Довольно часто я замечал, что некоторых слушателей мучат те же самые вопросы и сомнения, которые год-два назад одолевали меня. Мой собственный опыт подсказывал мне, что все эти внутренние конфликты нельзя решать схематично. Помимо необходимых знаний воспитателю-педагогу антифашистской школы приходилось запастись и терпением.
Успех воспитательной работы, по-моему, зависит в первую очередь от личности самого воспитателя, его образованности, его способности зажечь личным примером. У него должен быть зоркий глаз и чуткое ухо. И глубокая вера в правоту своего дела! Только тогда он сможет привить своим слушателям антифашистско-демократическое мировоззрение.
Не менее важно для педагога-воспитателя уметь рассказывать или вести задушевную беседу. Нужно уметь выслушать ученика, уметь тактично с ним поспорить.
Еще в антифашистской школе в Красногорске педагоги большое внимание уделяли критике и самокритике. Помню, каждый из нас рассказывал товарищам по группе о своем жизненном пути. Рассказы о своей жизни давали возможность как самому, так и товарищам все критически взвесить и решить многие важные вопросы. Однако и здесь возникала опасность принципиальные вопросы заслонить мелкими субъективными оценками. Тут уж педагог должен был направить спор в нужное русло. Метод критики и самокритики помогал мне формировать характер как отдельного человека, так и коллектива в целом.
Большое значение в процессе воспитания имели взаимоотношения индивидуума и общества. По этим вопросам мне приходилось много спорить, особенно с интеллигентами. И я раньше считал, что вопросы профессии, понятия чести - глубоко личная область, а политика - сфера неличного. Ужасы военной жизни изменили такой взгляд на вещи и события. Такой подход ко всему был не что иное, как самообман. Смысл жизни - не в личном благополучии, а в борьбе за благо человека и общества. Невозможно жить в мире изолированно от политики. И верным компасом в нашей жизни стало учение марксизма-ленинизма.
В напряженной работе, учебе проходила неделя за неделей. Помимо работы с группой я готовился к лекции на тему «Советское государство». Эту лекцию я должен был прочитать вместо преподавателя, которого послали на работу в Германию. Для меня, ассистента, это было большой честью, так как таких серьезных лекций ни одному военнопленному еще никогда не поручали.
Педагоги и ассистенты постоянно проводили индивидуальную работу с военнопленными. В лагерь прибыло много новичков. Большинство из этих пленных были в сносном обмундировании, откормлены и потому вели себя довольно заносчиво.
- Мы вам никакие не военнопленные, а интернированные, - говорил то один, то другой из них. - Мы из Курляндской армии, которая капитулировала добровольно! Иначе русские пообломали бы об нас зубы. Мы протестуем против того, чтобы нас считали военнопленными!
- То, что вы капитулировали, это хорошо, - начал я объяснять одному из крикунов. - Но вы должны были это сделать гораздо раньше. И тогда многие из тех, кто сейчас лежит в земле, остались бы в живых. Не забывайте, что и ваше положение было безвыходным. Прошло бы несколько дней, и Красная Армия полностью ликвидировала бы вас.
- Вы потому так говорите, - ответил мне какой-то лейтенант, - что работаете в этой школе. Я же лично злюсь на себя за то, что не сопротивлялся дольше и не уложил еще многих русских.
- Тогда бы вы наверняка не находились здесь. Вот вы мне скажите, ради чего, ради какой цели вы хотели сражаться дальше? Какой смысл убивать людей, когда война для Германии уже проиграна?
- Это была война двух мировоззрений, - не сдавался лейтенант. - Мы боролись против большевистской опасности. Чем больше русских мы уложили бы, тем больше ослабили бы большевиков, тем больше сделали бы для спасения фатерланда.
- Да, с такими взглядами вы действительно «спасли бы» фатерланд. Вам мало миллионов убитых, раненых, вдов, сирот, вам мало разрушений и развалин? И вы называете это спасением фатерланда? Да имеете ли вы вообще хоть какое-нибудь представление о большевиках?
- Об этом можно прочесть у Двинчера или у Рахмановой, - ответил лейтенант и повернулся ко мне спиной.
И это был далеко не единичный случай. Яд антикоммунистической пропаганды глубоко засел в головах людей. Но мы не имели права складывать оружия. Сталкиваясь с людьми подобного рода, мы понимали, как много еще нужно сделать, чтобы преобразовать Германию духовно. И мы не могли не замечать, что наша работа приносит свои плоды.
Особенно «крепким орешком» оказался один юрист, который занимался в моей семинарской группе. На каждом занятии он задавал мне каверзные вопросы. Во-первых, его интересовала проблема - революция и право. Право частной собственности он считал святым и незыблемым. Посягать на частную собственность, даже если речь шла о конфискации имущества военных преступников, он считал преступлением. Не один километр исходил я вместе с ним по дорожкам нашего двора, прежде чем мне удалось вложить в его голову верное представление о собственности, праве и государстве.
- Вы убедили меня, - признался он мне наконец. - Я принимаю сторону рабочего класса. Концепция марксистов теперь представляется мне самой справедливой.
С тех пор юрист стал поддерживать в группе прогрессивно мыслящих товарищей.
Нас радовали вести с родины. Хотя и с опозданием, но мы получали газеты, издаваемые в советской зоне: «Дойче Фольксцайтунг» - орган Коммунистической партии Германии; «Берлинер цайтунг», «Теглихе рундшау» и «Зоннтаг» - еженедельную газету Культурного союза по обновлению Германии. Эти газеты зачитывали до дыр. Из них мы узнавали о рождении новой Германии, по крайней мере на востоке страны. А как обстоят дела на западе Германии, на моей родине?
Из номера «Теглихе рундшау» от 10 июня 1945 года я узнал, что советские оккупационные власти разрешили в своей зоне деятельность антифашистско-демократических партий, ставящих своей целью искоренение остатков фашизма и милитаризма. Разрешалась деятельность профсоюзов и других демократических организаций.
А несколько дней спустя я прочитал в «Дойче фольксцайтунг» программное воззвание Коммунистической партии Германии от 11 июня 1945 года. И хотя я впервые читал этот документ, отдельные его положения показались мне знакомыми. Они были изложены еще два года назад в манифесте Национального комитета.
Коммунистическая партия, учитывая уроки прошлого, призывала объединиться всех, кто стремится к миру и прогрессу. Компартия считала, что интересы нации требуют решительной борьбы против империализма и милитаризма, борьбы за мир. Впервые я услышал об этом в Елабуге. В Красногорске я окончательно убедился в правильности этих положений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Успех воспитательной работы, по-моему, зависит в первую очередь от личности самого воспитателя, его образованности, его способности зажечь личным примером. У него должен быть зоркий глаз и чуткое ухо. И глубокая вера в правоту своего дела! Только тогда он сможет привить своим слушателям антифашистско-демократическое мировоззрение.
Не менее важно для педагога-воспитателя уметь рассказывать или вести задушевную беседу. Нужно уметь выслушать ученика, уметь тактично с ним поспорить.
Еще в антифашистской школе в Красногорске педагоги большое внимание уделяли критике и самокритике. Помню, каждый из нас рассказывал товарищам по группе о своем жизненном пути. Рассказы о своей жизни давали возможность как самому, так и товарищам все критически взвесить и решить многие важные вопросы. Однако и здесь возникала опасность принципиальные вопросы заслонить мелкими субъективными оценками. Тут уж педагог должен был направить спор в нужное русло. Метод критики и самокритики помогал мне формировать характер как отдельного человека, так и коллектива в целом.
Большое значение в процессе воспитания имели взаимоотношения индивидуума и общества. По этим вопросам мне приходилось много спорить, особенно с интеллигентами. И я раньше считал, что вопросы профессии, понятия чести - глубоко личная область, а политика - сфера неличного. Ужасы военной жизни изменили такой взгляд на вещи и события. Такой подход ко всему был не что иное, как самообман. Смысл жизни - не в личном благополучии, а в борьбе за благо человека и общества. Невозможно жить в мире изолированно от политики. И верным компасом в нашей жизни стало учение марксизма-ленинизма.
В напряженной работе, учебе проходила неделя за неделей. Помимо работы с группой я готовился к лекции на тему «Советское государство». Эту лекцию я должен был прочитать вместо преподавателя, которого послали на работу в Германию. Для меня, ассистента, это было большой честью, так как таких серьезных лекций ни одному военнопленному еще никогда не поручали.
Педагоги и ассистенты постоянно проводили индивидуальную работу с военнопленными. В лагерь прибыло много новичков. Большинство из этих пленных были в сносном обмундировании, откормлены и потому вели себя довольно заносчиво.
- Мы вам никакие не военнопленные, а интернированные, - говорил то один, то другой из них. - Мы из Курляндской армии, которая капитулировала добровольно! Иначе русские пообломали бы об нас зубы. Мы протестуем против того, чтобы нас считали военнопленными!
- То, что вы капитулировали, это хорошо, - начал я объяснять одному из крикунов. - Но вы должны были это сделать гораздо раньше. И тогда многие из тех, кто сейчас лежит в земле, остались бы в живых. Не забывайте, что и ваше положение было безвыходным. Прошло бы несколько дней, и Красная Армия полностью ликвидировала бы вас.
- Вы потому так говорите, - ответил мне какой-то лейтенант, - что работаете в этой школе. Я же лично злюсь на себя за то, что не сопротивлялся дольше и не уложил еще многих русских.
- Тогда бы вы наверняка не находились здесь. Вот вы мне скажите, ради чего, ради какой цели вы хотели сражаться дальше? Какой смысл убивать людей, когда война для Германии уже проиграна?
- Это была война двух мировоззрений, - не сдавался лейтенант. - Мы боролись против большевистской опасности. Чем больше русских мы уложили бы, тем больше ослабили бы большевиков, тем больше сделали бы для спасения фатерланда.
- Да, с такими взглядами вы действительно «спасли бы» фатерланд. Вам мало миллионов убитых, раненых, вдов, сирот, вам мало разрушений и развалин? И вы называете это спасением фатерланда? Да имеете ли вы вообще хоть какое-нибудь представление о большевиках?
- Об этом можно прочесть у Двинчера или у Рахмановой, - ответил лейтенант и повернулся ко мне спиной.
И это был далеко не единичный случай. Яд антикоммунистической пропаганды глубоко засел в головах людей. Но мы не имели права складывать оружия. Сталкиваясь с людьми подобного рода, мы понимали, как много еще нужно сделать, чтобы преобразовать Германию духовно. И мы не могли не замечать, что наша работа приносит свои плоды.
Особенно «крепким орешком» оказался один юрист, который занимался в моей семинарской группе. На каждом занятии он задавал мне каверзные вопросы. Во-первых, его интересовала проблема - революция и право. Право частной собственности он считал святым и незыблемым. Посягать на частную собственность, даже если речь шла о конфискации имущества военных преступников, он считал преступлением. Не один километр исходил я вместе с ним по дорожкам нашего двора, прежде чем мне удалось вложить в его голову верное представление о собственности, праве и государстве.
- Вы убедили меня, - признался он мне наконец. - Я принимаю сторону рабочего класса. Концепция марксистов теперь представляется мне самой справедливой.
С тех пор юрист стал поддерживать в группе прогрессивно мыслящих товарищей.
Нас радовали вести с родины. Хотя и с опозданием, но мы получали газеты, издаваемые в советской зоне: «Дойче Фольксцайтунг» - орган Коммунистической партии Германии; «Берлинер цайтунг», «Теглихе рундшау» и «Зоннтаг» - еженедельную газету Культурного союза по обновлению Германии. Эти газеты зачитывали до дыр. Из них мы узнавали о рождении новой Германии, по крайней мере на востоке страны. А как обстоят дела на западе Германии, на моей родине?
Из номера «Теглихе рундшау» от 10 июня 1945 года я узнал, что советские оккупационные власти разрешили в своей зоне деятельность антифашистско-демократических партий, ставящих своей целью искоренение остатков фашизма и милитаризма. Разрешалась деятельность профсоюзов и других демократических организаций.
А несколько дней спустя я прочитал в «Дойче фольксцайтунг» программное воззвание Коммунистической партии Германии от 11 июня 1945 года. И хотя я впервые читал этот документ, отдельные его положения показались мне знакомыми. Они были изложены еще два года назад в манифесте Национального комитета.
Коммунистическая партия, учитывая уроки прошлого, призывала объединиться всех, кто стремится к миру и прогрессу. Компартия считала, что интересы нации требуют решительной борьбы против империализма и милитаризма, борьбы за мир. Впервые я услышал об этом в Елабуге. В Красногорске я окончательно убедился в правильности этих положений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96