На прогулку отводилось сорок пять минут – не спеша пройтись, быстро попрощаться и больше ничего. Курсанты использовали каждую минуту из выделенных трех четвертей часа, подтягиваясь к Ма-Честнат или другому пансиону медленным шагом, насколько им позволяло благоразумие и угроза «неуда» по поведению, а затем запыхавшись проскакивать в ворота академии, когда заканчивается сорок четвертая минута – способность, выработанная в их летучем отряде.
«Обузой» Лоувелла в студенческие годы была Мэрилин Герлах, студентка государственного колледжа учителей в Милуоки, которую он встретил три года назад, когда еще учился в старших классах, а она была малолеткой. До этого парочка знала друг друга по робким взглядам в очереди школьной столовой, где Лоувелл работал за прилавком ради свежего обеда, а Мэрилин появлялась каждый день в полдень, болтая и смеясь с другими школьницами. Для Лоувелла смешливая тринадцатилетняя девчонка была лишь мимолетным увлечением – в конце концов, она была малолеткой – пока Лоувелл не осознал, что ему не с кем идти на бал. Склонившись над кукурузой с бобами и кусками мяса, он прокричал сквозь оглушающий шум очереди, не согласится ли девочка пойти на танцы со старшим парнем.
– Я даже не умею танцевать, – прокричала она в ответ, говоря правду, но, надеясь, что это прозвучало заигрывающее и утвердительно.
– Хорошо, – сказал он, – Я научу тебя, – совершенно не представляя, как он с этим справится.
Вечер прошел замечательно, отношения развивались, и оба продолжали оставаться вместе, когда Лоувелл уехал в близкий университет Висконсина, а затем и в далекий «Аннаполис». После года пребывания в Военно-морской академии Лоувелл написал Мэрилин письмо, где рассказал, что многие курсанты помолвились со своими возлюбленными, чтобы жениться после окончания академии. Правда, посмеялся он, парни помолвились с девушками с восточного побережья. В общих чертах, он намекал на то, что географическая близость делает отношения лучше. Конечно, он рассказал это без особенного основания – он, просто, думал, что ей будет интересно знать.
Так получилось, Мэрилин Герлах очень заинтересовалась этим и через пару месяцев собрала чемоданы и переехала в Вашингтон, округ Колумбия, перевела оплату за колледж в Университет Джорджа Вашингтона, а сама устроилась на временную работу в филиале магазина Гарфинкеля. Три года спустя она сидела в Далгрин-Холле студгородка «Аннаполис», в то время как курсант Лоувелл с однокурсниками 1952 года выпуска кричали, обнимались и подкидывали фуражки в воздух, празднуя окончание Военно-морской академии США. Через три с половиной часа новоиспеченный офицер и его девушка стояли в Соборе Святого епископа Анны в историческом центре Аннаполиса и стали называться лейтенант и госпожа Джеймс Лоувелл.
Из всех 783 студентов выпуска 1952 года только 50 были отобраны непосредственно в военно-морскую авиацию. Ради этого момента истины, Лоувелл, который пронес через все четыре года свою любовь ко всему, что летает, даже написал дипломную работу на неслыханную тему по жидкостно-реактивным ракетам – работу, которую Мэрилин покорно печатала, волнуясь, что ее будущему мужу ради хорошей оценки следовало бы выбрать более привычную тему, такую как военная история. Тем не менее, дипломная работа Лоувелла получила высшую оценку, а он заслужил высшей квалификации, и когда счастливые 50 выпускников были отобраны в летную школу, он тоже был среди них.
Летные тренировки занимали четырнадцать месяцев, после которых военно-морские силы предлагали выпускникам принять решение, где бы они хотели служить. Желая остаться на восточном побережье, Лоувелл добровольно написал заявление на военно-воздушную базу в Куонсет-Пойнте, рядом с Ньюпортом, Род-Айленд. Все еще не знакомый с функционированием военной машины, он полагал, что его выбор повлияет на то, куда его пошлют. Однако ведомство ВМС работало по-другому, и после рассмотрения заявления тут же направило его в Мофетт-Филд, под Сан-Франциско.
Когда молодой лейтенант прибыл на западное побережье со своей женой и новыми надеждами, его направили в третью объединенную бригаду, группу авианосцев, специализирующуюся на высококлассных, но напряженных ночных полетах. Взлет с качающейся палубы авианосца, посадка на мизерную площадку, когда корабль в нескольких сотнях метров под тобой – это самая трудная работа в морской авиации. Пытаясь выполнить маневры ночью, при плохой погоде, без сигнальных огней, как в военное время, вы напрашивались на крупные неприятности. В 50-х годах ночные полеты с авианосцев только зарождались. Не проходило и дня, когда менее удачливый пилот, посланный на ночное дежурство, не катапультировался в темноту, пока его друзья собирались на нижней палубе смотреть кино.
Джим Лоувелл совершенствовал свое летное мастерство у дружественных берегов Калифорнии. Но не прошло и шести месяцев, как холодным февральским вечером он произвел свой первый перелет через вражеское море, во вражеское небо к берегам оккупированной Японии. Погода была далека от идеальной, и пилоту пришлось несладко. Из-за густых облаков не было видно ни звезд, ни Луны, ни горизонта.
К счастью маневры авианосца планировались таким образом, чтобы упростить задачу пилотам. Полетный план предписывал четырем самолетам «Эф-2-Эйч Банши» осуществить боевое патрулирование над авианосцем «ЮСС Шангри-Ла». Боевые тренировки, как обычно, включали в себя рандеву после взлета на высоте 500 метров, а затем 90-минутный полет к цели на расстояние 10 километров. После чего предстояло снизиться и вернуться на палубу. Хотя на авианосце и не зажигали сигнальные огни, радиомаяк на судне вел «Банши» на частоте 518 килогерц. Сигнал улавливался АДФ (прибор автонаведения), стрелка которого помогала летчикам держать направление на невидимый в темноте авианосец. Летное упражнение было достаточно простым, и при любом раскладе летчики успевали вернуться на борт еще до начала второй части вечернего кино. Однако после взлета что-либо всегда шло не так.
Лоувелл, сопровождаемый Биллом Кнутсеном и Дареном Ниллэри, был первым в четверке самолетов. Как и обычно в таких упражнениях лидер группы, Дан Клингер, шел четвертым и последним взлетал с палубы. Не успел Клингер запустить двигатели на полную мощность, как появилось облако, которое угрожающе увеличивалось и опускалось на корабль, заволакивая все вокруг. Клингер сбросил газ и не стал взлетать, а Лоувелл, Кнутсен и Хиллэри кружились в точке рандеву, и их рации надрывались голосом диспетчера.
– Ноябрьские папы, – говорил корабль, используя общепринятое кодовое слово, – Погода паршивая. Упражнение отменяется. После рандеву 30 минут летайте вокруг корабля на высоте 500 метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
«Обузой» Лоувелла в студенческие годы была Мэрилин Герлах, студентка государственного колледжа учителей в Милуоки, которую он встретил три года назад, когда еще учился в старших классах, а она была малолеткой. До этого парочка знала друг друга по робким взглядам в очереди школьной столовой, где Лоувелл работал за прилавком ради свежего обеда, а Мэрилин появлялась каждый день в полдень, болтая и смеясь с другими школьницами. Для Лоувелла смешливая тринадцатилетняя девчонка была лишь мимолетным увлечением – в конце концов, она была малолеткой – пока Лоувелл не осознал, что ему не с кем идти на бал. Склонившись над кукурузой с бобами и кусками мяса, он прокричал сквозь оглушающий шум очереди, не согласится ли девочка пойти на танцы со старшим парнем.
– Я даже не умею танцевать, – прокричала она в ответ, говоря правду, но, надеясь, что это прозвучало заигрывающее и утвердительно.
– Хорошо, – сказал он, – Я научу тебя, – совершенно не представляя, как он с этим справится.
Вечер прошел замечательно, отношения развивались, и оба продолжали оставаться вместе, когда Лоувелл уехал в близкий университет Висконсина, а затем и в далекий «Аннаполис». После года пребывания в Военно-морской академии Лоувелл написал Мэрилин письмо, где рассказал, что многие курсанты помолвились со своими возлюбленными, чтобы жениться после окончания академии. Правда, посмеялся он, парни помолвились с девушками с восточного побережья. В общих чертах, он намекал на то, что географическая близость делает отношения лучше. Конечно, он рассказал это без особенного основания – он, просто, думал, что ей будет интересно знать.
Так получилось, Мэрилин Герлах очень заинтересовалась этим и через пару месяцев собрала чемоданы и переехала в Вашингтон, округ Колумбия, перевела оплату за колледж в Университет Джорджа Вашингтона, а сама устроилась на временную работу в филиале магазина Гарфинкеля. Три года спустя она сидела в Далгрин-Холле студгородка «Аннаполис», в то время как курсант Лоувелл с однокурсниками 1952 года выпуска кричали, обнимались и подкидывали фуражки в воздух, празднуя окончание Военно-морской академии США. Через три с половиной часа новоиспеченный офицер и его девушка стояли в Соборе Святого епископа Анны в историческом центре Аннаполиса и стали называться лейтенант и госпожа Джеймс Лоувелл.
Из всех 783 студентов выпуска 1952 года только 50 были отобраны непосредственно в военно-морскую авиацию. Ради этого момента истины, Лоувелл, который пронес через все четыре года свою любовь ко всему, что летает, даже написал дипломную работу на неслыханную тему по жидкостно-реактивным ракетам – работу, которую Мэрилин покорно печатала, волнуясь, что ее будущему мужу ради хорошей оценки следовало бы выбрать более привычную тему, такую как военная история. Тем не менее, дипломная работа Лоувелла получила высшую оценку, а он заслужил высшей квалификации, и когда счастливые 50 выпускников были отобраны в летную школу, он тоже был среди них.
Летные тренировки занимали четырнадцать месяцев, после которых военно-морские силы предлагали выпускникам принять решение, где бы они хотели служить. Желая остаться на восточном побережье, Лоувелл добровольно написал заявление на военно-воздушную базу в Куонсет-Пойнте, рядом с Ньюпортом, Род-Айленд. Все еще не знакомый с функционированием военной машины, он полагал, что его выбор повлияет на то, куда его пошлют. Однако ведомство ВМС работало по-другому, и после рассмотрения заявления тут же направило его в Мофетт-Филд, под Сан-Франциско.
Когда молодой лейтенант прибыл на западное побережье со своей женой и новыми надеждами, его направили в третью объединенную бригаду, группу авианосцев, специализирующуюся на высококлассных, но напряженных ночных полетах. Взлет с качающейся палубы авианосца, посадка на мизерную площадку, когда корабль в нескольких сотнях метров под тобой – это самая трудная работа в морской авиации. Пытаясь выполнить маневры ночью, при плохой погоде, без сигнальных огней, как в военное время, вы напрашивались на крупные неприятности. В 50-х годах ночные полеты с авианосцев только зарождались. Не проходило и дня, когда менее удачливый пилот, посланный на ночное дежурство, не катапультировался в темноту, пока его друзья собирались на нижней палубе смотреть кино.
Джим Лоувелл совершенствовал свое летное мастерство у дружественных берегов Калифорнии. Но не прошло и шести месяцев, как холодным февральским вечером он произвел свой первый перелет через вражеское море, во вражеское небо к берегам оккупированной Японии. Погода была далека от идеальной, и пилоту пришлось несладко. Из-за густых облаков не было видно ни звезд, ни Луны, ни горизонта.
К счастью маневры авианосца планировались таким образом, чтобы упростить задачу пилотам. Полетный план предписывал четырем самолетам «Эф-2-Эйч Банши» осуществить боевое патрулирование над авианосцем «ЮСС Шангри-Ла». Боевые тренировки, как обычно, включали в себя рандеву после взлета на высоте 500 метров, а затем 90-минутный полет к цели на расстояние 10 километров. После чего предстояло снизиться и вернуться на палубу. Хотя на авианосце и не зажигали сигнальные огни, радиомаяк на судне вел «Банши» на частоте 518 килогерц. Сигнал улавливался АДФ (прибор автонаведения), стрелка которого помогала летчикам держать направление на невидимый в темноте авианосец. Летное упражнение было достаточно простым, и при любом раскладе летчики успевали вернуться на борт еще до начала второй части вечернего кино. Однако после взлета что-либо всегда шло не так.
Лоувелл, сопровождаемый Биллом Кнутсеном и Дареном Ниллэри, был первым в четверке самолетов. Как и обычно в таких упражнениях лидер группы, Дан Клингер, шел четвертым и последним взлетал с палубы. Не успел Клингер запустить двигатели на полную мощность, как появилось облако, которое угрожающе увеличивалось и опускалось на корабль, заволакивая все вокруг. Клингер сбросил газ и не стал взлетать, а Лоувелл, Кнутсен и Хиллэри кружились в точке рандеву, и их рации надрывались голосом диспетчера.
– Ноябрьские папы, – говорил корабль, используя общепринятое кодовое слово, – Погода паршивая. Упражнение отменяется. После рандеву 30 минут летайте вокруг корабля на высоте 500 метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136