И снова на большом пальце начало пульсировать кольцо Харбарда. Отчего? Дело не только в эмоциональном напряжении – ничего подобного не происходило, когда он был в постели с Мартой или принимал вызов Бирса Эриксона. Досадно, если у тебя на пальце штуковина, которая до боли впивается в кожу, когда тебе позарез надо договориться со стражником.
– Повторяю, – стараясь подавить гнев, промолвил Йен, – я готов защищать маркграфиню.
Марта положила руку на плечо Эскобену.
– Не хотите же вы сказать, что улицы Престола небезопасны для прогулок?
– Нет, маркграфиня, ничего подобного я не утверждаю. И да, маркграфиня, я верю, что в обществе этого молодого человека вам ничего не грозит, – не отрывая взора от Йена, произнес Эскобен. – Даете ли вы слово защищать ее ценою своей жизни, если потребуется?
– Разумеется, – кивнул в ответ Йен.
Эскобен повернулся к солдату.
– Эран, открой дверь, если тебе не в тягость.
– Но…
– Без всяких «но». Маркграфиня желает осмотреть город.
Вскоре они миновали последние башни, обороняющие подъемный мост, и вышли к торговым рядам. Рулоны ткани и кожи, кипы одежды, бижутерия и скобяные изделия, парное мясо и овощи только что с грядок – чего тут только не было!
Пронзительные голоса зазывал следовали за ними по пятам.
– Прошу, прошу, почтенный господин, пройдитесь ладонью по моей шерсти, ощупайте ее. Высочайшее качество! Никаких добавок, одна только чистейшая шерсть. Из нее выйдет великолепный кафтан…
– Прошу вас, достопочтенная госпожа, вот мои бальзамы, лосьоны, мази – специально для вашей нежной кожи! От них она станет еще нежнее…
– Господа! Попробуйте моих приправ, прошу вас!
Йен едва заметно улыбнулся.
– Для знати есть все, не так ли?
Марта просунула свою руку ему под локоть.
– Ну, не все, но многое. Так куда мы идем?
– Никаких «идем». Дальше я пойду один. – Юноша посерьезнел. – Объяснишь дорогу и возвращайся в Замок. Скажешь там, что я решил погулять по городу, а ты не нашла на рынке ничего для себя интересного.
– Ты что, собираешься здесь, – Марта обвела рукой торговые ряды, – меня бросить? После того, как поклялся защищать?
Здесь , другими словами, на рыночной площади, торговали товарами для знати. Здесь, в нескольких десятках метров до ворот в крепость, стоило лишь крикнуть, как на выручку тебе бросится целый полк стражников. Где-где, но здесь Марте опасаться как раз было нечего. К тому же Йен и не собирался уходить, пока она не скроется за воротами.
– Не хочу, чтобы ты стал из-за меня клятвопреступником, – поджав губы, объявила девушка.
– Марта…
– Йен! – Вкрадчивые нотки сменились на металл, рука Марты крепче сжала его локоть. – Жена подчиняется мужу, хотя умный муж не станет злоупотреблять этим. Дочь слушается отца, а после его смерти – старшего брата. Но ты мне не муж, не отец и не старший брат. Ты просто обещал вывести меня на прогулку в город, так в чем же дело?
– Ладно, – растерянно пожал плечами юноша. – Будь по-твоему.
Хватка ее ослабла, и довольная собой Марта хихикнула, будто пятилетняя девчушка.
– И куда мы направимся?
Ничего не поделаешь – как говорится, семь бед…
– Где Навозная улица выходит к Площади?
Она кивнула в направлении мощенной булыжником улочки, лежавшей прямо перед ними.
– Идем туда. Могу я спросить, с кем нам предстоит встретиться?
– С одним моим хорошим другом. Возможно, даже и не с одним.
– Ну и прекрасно, – ответила Марта. – Не зря говорят, что по друзьям мужчины всегда можно понять, каким он станет мужем.
– Ах вот оно что! – Йен рассмеялся. – Я-то думал, что ты все равно решила выйти за меня замуж.
– Конечно, решила, – сказала девушка. – Но если ты вдруг окажешься хорошим мужем, отпадет нужда тебя отравить или заколоть во сне кинжалом. – Она нежно чмокнула его в плечо. – Ну что, пошли?
Площадь оказалась не совсем площадью – это была длинная, широкая, шедшая под уклон улица, вдоль которой правильными рядами стояли дома. Две усыпанные гравием пешеходные дорожки разделял поросший травой газон. Пышные вязы, чуть ли не срастаясь кронами, образовывали некое подобие зеленого туннеля, дарующего прохладу и свежесть и защищавшего от еще довольно жарких лучей заходящего солнца. Дома здесь выглядели солидно, это были основательные строения с оштукатуренными белоснежными стенами; в глубь каждого дворика тянулись ухоженные дорожки, которые вели, как пояснила Марта, к каретным сараям позади главных строений.
Молодые люди неторопливо шагали вдоль зеленого газона. Время от времени навстречу попадались прохожие, поглядывавшие на молодую пару, впрочем, без особого любопытства. В блузе и кюлотах Марту вполне можно было принять за дочь процветающего торговца, да и девушки, прогуливающиеся в обществе вооруженного мечом спутника, были отнюдь не редкостью – за время, пока они шли, Йен насчитал четыре подобные пары, пока не перестал считать и волноваться.
– Хотелось бы мне знать, – сказала Марта, – над чем ты ломаешь голову, когда молчишь.
По мере того как улица спускалась вниз, дома становились менее презентабельными. Большие постройки постепенно уступили место строениям поменьше, белоснежные стены превратились в грязно-серые, с облупившейся кое-где штукатуркой, широкие проезды и обсаженные розами дорожки у домов сменились узкими тропинками и обычной, местами покосившейся оградой.
Нет, это были отнюдь не трущобы, но уже и не то, что величаво красовалось на вершине холма.
– В Престоле есть поговорка, – пояснила Марта. – О том, как сложно взобраться на этот холм и как легко с него скатиться. – Девушка указала на один из небольших домиков. Такому вряд ли нашлось бы место там, наверху, однако здесь он выглядел вполне пристойно – аккуратно подстриженная живая изгородь, белые стены. – Забыла имя… глава семьи занимается перевозками на баржах, и до последнего времени дела его шли вполне успешно. Они жили не здесь, а там, повыше, и уже заглядывались на один из огромных особняков на самой вершине холма. Однажды в шторм принадлежащая им баржа столкнулась с баржей конкурента… Стол решил дело в пользу конкурента. – Губы Марты упрямо поджались. – Если не в этом поколении, так в следующем, но они обязательно поднимутся наверх.
– Ты всегда так далеко заглядываешь в будущее?
– Это у вас, у мужчин, умение заглянуть в будущее – признак ума, а у женщин – суровая необходимость.
У подножия холма, примерно в сотне метров от речной дамбы, был разбит парк; Навозная улица огибала его справа. Стояли на ней сплошь мазанки – деревянные каркасы, покрытые подобием штукатурки. Такие постройки обходились дешево, но иными достоинствами не щеголяли.
В широких канавах по обеим сторонам улицы текла мерзкая зеленоватая жижа, собиравшаяся внизу в канализационных колодцах, у которых бдели какие-то оборванцы в грязных туниках до колен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64