Это были майоры Гетц и Гоман.
Значит, фаланга старших офицеров не так уж и монолитна, как казалось на первый взгляд. Два ее представителя уже сделали первый шаг по пути к национальному возрождению Германии.
Я проникся к этим майорам симпатией, и сам стал более решительным.
Большинство же пленных начали относиться к Карлу Гетцу и Генриху Гоману с презрением и ненавистью.
Однако деятельность Национального комитета от этого нисколько не пострадала.
В начале июля группа офицеров из лагеря № 97 и вместе с ними оба наших майора выехали в Красногорск на учредительное собрание.
К тому времени во мне тоже созрело решение. Мой горький опыт и все мои злоключения после битвы на Волге способствовали тому, чтобы я стал членом Национального комитета. И однажды я сорвал нашивку орла на груди. А когда пришел в клуб, меня приветствовали как равноправного члена антифашистского движения.
Когда я вернулся в нашу комнату, Мельцер сразу же бросил настороженный взгляд на темную полосу, где раньше была фашистская нашивка.
- Я хотел бы поговорить с тобой, - обратился я к Мельцеру, положив руку ему на плечо. Он кивнул и первым пошел к двери. На пустыре за блоком «А» всегда можно было спокойно побеседовать.
- Мы знаем друг друга уже больше полугода, - начал я разговор. - Это не большой срок, однако за это время мы пережили много трудностей и стали друзьями…
Я посмотрел Мельцеру прямо в глаза. Он выдержал мой взгляд, но ничего не ответил.
- Видишь ли, - продолжал я, - мне хотелось, чтобы ты понял меня. Я не могу иначе. Мне хочется проверить, на что я способен. Ты знаешь, сколько я передумал. Я много колебался и долго не мог решиться нарушить присягу и поступиться офицерской честью. Однако ум и сердце подсказывают мне, что мы шли по неверному пути, и если не возьмемся за ум, то дальше будет еще хуже.
- Фюрер вооружил меня великой идеей. И я останусь ей верен, - ответил мне Мельцер. - Между прочим, ты тоже приносил ему клятву на верность и не имеешь никакого права нарушать ее. Тем более, что мы проиграли только одну битву.
- Какая это великая идея? Уж не думаешь ли ты, что братские кладбища на нашем пути и сожженные города и села в России служат интересам нашего народа? А разве под Сталинградом мы проиграли только одну битву? Разве всего этого недостаточно, чтобы понять, что нас ввели в заблуждение? И что вся нынешняя Германия тяжело больна?
- Ты можешь думать что угодно, - возразил мне старший лейтенант, - но я еще раз напоминаю: ты тоже поклялся фюреру на верность!
- За это я сам отвечу. Я буду нести ответственность, как один из многих миллионов сподвижников Гитлера, которые подготовили почву для его разбойничьей политики. У меня немало ошибок и заблуждений, но самая тяжкая моя ошибка в том, что Германия и Гитлер для меня были одно и то же. Присоединяясь к антифашистскому движению, я тем самым постараюсь хоть как-то реабилитировать себя.
Разговаривая, мы прохаживались между забором и блоком «А». Некоторое время мы шли молча, и я уже начал было думать, что Мельцеру просто нечего ответить мне, но вдруг он заговорил.
- За свои поступки ты будешь отвечать сам. Я уверен, что ты действуешь по убеждению. И если тебе по какой-либо причине не удастся вернуться в Германию, твоей жене я объясню твое решение твоими же собственными словами. Но за тобой я не пойду. Я тысячу раз говорил своим ученикам, что твердость всегда вознаграждается. По этому принципу я буду жить и дальше.
Мы пожали друг другу руки. Я видел, что Мельцер сочувствует мне от души.
- Спасибо, что ты стараешься меня понять. Надеюсь, это не последний наш разговор. Вся трагедия наша в том и состоит, что мы глубоко заблуждаемся. Но самое страшное то, что еще миллионы немцев используются в чуждых им интересам. В нашем положении твердость - это борьба против тех, в чьих руках мы были игрушками. А разве не нужна твердость для того, чтобы рассказать немцам правду?
- Каждый высказал свое мнение, так что давай прекратим этот разговор, - сказал Мельцер, устало махнув рукой.
Призыв к действию
Однажды, когда я шел в библиотеку, меня встретил старший лейтенант Гроне.
- Важные новости! Пошли скорее в клуб! Я пошел за ним.
В комнате инструктора по политработе несколько офицеров склонились над номером газеты «Фрайес Дойчланд». Я встал на цыпочки, чтобы заглянуть в газету через плечи других.
И вот что я прочитал: «Манифест Национального комитета „Свободная Германия“.
Значит, Национальный комитет все-таки создан! И газета «Фрайес Дойчланд» - его печатный орган. Я пытался прочитать текст манифеста. Книпшильд заметил мои потуги и, улыбнувшись, сказал:
- Товарищи, не вытягивайте шеи! Каждый из вас получит по экземпляру газеты, так что все вы не спеша сможете прочитать манифест. Прочитайте и обсудите в ваших комнатах! Сейчас же я скажу вам только самое главное: 12 и 13 июля 1943 года в Красногорске под Москвой образован Национальный комитет «Свободная Германия». Президентом этого комитета избран писатель Эрих Вайнерт. Первым вице-президентом - знакомый всем вам майор Карл Гетц. А майор Генрих Гоман избран членом комитета. Кроме солдат и офицеров в комитет вошли политические деятели, такие, как Вильгельм Флорин, Эдвин Герим, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, а также писатели Иоганнес Бехер, Вилли Бредель, Фридрих Вольф. Все мы очень рады созданию комитета. Этот факт имеет важное историческое значение, и мы гордимся, что с самого начала стали на сторону этого комитета. Вот вам газеты, читайте и как можно больше обсуждайте прочитанное.
Зайдя за блок «Б», я присел на кочку и стал жадно читать.
«События требуют от нас, немцев, немедленно решить, с кем мы.
Национальный комитет «Свободная Германия» создан в момент самой страшной опасности для Германии…»
Первое предложение потрясло меня; второе говорило о том, что серьезность ситуации не осталась незамеченной: прогрессивно настроенные немцы создали специальный комитет. Интересно, какую роль будет играть этот комитет?
«… Рабочие и писатели, солдаты и офицеры, профсоюзные работники и общественные деятели, люди всех политических взглядов и убеждений, год назад вы даже и мечтать не могли о таком объединении…
В эти решающие для нас дни Национальный комитет берет на себя право говорить от лица всего немецкого народа, говорить ясно и откровенно, как этого требует ситуация: Гитлер ведет Германию к гибели!»
Я понимал, что создание национального боевого союза немцев сейчас необходимо больше, чем когда бы то ни было. Понимал, что там, где речь идет о будущем Германии, не должно быть никаких политических или религиозных барьеров, люди, подписавшие манифест, выражали интересы и чаяния миллионов немцев на фронте и в тылу. Так что авторы манифеста имели полное право говорить от имени всего немецкого народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Значит, фаланга старших офицеров не так уж и монолитна, как казалось на первый взгляд. Два ее представителя уже сделали первый шаг по пути к национальному возрождению Германии.
Я проникся к этим майорам симпатией, и сам стал более решительным.
Большинство же пленных начали относиться к Карлу Гетцу и Генриху Гоману с презрением и ненавистью.
Однако деятельность Национального комитета от этого нисколько не пострадала.
В начале июля группа офицеров из лагеря № 97 и вместе с ними оба наших майора выехали в Красногорск на учредительное собрание.
К тому времени во мне тоже созрело решение. Мой горький опыт и все мои злоключения после битвы на Волге способствовали тому, чтобы я стал членом Национального комитета. И однажды я сорвал нашивку орла на груди. А когда пришел в клуб, меня приветствовали как равноправного члена антифашистского движения.
Когда я вернулся в нашу комнату, Мельцер сразу же бросил настороженный взгляд на темную полосу, где раньше была фашистская нашивка.
- Я хотел бы поговорить с тобой, - обратился я к Мельцеру, положив руку ему на плечо. Он кивнул и первым пошел к двери. На пустыре за блоком «А» всегда можно было спокойно побеседовать.
- Мы знаем друг друга уже больше полугода, - начал я разговор. - Это не большой срок, однако за это время мы пережили много трудностей и стали друзьями…
Я посмотрел Мельцеру прямо в глаза. Он выдержал мой взгляд, но ничего не ответил.
- Видишь ли, - продолжал я, - мне хотелось, чтобы ты понял меня. Я не могу иначе. Мне хочется проверить, на что я способен. Ты знаешь, сколько я передумал. Я много колебался и долго не мог решиться нарушить присягу и поступиться офицерской честью. Однако ум и сердце подсказывают мне, что мы шли по неверному пути, и если не возьмемся за ум, то дальше будет еще хуже.
- Фюрер вооружил меня великой идеей. И я останусь ей верен, - ответил мне Мельцер. - Между прочим, ты тоже приносил ему клятву на верность и не имеешь никакого права нарушать ее. Тем более, что мы проиграли только одну битву.
- Какая это великая идея? Уж не думаешь ли ты, что братские кладбища на нашем пути и сожженные города и села в России служат интересам нашего народа? А разве под Сталинградом мы проиграли только одну битву? Разве всего этого недостаточно, чтобы понять, что нас ввели в заблуждение? И что вся нынешняя Германия тяжело больна?
- Ты можешь думать что угодно, - возразил мне старший лейтенант, - но я еще раз напоминаю: ты тоже поклялся фюреру на верность!
- За это я сам отвечу. Я буду нести ответственность, как один из многих миллионов сподвижников Гитлера, которые подготовили почву для его разбойничьей политики. У меня немало ошибок и заблуждений, но самая тяжкая моя ошибка в том, что Германия и Гитлер для меня были одно и то же. Присоединяясь к антифашистскому движению, я тем самым постараюсь хоть как-то реабилитировать себя.
Разговаривая, мы прохаживались между забором и блоком «А». Некоторое время мы шли молча, и я уже начал было думать, что Мельцеру просто нечего ответить мне, но вдруг он заговорил.
- За свои поступки ты будешь отвечать сам. Я уверен, что ты действуешь по убеждению. И если тебе по какой-либо причине не удастся вернуться в Германию, твоей жене я объясню твое решение твоими же собственными словами. Но за тобой я не пойду. Я тысячу раз говорил своим ученикам, что твердость всегда вознаграждается. По этому принципу я буду жить и дальше.
Мы пожали друг другу руки. Я видел, что Мельцер сочувствует мне от души.
- Спасибо, что ты стараешься меня понять. Надеюсь, это не последний наш разговор. Вся трагедия наша в том и состоит, что мы глубоко заблуждаемся. Но самое страшное то, что еще миллионы немцев используются в чуждых им интересам. В нашем положении твердость - это борьба против тех, в чьих руках мы были игрушками. А разве не нужна твердость для того, чтобы рассказать немцам правду?
- Каждый высказал свое мнение, так что давай прекратим этот разговор, - сказал Мельцер, устало махнув рукой.
Призыв к действию
Однажды, когда я шел в библиотеку, меня встретил старший лейтенант Гроне.
- Важные новости! Пошли скорее в клуб! Я пошел за ним.
В комнате инструктора по политработе несколько офицеров склонились над номером газеты «Фрайес Дойчланд». Я встал на цыпочки, чтобы заглянуть в газету через плечи других.
И вот что я прочитал: «Манифест Национального комитета „Свободная Германия“.
Значит, Национальный комитет все-таки создан! И газета «Фрайес Дойчланд» - его печатный орган. Я пытался прочитать текст манифеста. Книпшильд заметил мои потуги и, улыбнувшись, сказал:
- Товарищи, не вытягивайте шеи! Каждый из вас получит по экземпляру газеты, так что все вы не спеша сможете прочитать манифест. Прочитайте и обсудите в ваших комнатах! Сейчас же я скажу вам только самое главное: 12 и 13 июля 1943 года в Красногорске под Москвой образован Национальный комитет «Свободная Германия». Президентом этого комитета избран писатель Эрих Вайнерт. Первым вице-президентом - знакомый всем вам майор Карл Гетц. А майор Генрих Гоман избран членом комитета. Кроме солдат и офицеров в комитет вошли политические деятели, такие, как Вильгельм Флорин, Эдвин Герим, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, а также писатели Иоганнес Бехер, Вилли Бредель, Фридрих Вольф. Все мы очень рады созданию комитета. Этот факт имеет важное историческое значение, и мы гордимся, что с самого начала стали на сторону этого комитета. Вот вам газеты, читайте и как можно больше обсуждайте прочитанное.
Зайдя за блок «Б», я присел на кочку и стал жадно читать.
«События требуют от нас, немцев, немедленно решить, с кем мы.
Национальный комитет «Свободная Германия» создан в момент самой страшной опасности для Германии…»
Первое предложение потрясло меня; второе говорило о том, что серьезность ситуации не осталась незамеченной: прогрессивно настроенные немцы создали специальный комитет. Интересно, какую роль будет играть этот комитет?
«… Рабочие и писатели, солдаты и офицеры, профсоюзные работники и общественные деятели, люди всех политических взглядов и убеждений, год назад вы даже и мечтать не могли о таком объединении…
В эти решающие для нас дни Национальный комитет берет на себя право говорить от лица всего немецкого народа, говорить ясно и откровенно, как этого требует ситуация: Гитлер ведет Германию к гибели!»
Я понимал, что создание национального боевого союза немцев сейчас необходимо больше, чем когда бы то ни было. Понимал, что там, где речь идет о будущем Германии, не должно быть никаких политических или религиозных барьеров, люди, подписавшие манифест, выражали интересы и чаяния миллионов немцев на фронте и в тылу. Так что авторы манифеста имели полное право говорить от имени всего немецкого народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96