На этот раз летели низко, огибая рельеф, а не поверх, как по пути до лагеря.
Вертолеты выгрузили их и улетели обратно. Каждый офицер обошел своих, велел попрыгать, чтоб ничего не брякало. Рации велели установить на меньшую мощность передачи, чтобы сократить радиус обнаружения пеленгаторами, которые могли наличествовать у наземных патрульных команд или воздушных судов. Поначалу Сплину показалось, что снаряжение не такое уж и тяжелое, а вчера он зря напрягался, представляя, что придется со всем этим переть три дня по пересеченке на жаре. Доплер бросил:
– Первый привал через полтора часа: доводка снаряги и завтрак. Обед будет в ужин. Автоматы – на непрерывный огонь, патрон дослать, но палец на спуске не держать. Строимся в колонну по двое с интервалом в восемь – десять шагов и попиздовали.
Отделение Сплина сначала шло замыкающим, последним шел Штырь, он делал энергичные внушения, если кто-то начинал отставать или не выдерживал должный интервал в колонне. Доплер вел их звериными тропами, руслами ручьев, куда входили и откуда выходили под углом к общему направлению по камням или наоборот, по жидкой бесформенной грязи, чтобы не оставлять в прибрежной полосе долговременных следов. Тропы, проторенные крупными, относительно безопасными животными, выгодны были еще и тем, что следы отряда довольно быстро и надежно уничтожались естественным путем – затаптывались зверями. Местами, если попутных троп не было, сквозь плотные заросли приходилось прорубаться по очереди. По ровной местности идти было не особенно тяжело, но когда Сплин сделал двести шагов вверх по первому же склону, то почувствовал, что у него реально трясутся колени. Прорубаясь сквозь джунгли в свою очередь, он незаметно ожегся пыльцой какого-то злобного растения – и теперь на открытых по локоть руках выскочили жгучие волдыри. На кой хер рукава закатал, балбес? На ходу обработав руки антисептиком, Сплин, сопя носом и сплевывая клейкую слюну, затягивающую горло, пер вместе с остальными дальше, стараясь сохранить дыхание.
Взошло солнце. Его лучи не могли пробиться сквозь кроны деревьев, но испарения от растительности так подняли влажность, что ощущение было, будто они в полной амуниции попали в парную. Ветра не было, а если и был, его гасили деревья. Бронежилет имел подкладку с ячеистой структурой, которая одновременно выполняла роль амортизатора при внешних воздействиях и обеспечивала обновляемую воздушную прослойку для вентиляции. Но в данных условиях при существенной физической нагрузке воздухообмен не справлялся с теплоотводом – все были «в мыле», пот с торса по ткани камуфляжки проступал на рукавах ниже плеч, стекал за пояс. Сплин, по примеру многих ослабил боковые крепления броника, чтоб тот болтался только на плечах, но это помогло мало. Сферу Сплин, как и остальные, сразу же поместил в ранец, положив в нее патронные пачки для использования объема, так как таскать эту кастрюлю на голове в такую жару мог только законченный параноик-мазохист. Вся форма, от панамки до ботинок, пропиталась потом, как мыльной водой, ноги гудели, дыхание сбилось, сердце бухало в горле, его удары раздавались в ушах как там-тамы. От усталости Сплин уже ничего не соображал, его не волновало происходящее, он просто тупо переставлял ноги, глядя на заляпанные грязью ботинки впереди идущего, когда тот спотыкался, машинально спотыкался и Сплин. Местность была пересеченной, наподобие стиральной доски, а спуски были не легче подъемов. При подъеме Сплин старался делать небольшие размеренные шаги и полностью выпрямлять ногу – так было легче коленям. При этом он плотно опирался на всю стопу, чуть развернутую наружу для лучшей устойчивости и чтобы не забить напрочь икроножные мышцы. Но на спусках никакая техника толком не спасала – проклятый рюкзак напрягал своей инерцией при каждом шаге, так что, хотя дыхалке и было полегче, зато ногам было тяжелее – закон сохранения массы и энергии, однако. В местах выхода скальных пород выступающие из земли остроугольные камни нещадно выкручивали стопы в анатомически противоестественных направлениях.
В какой-то момент, после очередного изнурительного подъема на тактический гребень, Сплин уже начал довольно отчетливо видеть в глазах белых мух, несомненно, виртуальных. Возможно, именно это состояние называется «небо в алмазах». Удивительно, какой глубокий смысл могут иметь некоторые расхожие выражения, если прочувствовать их на своей шкуре. Тут, к счастью, объявили привал. Все повалились кто где стоял и минуты три блаженно не двигались. Сплин задвигался первым – оказалось, он устроился почти на муравейнике, чем сильно разозлил его обитателей, снующих рядом.
– Длинный, не спи – замерзнешь, – угорая над его суетой, подъебнул Аткинс, отсыхавший рядом.
Привал был продолжительным – около получаса. После поглощения пайка и выпитого в несколько приемов литра с лишком воды, недавно набранной из ручья у подножия и уже чуть согревшейся, по телу разлился первородный покой, все прошлые и предстоящие проблемы как-то отодвинулись. Сплин вспомнил свой первый завтрак на тренировочной базе после пробежки и ухмыльнулся. Стало клонить в сон. Офицеры начали всех тормошить, стимуляторами пользоваться запретили, так как «это еще не трудности».
Время до заката прошло в каком-то полубреду: жара усилилась, съеденные консервы встали в горле пополам с желудочным соком, ноги гудели как отбойные молотки, мозг был полностью занят тем, чтобы заставлять организм сделать очередной шаг. Недостатка в воде не было, они регулярно переходили по камням, бревнам и вброд мелкие ручьи и речушки с вполне питьевой водой, даже не требующей применения обеззараживающих таблеток, но напиться было невозможно – все моментально выливалось с потом через кожу, дополнительно обессиливая измученный организм, который, ощутив, что дают воду, постоянно требовал новых вливаний. Грызла мошкара, проникая всюду: под куртку, даже за голенища ботинок. Насекомые ползали по лицу, по глазам, садились, взлетали, летали кругами, это сводило с ума. Маскировочный грим, нанесенный на открытые участки кожи, содержал какой-то инсектицид, но это слабо помогало – летучие твари, может, кусали и поменьше, но все равно садились и какое-то время ползали, пока не определялись, что кусать-таки не станут. И так по кругу. Кроме того, инсектицид довольно быстро вымывался потом, хотя сама раскраска и держалась довольно стойко. Во время своей очереди прорубаться сквозь дебри, или, как выразился Боцман, «косить травку», Сплин едва не хватанулся за змею, приняв ее за лиану. Сообразив, что стебель растения не может шевелиться, он вовремя отдернул руку.
– Ну, чего замерз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Вертолеты выгрузили их и улетели обратно. Каждый офицер обошел своих, велел попрыгать, чтоб ничего не брякало. Рации велели установить на меньшую мощность передачи, чтобы сократить радиус обнаружения пеленгаторами, которые могли наличествовать у наземных патрульных команд или воздушных судов. Поначалу Сплину показалось, что снаряжение не такое уж и тяжелое, а вчера он зря напрягался, представляя, что придется со всем этим переть три дня по пересеченке на жаре. Доплер бросил:
– Первый привал через полтора часа: доводка снаряги и завтрак. Обед будет в ужин. Автоматы – на непрерывный огонь, патрон дослать, но палец на спуске не держать. Строимся в колонну по двое с интервалом в восемь – десять шагов и попиздовали.
Отделение Сплина сначала шло замыкающим, последним шел Штырь, он делал энергичные внушения, если кто-то начинал отставать или не выдерживал должный интервал в колонне. Доплер вел их звериными тропами, руслами ручьев, куда входили и откуда выходили под углом к общему направлению по камням или наоборот, по жидкой бесформенной грязи, чтобы не оставлять в прибрежной полосе долговременных следов. Тропы, проторенные крупными, относительно безопасными животными, выгодны были еще и тем, что следы отряда довольно быстро и надежно уничтожались естественным путем – затаптывались зверями. Местами, если попутных троп не было, сквозь плотные заросли приходилось прорубаться по очереди. По ровной местности идти было не особенно тяжело, но когда Сплин сделал двести шагов вверх по первому же склону, то почувствовал, что у него реально трясутся колени. Прорубаясь сквозь джунгли в свою очередь, он незаметно ожегся пыльцой какого-то злобного растения – и теперь на открытых по локоть руках выскочили жгучие волдыри. На кой хер рукава закатал, балбес? На ходу обработав руки антисептиком, Сплин, сопя носом и сплевывая клейкую слюну, затягивающую горло, пер вместе с остальными дальше, стараясь сохранить дыхание.
Взошло солнце. Его лучи не могли пробиться сквозь кроны деревьев, но испарения от растительности так подняли влажность, что ощущение было, будто они в полной амуниции попали в парную. Ветра не было, а если и был, его гасили деревья. Бронежилет имел подкладку с ячеистой структурой, которая одновременно выполняла роль амортизатора при внешних воздействиях и обеспечивала обновляемую воздушную прослойку для вентиляции. Но в данных условиях при существенной физической нагрузке воздухообмен не справлялся с теплоотводом – все были «в мыле», пот с торса по ткани камуфляжки проступал на рукавах ниже плеч, стекал за пояс. Сплин, по примеру многих ослабил боковые крепления броника, чтоб тот болтался только на плечах, но это помогло мало. Сферу Сплин, как и остальные, сразу же поместил в ранец, положив в нее патронные пачки для использования объема, так как таскать эту кастрюлю на голове в такую жару мог только законченный параноик-мазохист. Вся форма, от панамки до ботинок, пропиталась потом, как мыльной водой, ноги гудели, дыхание сбилось, сердце бухало в горле, его удары раздавались в ушах как там-тамы. От усталости Сплин уже ничего не соображал, его не волновало происходящее, он просто тупо переставлял ноги, глядя на заляпанные грязью ботинки впереди идущего, когда тот спотыкался, машинально спотыкался и Сплин. Местность была пересеченной, наподобие стиральной доски, а спуски были не легче подъемов. При подъеме Сплин старался делать небольшие размеренные шаги и полностью выпрямлять ногу – так было легче коленям. При этом он плотно опирался на всю стопу, чуть развернутую наружу для лучшей устойчивости и чтобы не забить напрочь икроножные мышцы. Но на спусках никакая техника толком не спасала – проклятый рюкзак напрягал своей инерцией при каждом шаге, так что, хотя дыхалке и было полегче, зато ногам было тяжелее – закон сохранения массы и энергии, однако. В местах выхода скальных пород выступающие из земли остроугольные камни нещадно выкручивали стопы в анатомически противоестественных направлениях.
В какой-то момент, после очередного изнурительного подъема на тактический гребень, Сплин уже начал довольно отчетливо видеть в глазах белых мух, несомненно, виртуальных. Возможно, именно это состояние называется «небо в алмазах». Удивительно, какой глубокий смысл могут иметь некоторые расхожие выражения, если прочувствовать их на своей шкуре. Тут, к счастью, объявили привал. Все повалились кто где стоял и минуты три блаженно не двигались. Сплин задвигался первым – оказалось, он устроился почти на муравейнике, чем сильно разозлил его обитателей, снующих рядом.
– Длинный, не спи – замерзнешь, – угорая над его суетой, подъебнул Аткинс, отсыхавший рядом.
Привал был продолжительным – около получаса. После поглощения пайка и выпитого в несколько приемов литра с лишком воды, недавно набранной из ручья у подножия и уже чуть согревшейся, по телу разлился первородный покой, все прошлые и предстоящие проблемы как-то отодвинулись. Сплин вспомнил свой первый завтрак на тренировочной базе после пробежки и ухмыльнулся. Стало клонить в сон. Офицеры начали всех тормошить, стимуляторами пользоваться запретили, так как «это еще не трудности».
Время до заката прошло в каком-то полубреду: жара усилилась, съеденные консервы встали в горле пополам с желудочным соком, ноги гудели как отбойные молотки, мозг был полностью занят тем, чтобы заставлять организм сделать очередной шаг. Недостатка в воде не было, они регулярно переходили по камням, бревнам и вброд мелкие ручьи и речушки с вполне питьевой водой, даже не требующей применения обеззараживающих таблеток, но напиться было невозможно – все моментально выливалось с потом через кожу, дополнительно обессиливая измученный организм, который, ощутив, что дают воду, постоянно требовал новых вливаний. Грызла мошкара, проникая всюду: под куртку, даже за голенища ботинок. Насекомые ползали по лицу, по глазам, садились, взлетали, летали кругами, это сводило с ума. Маскировочный грим, нанесенный на открытые участки кожи, содержал какой-то инсектицид, но это слабо помогало – летучие твари, может, кусали и поменьше, но все равно садились и какое-то время ползали, пока не определялись, что кусать-таки не станут. И так по кругу. Кроме того, инсектицид довольно быстро вымывался потом, хотя сама раскраска и держалась довольно стойко. Во время своей очереди прорубаться сквозь дебри, или, как выразился Боцман, «косить травку», Сплин едва не хватанулся за змею, приняв ее за лиану. Сообразив, что стебель растения не может шевелиться, он вовремя отдернул руку.
– Ну, чего замерз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94