Рамирес кивнул. Оскару Месе уже пора было бы вернуться. Куда же он запропастился?
– У вас чудесное заведение, сеньор хозяин, – продолжал кремовый.
– Спасибо за добрые слова, друг, – ответствовал Рейнолдо. – У нас тут скромно, но честно и чисто.
– Прекрасный рецепт успеха в любом начинании, – мечтательно протянул кремовый.
У него были прилизанные черные волосы и рябое лицо, и все же он обладал той смазливостью, на которую клюет определенная порода женщин. Его товарищ в голубом костюме был плотнее и серьезнее – из тех, кто говорит лишь тогда, когда к ним обращаются, да и то без особой охоты. Кроме того, ему не помешало бы побриться.
– Вы уже видели моих девочек? – поинтересовался Рамирес. – Других таких красоток не сыщешь во всем Ногалесе. Что там – во всей Соноре.
– Не девочки – розы. Все до единой. А уж умелицы какие! Полагаю, хозяин самолично занимался их обучением.
– Этих современных девиц ничему не обучишь. Они сами все умеют, – сказал Рамирес. – Есть у нас одна малышка, настоящая чародейка. Ртом такое выделывает! Если накинуть ей немного сверху, она сыграет на вас, как на флейте.
– Это вы о Рите? Я был с Ритой. В высшей степени утонченная и одаренная барышня.
– О, Рита поистине редкостный цветок. – Рамирес восхищенно поцеловал кончики пальцев.
От прикосновения его губ пальцы словно расцвели, стали невесомыми, разлетелись в стороны. Рите было за пятьдесят, и ей не мешало бы посетить стоматолога.
– Нам пора, – подал голос тот, что был в голубом костюме. – Уже поздно.
– Надеюсь, вы заглянете еще?
– Как ни прискорбно, нет. Наше дело в Ногалесе почти завершено.
– Очень жаль. Но я надеюсь, вы будете с теплотой вспоминать наше маленькое заведение.
– О, я полюбил его всей душой, – заверил второй, порывисто вскакивая на ноги.
В руке у него возник пистолет, он навел дуло Рамиресу в живот и тщательно прицелился, но Рейнолдо пальнул в него через стол. Пуля угодила в грудь, заставив кремового крутануться на месте. В замкнутом пространстве грянуло эхо выстрела, резкое, оглушительное, но человек в голубом костюме и ухом не повел – он выстрелил в Рамиреса, и пуля вошла чуть пониже сердца, сбила со стула.
У Рейнолдо было такое чувство, будто он получил удар под дых. Он пытался вздохнуть, пытался вновь ощутить вдруг онемевшие кончики пальцев, а когда поднял голову, то увидел, что человек в голубом костюме тянет своего раненого товарища, стараясь поднять того на ноги. Но тело у него было безвольное, точно ватное, и упорно валилось вперед. Рамирес с усилием поднялся на колени и выстрелил в того, что был в голубом, но промахнулся и быстро выстрелил еще раз; пуля попала в челюсть. Человек неуклюже плюхнулся рядом со своим дружком, обхватил голову руками и застонал. Потом заплакал.
– Мне больно, – всхлипнул он судорожно.
Изо рта у него текла кровь.
Рамирес поднялся, подошел вплотную и выпустил пулю ему в затылок.
– Господи боже мой, – ахнул Роберто. – Кто они такие?
– Плохие люди, – ответил Рамирес.
Но кто они были такие в самом деле?
– Беги, – велел он Роберто, – приведи сюда Мадонну. И поспеши, мальчик, пока я не истек кровью.
Мальчишка со всех ног бросился за одной из проституток, которая утверждала, что когда-то была медицинской сестрой.
Рамирес опустился на стул. Пистолет до сих пор был у него в руке. Он бросил его.
Зал поплыл перед глазами. Ему нужен священник, ему так больно. Он взглянул на двух женщин на диване – они в ужасе таращились на него.
– Вон отсюда, твари! – проревел он. – Нечего шлюхам пялиться, как умирает мужчина.
Они исчезли.
Эх, не поставил он сегодня утром свечку. И на службе не был. Священника бы сюда.
Да где же эта Мадонна?
Глава 8
Фургон подкатился к Медфорду, северному пригороду Бостона, и въехал на забитую стоянку вокруг какого-то заведения, похожего на бар, под названием «Тимотис», одинокого приземистого здания непревзойденной скромности. Его название повторялось красными неоновыми буквами едва ли не в полусотне мест: на крыше, над дверями, на гигантской вывеске над въездом на стоянку: "Это он! Единственный и неповторимый! "Тимотис"!"
– Мы здесь потому, – сообщил Ланахан, – что сегодня суббота. А каждую субботу ваша преданная науке интеллектуалка, эта талантливая, отважная, сильная женщина, – слова Чарди, брошенные обратно ему в лицо, – вечером заявляется сюда или в какое-нибудь другое заведение подобного толка, снимает мужика и уходит с ним.
– В прошлые выходные она вернулась домой только в воскресенье под вечер, – заметил водитель, кудесник из техотдела.
В красном неоновом свете на рябом лице Ланахана, похоже, играла сальная ухмылка. Чарди охватило желание дать ему в морду, но неожиданно злость прошла. Ланахан – ничтожество, он даже оплеухи не заслуживает.
– Здесь никого из Гарварда не встретишь, – сказал человек на переднем сиденье. – Они все сидят в Кембридже и в кабаках поприличнее, вроде «Касабланки» или "Данстер-стрит, 33". Это местечко слишком низкого пошиба, для непритязательной публики. Второй сорт.
– Она сейчас там, – сказал Ланахан. – Вот ее тачка.
Он указал на зеленый «фольксваген» неподалеку.
– Она западает на парней одного типа. На моей памяти было трое. Смуглые ирландцы. Крупные, под метр девяносто ростом и весом под сто килограммов.
– Ваших близнецов выискивает, – подсказал Ланахан. – Она ищет вас.
– Чушь собачья, – отрезал Чарди.
– Увидите. Ну что, поехали? Готовы? Уверены, что справитесь?
– Угу, – буркнул Чарди.
– Звучит как-то не слишком убедительно. Послушайте, можно устроить все другим способом.
"Гнусный коротышка", – подумал Чарди.
– Чарди. За эту операцию я отвечаю перед Вер Стигом. Не провалите, ладно? Держите себя в руках, не переусердствуйте. Не спугните девицу. Если вы наломаете дров, она обратится в прессу, поднимет шум…
– Я справлюсь.
Чарди отодвинул дверцу фургона и вышел в сырой, промозглый вечер.
До Массачусетса весна еще не добралась, и сквозь ряды машин он двигался в клубах пара от собственного дыхания. Перед входом в бар вытянулась небольшая очередь, он пристроился в конец. Все они казались такими симпатичными, эти мальчики чуть за двадцать, с модными стрижками – расчесанными на прямой пробор пышными ниспадающими каскадами волос, в дорогих темных костюмах почти что на европейский лад.
Девушки все как на подбор были темненькие и миниатюрные, веселые и похожие почему-то на примерных католичек. Их нежные шейки украшали крестики. Рядом с ними он сам показался себе каким-то переростком, глупым и неуклюжим, потому что был на добрый десяток лет старше самого взрослого в этой очереди. В своем унылом костюме он терпеливо дожидался еще минут десять, пока наконец двустворчатые двери не распахнулись гостеприимно ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113