(Должен заметить, что я весьма хорошо фехтую, а в детстве два года занимался в фехтовальном клубе, году в 86-м.)
– Но нам не выдадут никакого холодного оружия… Разве что саперные лопатки достать.
– Ладно. Тогда на пистолетах.
– А в чем дело? – все допытывался Борис.
Ему никто не ответил.
АВЕНТЮРА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
в которой я все делаю назло пацифистам
Гром победы, раздавайся,
Веселися, храбрый росс!
Г.Р.Державин
Еще через двое суток поутру наш эшелон наконец дотащился до путейного тупика Благовещенской станции. Слева от нас затих городок, сжавшийся между путями и Зеей, впадающей в Амур. Накрапывал дождь. Так далеко на востоке я еще никогда не бывал.
Под дождем, вскоре превратившимся в проливной, мы долго и трудоемко разгружали наш багаж – заклепанные деревянные ящики, похожие на артиллерийские. Потом, даже не помыв рук, мы втроем: я и оба Андрея, мокрые и грязные как сто чертей, подкреплялись мясными консервами (Малиновский что-то иронизировал по доводу сопок Маньчжурии). Потом мы все это загрузили в машины, загрузились сами и поехали на запад – это я подсмотрел по карте нашего командира. В одном грузовике с нами ехал тот самый Доберман-Пинскер, которого за «скандальность и национальное самомнение» упекли в эту поездку, сулившую ему приступы ревматизма и потерю двух месяцев научной работы. А дальше все дождь, дождь, дождь…
Через четыре часа очень неудобной езды мы приехали в огромный военный городок. Как раз был тихий час, и пустые улицы и плацы трещали от струй дождя. В казармах (нас поместили в большом двухэтажном корпусе, хотя все сортиры, кроме офицерских, естественно, располагались во дворе – в темной и по щиколотку залитой водой ложбине) проверили численность легионеров, а потом вместо нашей парадной формы выдали повседневную: кальсоны, нижнюю рубаху, брезентовые штаны, тренировочные брюки, свитер, френч болотного цвета без погонов и петлиц, двубортный плащ, буденовку-богатырку с курсантским значком слева, каску, очень похожую на немецкую, пару кирзовых сапог, пояс и смену постельного белья с огромными расплывчатыми печатями интендантской службы в/ч № такой-то. Все это барахло мы побросали кое-как на койки и побежали на плац.
Двести легионеров-студентов выстроились буквой П, большинство чесалось и соскребало пропитанную потом грязь. Но тут пришел пожилой капитан, и все выстроились по струнке.
– Здравствуйте, товарищи легионеры!
Мы, как и полагалось, ответили дружным ревом.
– Вы в составе студенческого легиона Ленинградского Государственного Университета имени А.А.Жданова прибыли в распоряжение в/ч №… Дальневосточного особого военного округа, – продолжал капитан. – В течении двух месяцев вы будете проходить военную подготовку в нашей части наравне с рядовыми-срочниками. Распорядок вашего пребывания будет сообщен вам позже, а сейчас вы поступаете в распоряжение старшин.
Нас разделили на четыре группы по пятьдесят человек и развели в разные концы необъятного плаца. Наш старшина – усатый азовский немец – неприязненно оглядел нас и сказал:
– Интеллигенция понаехала. Я ИЗ ВАС ВЫБЬЮ ВСЮ ЭТУ ЧУШЬ! Быть штатским – позор для мужчины! Неужели вы на всю жизнь хотите остаться книжными червями, академическими хлюпиками, чтобы все девки ушли от вас к бравым солдатам?! Кому нужны ваши сгорбленные спины и закомпасированные мозги?! Почему не смеетесь, балбесы?! Я сделаю из вас людей! Вы меня всю оставшуюся жизнь благословлять будете! Военная служба – лучшее средство от рака и старости! – он сделал паузу и резко окликнул крайнего студента. – Фамилия!
– Альтшулер, товарищ старшина.
– Скрипач-проходимец, – перевел с немецкого старшина. – Ну и фамилии! Это ж надо такое придумать! Развели жидов! Выйти из строя!.. Живо! Это что на вас надето?! Это френч, а не лапсердак! Я из вас пугало сделаю, Альтшулер! Чему вас там учили?! Оденьтесь правильно! Получаете наряд…
– на мясокомбинат, – пошутил кто-то из строя.
– Кто это прорезался?! Выйти из строя!
Я – а это был я – вышел.
– Фамилия?!
– Легионер Тарнавский, товарищ старшина!
– Тоже еврей?
– Никак нет, товарищ старшина!
– Да сам вижу. Слава богу, единственный порядочный ариец в этой шараге. Получаете наряд на кухню! Кто это там ржет?! Выйти из строя! Фамилия?!
– Легионер Малиновский, товарищ старшина!
– Всем посмотреть на него!
– Какая з…ца!
– Да вы не туда смотрите, олухи! Вот как надо носить обмундирование. Всем! Как ваша фамилия, я запамятовал?!
– Легионер Малиновский, товарищ старшина!
– Ах, значит, поляк?! значит, «от можа до можа»?! значит, «ще польска не сгинева»?! Получаете наряд на подметание плаца! А жид будет чистить сортир! Остальные – в казармы: стелить койки!
Улучив момент, Малиновский подошел ко мне и сказал:
– Совсем из ума выжил, солдафон.
– Благословим наших арийских предков, – ответил я, – иначе чистили бы сейчас сортир.
Он согласился со мной.
На кухне мне поручили выносить мусор – ведер десять, так что получившие наряды еще неплохо отделались: застилание коек напоминало аттракцион. Легионеры стелили их не менее двенадцати раз, а старшина Штейнметц, если ему что не нравилось, выкидывал все за окно со второго этажа, и все началось сначала. Ужин, таким образом, был получен в семь вечера вполне заслужено.
– Ничего, козаки, – ободрял нас бригадир (его, оказывается, Витя зовут), – это сейчас так гоняют, а попадем на границу – там все изменится, и этот самый вахмистр тебя из под пуль вынесет…
– Уж можешь быть спокоен, – прервал его трижды пропотевший Малиновский. – Такие на передовую не попадают. Это неотъемлемый атрибут тыла.
После довольно сытного ужина нас снова построили на плану, и тот же самый капитан ознакомил нас с программой подготовки: месяц тыловых упражнений, месяц пограничной службы в обстановке, максимально приближенной к боевой («обстановка – сами понимаете!»). Потом всех заставили вымыться под ледяным дунем и около девяти загнали в казармы спать (старшина пообещал, что всех, кому не спится, он лично погоняет полчасика по плацу – это лучшее снотворное!) Невзирая на предупреждение, никто не спал до поздней ночи, и все травили анекдоты, прерываясь с приближением дежурного. Я облюбовал койку у окна – голова к голове с моим будущим дуэлянтом – ибо слыхал, что бревенчатая казарма при пожаре сгорает за четыре минуты. Рядом с нами – мой секундант. Кто-то в темноте громко оправдывал Троцкого, а наш бригадир ему энергично возражал, пугая исключением из комсомола. Другой, в левом углу, крепко выругался по поводу политики вообще и мечтательно вздохнул, простонав: «Где теперь наши девочки…» Ответом ему был общий взрыв хохота и пришедший на него старшина. Он скоро дознался о причине такого веселья, и действительно порядком погонял мечтателя по плацу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51