Уолли добавил себе кофе.
– Миссис Нил, наверное, вернулась вчера довольно поздно.
– Наверное, – согласилась Эвелин. – И сразу легла спать, так что она все-таки съездила в Лидс.
– Я так не думаю, – промурлыкал Уолли. – Скорее в Манчестер. – Он посмотрел на часы. – А не послать ли нам портье за миссис Нил? Не хочется, чтобы экспедиция мистера Джонса выбилась из графика!
– Я сама схожу. – Эвелин встала из-за стола. Уолли пошел за ней.
– Она ко мне настолько равнодушна, мисс Кроули…
– А вам она, стало быть, нравится?
– Вот именно. Я хочу попросить вас об одолжении. Вы не могли бы оставить нас с ней наедине?
Эвелин, помедлив, угловато кивнула, потом поднялась по лестнице на второй этаж и постучала в дверь номера 182.
Ее подруга была уже одета и готова к выходу.
– Прошу прощения, я опоздала!
– Ты что-то бледненькая, Тереза. – Женщины шли по коридору к лестнице. – Безнадежная любовь!
– Это ты о чем?
– Да о твоей брошке с желтым тюльпаном. Можешь подарить ее мистеру Бэрингу – он в тебя влюбился без памяти!
– Что-то не верится. – Агата поспешила переменить разговор. – Вчера был ужасный день!
– Слушай, ты ездила в Лидс или в Манчестер?
– В Лидс.
– И как успехи?
– Никак. Они словно в первый раз слышат и обо мне, и о моем багаже.
– Что ж, тогда понятно. Бедненькая Тереза!
– А что понятно?
– Что ты такая бледная. Мистер Бэринг тоже с нами пойдет. Это ничего?
– Как тебе сказать… По-моему, он несколько… настырный.
– Но он прямо на тебя молится – кроме шуток!
Агата удивленно посмотрела на подругу:
– Ты уверена? Мне показалось, он просто любит совать нос в чужие дела. Американцы все такие. Мне этого совершенно не нужно, чтобы на меня молились.
– Может, тебе и не нужно, – усмехнулась Эвелин, – но ты – лакомый кусочек!
Уолли с Оскаром уже ждали их в холле. Все четверо вышли на улицу и уселись в ожидавшее такси. Эвелин устроилась на заднем сиденье между Уолли и Агатой, а руководитель экспедиции сел рядом с шофером и оказался отделен от остальной компании стеклянной перегородкой, которую не удалось раздвинуть и на дюйм.
– Интересно, там будет пирог с дичью и слуги в белых перчатках, как это положено на настоящих вересковых пустошах? – спросил Уолли. – Как по-вашему, мы можем доверять Оскару?
– Если мы доберемся до грота этой матушки, – ответила Агата, – то загадаем желание и получим и пирог, и все что захотим.
– И меня в белых перчатках, – вставила Эвелин.
Агата засмеялась:
– Из тебя получилась бы прелестная служанка!
– И у мена безупречные рекомендации.
– От кого это, интересно? – спросил Уолли.
– От мамы с папой – белоперчаточников с пожизненным стажем. А наша Тереза привыкла к пирогу с дичью и всему такому прочему.
– Это в Южной Африке? – поднял бровь Уолли.
– Раньше я жила в Англии, – сказала Агата.
– Ну? Так вы не настоящая южноафриканка?
– Нет, – непринужденным тоном ответила она. То ли погожее утро, то ли предвкушение путешествия было тому причиной, но ее отчаяние сменилось душевным подъемом.
– А вы у нас, стало быть, охотник и стрелок, миссис Нил? – не отставал Уолли.
– Да нет, просто люблю есть пироги на пикниках. Причем по возможности с комфортом. А Оскар забыл наши меховые коврики.
Все трое принялись стучать в перегородку. Руководитель экспедиции снова безуспешно попытался ее открыть и отчаянно гримасничал из-за стекла, показывая рукой на попадавшиеся по пути достопримечательности.
– А вы – шикарный американец? – спросила Агата.
– Еще какой, – ухмыльнулся Уолли. – Знаете, какой бы я устроил для вас пикник? Форель, заколотая острогой из гикори и запеченная на костре. Банка пива, остуженная в ледяном ручье. И чтобы все были босиком, но в соломенных шляпах – знаете, мы, американцы, такие!
– Такие и становятся президентами. – Агата втянулась в игру.
– Представьте себе.
– Текстильных компаний.
– Ну, не совсем президентами. – Он смотрел ей прямо в глаза.
– Как называется ваша фирма? – поинтересовалась Эвелин.
– «Бэринг, Бэринг и Бэринг».
– Правда?
– Да нет, конечно. Просто я хочу произвести на вас впечатление, мисс Кроули.
– Импорт?
– Ага. Покупаю тут, везу туда и продаю втридешево.
Они уже отъехали довольно далеко от Харрогета и катили на запад по расстилавшимся перед ними медным полянам вереска.
– Изумительно красиво, – сказала Агата.
Другие кивали и смеялись над ужимками Оскара – тот тыкал рукой в сторону огромного озера, словно всерьез опасался, что спутники его не заметят.
– Можно подумать, что все это его собственное, – съязвила Эвелин.
– В то время как на самом деле все это принадлежит «Братьям Бэринг», – добавила Агата.
Уолли понял, что пора ввести Агатино озорство в более целесообразное русло.
– Если бы вы были такими же богатыми, каким я притворяюсь, – сказал он, – что бы вы сделали?
– Я бы покупала повсюду дома, – сказала Агата. – И чтобы внутри все удобства, а снаружи – прелестный садик. И чтобы все содержалось в идеальном порядке, а я бы только ездила из домика в домик, и чтобы в каждом все было готово к моему приезду.
– Вы прямо как Дж.П.Морган, – сказал Уолли. – У него был особняк в Лондоне. Так вот, он требовал, чтобы каждый вечер слуги стелили ему постель и ставили на тумбочку стакан горячего молока, притом что сам он в это время жил в другом своем доме, а было их у него штук двадцать с лишком.
Обе его собеседницы рассмеялись.
– Хочу скупать дома, выращивать призовые георгины и найти моих родственников, – продолжала Агата. – А Эвелин мечтает покататься на верблюде. Ну а вы как распорядились своим богатством?
– Будь я правда богат, я ушел бы от «Братьев Бэринг», Поехал бы в Париж, сидел бы там за столиком в кафе и писал бы.
– Как же, как же, – вставила Эвелин. – Рассказы!
– А может быть, даже романы. Детективные. – Он посмотрел на Эвелин. – Вы любите детективы?
– Да как-то не очень. Вот Тереза любит, правда?
– Да, очень, – ответила та.
– Про Шерлока Холмса?
– Ну, это вообще шедевры.
– А Дороти Сойерс?
– Тоже неплохо. Но между прочим, я и другие книги читаю. Одолела даже Томаса Элиота <Элиот Томас Стернз (1888–1965) – англо-американский поэт, лауреат Нобелевской премии Его поэзию отличает усложненность образов, нагромождение культурно-исторических аллюзии и трагизм интонации.>. – Она улыбнулась, – А я на детективах прямо-таки помешан, – признался Уолли. – Подозреваю, во мне дремлют какие-то подавленные уголовные наклонности. Не верите?
Лица спутниц выражали скепсис.
– Значит, я не кажусь вам опасным? А ведь именно тихих и покладистых и надо опасаться!
– Вот из Оскара получился бы хороший убийца, – сказала Эвелин.
– Но он бы тут же все нам рассказал, верно? – Уолли повернулся к Эвелин.
– Большинство убийц хвастуны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52