влетел в набитую галдящей толпой улицу... и сразу стал невидимкой. Цел.
В уличном очаге гудело пламя, от запаха пищи кружилась голова. Поминутно извиняясь, он протискивался сквозь то редеющую, то густую толпу. Над навесами и верандами темно-синее небо. Изредка оглядывался, но в море лиц было невозможно выделить хотя бы одно, а похожая на травяное поле толпа нигде не расступалась перед целенаправленным движением погони.
Он стал медленно, но все более целеустремленно пробираться к вокзалу. Выбравшись из тесных улиц, оказался перед портиками неизвестного храма. Окруженная стенами, дворами и кривыми улицами старого города привокзальная площадь казалась здесь чужой. Чем-то в британско-азиатском духе. Над крышами вокзала в окружении теплых звезд сиял серп луны.
Войдя в главный зал, отыскал в камере хранения нужный ящик. Достал оттуда дорожную сумку поприличнее потертого рюкзака, сунул рюкзак на ее место. В сумке с модной эмблемой новые документы, одежда, деньги, еще один пистолет. Поднимаюсь вверх по социальной лестнице, констатировал он с циничной иронией. Требуется отель получше, рядом с междугородней автобусной станцией, номер с кондиционером и телевизором, как приличествует обозначенным в паспорте данным и сложенной в сумке одежде. Оглядел зал, ища туалет. Лучше переодеться сейчас, оставить старую одежду в ящике и появиться в новом отеле гладко выбритым... кто он теперь? Журналист?
В туалете чисто, тонкая струйка воды слегка ржавая, но горячая. Поставив сумку у ног, стал бриться. Зеркало запотело от воды. Приятно, успокаивает. Индийцы входили и выходили легко, непринужденно, жители Запада спеша и целеустремленно с легким, но заметно презрительным недоверием к канализации. В кабинке стонала жертва расстройства желудка, на чем свет стоит кляня страну и ее отсталость. Хайд ухмыльнулся в зеркала. Тебе же говорят: бери с собой таблетки, не пей воду, не клади лед в виски...
Наклонившись, смыл остатки пены с шеи и щек. Подняв глаза, понял, что его засекли.
Вернее, его здесь ждали. Они были достаточно осведомлены в отношении того, что СИС неизменно использовала камеры хранения для передачи оружия, документов, удостоверений и одежды. Или информацию подбросил Диксон или какой-нибудь другой негодяй из Верховного комиссариата – так, для смеха.
Человек в зеркале был высок для индийца, строен, хорошо сложен, держался непринужденно. Хайд продолжал плескать на лицо мыльную воду из раковины, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. В слегка замутненном зеркале видно, что тот твердо настроен терпеливо ждать. С явным интересом читал «Иллюстрейд Уикли оф Индиа». Ни в чем не переигрывал.
Пистолет, должно быть, в кобуре под мышкой. Судя по тому, как прикуривал, не левша. Карман оттягивает уоки-токи, обнаруживая под пиджаком очертания кобуры. Должно быть, уже вызвал подкрепление. Подхватив сумку, Хайд не спеша направился к дальней стене с рулонами бумажных полотенец. Оторвав полотенце, принялся тщательно, обстоятельно вытирать лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95