Без неуместных здесь при себе оружия и снаряги Сплин чувствовал какую-то уязвимость, почти неполноценность, будто забыл что-то важное.
В местный госпиталь возили народ со всей округи, не только армейских. Бишоп временно подрабатывал здесь, так как спецов не хватало, а делать ему до отлета было особо нечего. Сейчас он отсыпался после ночной смены. Дрейк оклемался настолько, что лежа на здоровом боку, вовсю дулся в карты с Валетом, который, оказавшись снова за любимым делом, обыгрывал и его, и большую часть скучающих соседей по палате. Он втыкал свои карты между стянутых повязкой пальцев раненой руки, которую врачам едва удалось сохранить, как в держатель, глаза его азартно блестели.
– Смотри, доиграешься, опять на край света бежать придется, – поддел игрока Барни.
– Да мы ж без интереса, – хитро сощурившись, ответил Валет. – Тут ведь и так край света.
Из эвакуированных раненых, дотянувших до квалифицированной медпомощи в стационарных условиях, никто уже не погиб. Хэллорана врачи тоже спасли, но он все еще был «тяжелый» и посетителей к нему не пускали. Роуч зависал в палате интенсивной терапии, опутанный какими-то дренажными трубками. На вопрос о своем состоянии он ответил:
– Стабильно хуевое. Я, блядь, в вертолете по дороге сюда чуть ласты не завернул, если б не Бишоп… Рана – не подарок, конечно, но непосредственной-то угрозы жизни вроде не было, а тут вдруг на полдороги внутреннее кровотечение открылось – заплохело враз. Чувствую, отлетаю на хрен – тело, как не мое вовсе и не больно уже, да и вообще все равно стало, Док надо мной хлопочет, в жилу капельницу ставит, говорит что-то, а я не понимаю ни черта, мне спокойно так… Очнулся уже здесь, в госпитале. Щас говорят, помереть не должен, но с вами, однако, не полечу – меня кантовать пока нельзя, еще пару недель тут загорать самое малое. Скучища смертная. Что там снаружи-то хоть?
– Да все то же – земля, небо, солнце, жара. Расслабься, ты ничего не теряешь, – успокоили его.
Разговор помалу сошел на нет: здоровый больному, как и сытый голодному – хреновый товарищ. Роуч это знал, они это знали, никто не виноват, но это факт, как обычно, короче. Пожелали выздоравливать и распрощались.
Сплин на всякий случай показал дежурному хирургу свои болячки, раз уж в госпиталь забрел, так как в нем вдруг взыграла мнительность, для разгула которой раньше не было достойного пространства. Хотя раны уже начали помаленьку подживать, напоминая о себе тянущей болью вместо прежних обжигающих волн, но ему вдруг показалось, что коварная судьба, упустившая свой шанс стереть его в джунглях, достанет-таки через заразу. Врач глянул, сказал, что, в принципе, все заживает нормально, хотя рана на бедре слегка гноится. Тут во дворе сел вертолет с партией раненых из свежевведенного контингента в Либертии – колонна попала под обстрел из засады. Сплина выпроводили, вторично вмазав регенерирующий состав и выдав стандарт таблеток для профилактики раневой инфекции.
Оно-то, конечно, праздность – грех, но сейчас, когда контраст относительного спокойствия с недавно перенесенным напрягом был еще разителен, вынужденное бездействие в безвестной дыре на краю света в ожидании отправки домой воспринималось практически как благоденствие в отпуске на курорте со всеми удобствами. После продолжительного существования словно на глубине под всесторонним давлением и отказа себе во всем личном ради выполнения задачи и выживания, хотелось уже предпринять что-нибудь жизнеутверждающее по собственной воле, а не под прессом жестких обстоятельств.
Сказано – сделано. Вечером в полном составе закатились в местный бар, отметить «по-человечьи» окончание операции, закрытие контракта и встретить надвигающийся дембель. Доплер встретил на базе каких-то знакомых по старой службе и они с офицерами еще с обеда находились в стационарном состоянии, исключая Слэша, который, как подозревал Сплин, по указанию Доплера приглядывал, чтобы молодые «по синей волне» во что-нибудь не ввязались, пустившись во все тяжкие, и не попадались под руку начальству из крыс-штабистов. Короче, не можешь предотвратить – организуй и возглавь. Вообще-то, «квасить» с рядовыми для офицера – плохая затея, ведущая к принижению командного статуса и потере авторитета. Но не в данном конкретном случае – во-первых, это не просто бытовая пьянка от морального разложения, а скорее некое ритуальное действо, во-вторых, потеря авторитета офицерам отряда не грозила – люди все понимали правильно.
Бар в тихие времена был просто гарнизонной лавкой, но в зависимости от наплыва посетителей был по совместительству клубом. Наплыв очень даже имел место, народ перед отправкой на ту сторону отрывался, не жалея здоровья и средств.
Кое-как с помощью Слэша удалось добыть столик, договорившись потесниться и поставив выпивку соседям. Народу был пресс, шум от пьяных разговоров и музыки стоял оглушительный, кто-то там даже поцапался за доступ к диджею, который сам был обдолбан в умат, но держался за пультом стойко – талант не пропьешь, по крайней мере, не сразу. В воздухе дым висел коромыслом, причем отнюдь не только табачный. Сплин довольно быстро дошел до состояния алкогольной нирваны, на что, собственно, и рассчитывал. Он притянул за стриженый затылок башку Хоу и, упершись ему в лоб своим лбом, проорал в порыве чувств, перекрывая гвалт:
– Монах, ептыть! Азиатская твоя душа! Ты ж мне без пяти минут жизнь спас, тогда с деревянной иголкой, когда я коленом маялся!
Хоу блаженно жмурился с загадочной улыбкой, словно статуя Будды. Осмыслив услышанное, он изрек:
– Дык, братушка, елы-палы!
Растопило Слэша, который пришел уже не пустой. Накатив еще малость, он рассказал, почему Доплера прозвали Сержантом. Оказалось, отнюдь не за стереотипные типаж и командные голосовые данные. Эта погремуха возникла несколько лет назад на Шеоле, где он был капитаном, а Слэш зеленым лейтенантом в его роте. Тогда они еще не были наемниками, а были просто кадровыми военными-десантниками на службе у правительства Межпланетной Конфедерации и должны были высадиться в одной из мятежных провинций, чтобы занять административный центр города.
Предысторию Сплин помнил из новостных репортажей нескольких лет давности. Колонизация Шеола проводилась и финансировалась совместно двумя крупными корпорациями, одной из которых была «Магма». У каждой метрополии была своя сфера влияния, но, как это случается, в какой-то момент им стало тесно вместе. Проекту шел третий десяток лет, производственная база в основном была запущена, рабочая сила прибывала, дело вроде начало окупаться, но тут на невзрачный пограничный регион, находящийся в сфере влияния «Магмы», положил глаз конкурент – «Феникс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
В местный госпиталь возили народ со всей округи, не только армейских. Бишоп временно подрабатывал здесь, так как спецов не хватало, а делать ему до отлета было особо нечего. Сейчас он отсыпался после ночной смены. Дрейк оклемался настолько, что лежа на здоровом боку, вовсю дулся в карты с Валетом, который, оказавшись снова за любимым делом, обыгрывал и его, и большую часть скучающих соседей по палате. Он втыкал свои карты между стянутых повязкой пальцев раненой руки, которую врачам едва удалось сохранить, как в держатель, глаза его азартно блестели.
– Смотри, доиграешься, опять на край света бежать придется, – поддел игрока Барни.
– Да мы ж без интереса, – хитро сощурившись, ответил Валет. – Тут ведь и так край света.
Из эвакуированных раненых, дотянувших до квалифицированной медпомощи в стационарных условиях, никто уже не погиб. Хэллорана врачи тоже спасли, но он все еще был «тяжелый» и посетителей к нему не пускали. Роуч зависал в палате интенсивной терапии, опутанный какими-то дренажными трубками. На вопрос о своем состоянии он ответил:
– Стабильно хуевое. Я, блядь, в вертолете по дороге сюда чуть ласты не завернул, если б не Бишоп… Рана – не подарок, конечно, но непосредственной-то угрозы жизни вроде не было, а тут вдруг на полдороги внутреннее кровотечение открылось – заплохело враз. Чувствую, отлетаю на хрен – тело, как не мое вовсе и не больно уже, да и вообще все равно стало, Док надо мной хлопочет, в жилу капельницу ставит, говорит что-то, а я не понимаю ни черта, мне спокойно так… Очнулся уже здесь, в госпитале. Щас говорят, помереть не должен, но с вами, однако, не полечу – меня кантовать пока нельзя, еще пару недель тут загорать самое малое. Скучища смертная. Что там снаружи-то хоть?
– Да все то же – земля, небо, солнце, жара. Расслабься, ты ничего не теряешь, – успокоили его.
Разговор помалу сошел на нет: здоровый больному, как и сытый голодному – хреновый товарищ. Роуч это знал, они это знали, никто не виноват, но это факт, как обычно, короче. Пожелали выздоравливать и распрощались.
Сплин на всякий случай показал дежурному хирургу свои болячки, раз уж в госпиталь забрел, так как в нем вдруг взыграла мнительность, для разгула которой раньше не было достойного пространства. Хотя раны уже начали помаленьку подживать, напоминая о себе тянущей болью вместо прежних обжигающих волн, но ему вдруг показалось, что коварная судьба, упустившая свой шанс стереть его в джунглях, достанет-таки через заразу. Врач глянул, сказал, что, в принципе, все заживает нормально, хотя рана на бедре слегка гноится. Тут во дворе сел вертолет с партией раненых из свежевведенного контингента в Либертии – колонна попала под обстрел из засады. Сплина выпроводили, вторично вмазав регенерирующий состав и выдав стандарт таблеток для профилактики раневой инфекции.
Оно-то, конечно, праздность – грех, но сейчас, когда контраст относительного спокойствия с недавно перенесенным напрягом был еще разителен, вынужденное бездействие в безвестной дыре на краю света в ожидании отправки домой воспринималось практически как благоденствие в отпуске на курорте со всеми удобствами. После продолжительного существования словно на глубине под всесторонним давлением и отказа себе во всем личном ради выполнения задачи и выживания, хотелось уже предпринять что-нибудь жизнеутверждающее по собственной воле, а не под прессом жестких обстоятельств.
Сказано – сделано. Вечером в полном составе закатились в местный бар, отметить «по-человечьи» окончание операции, закрытие контракта и встретить надвигающийся дембель. Доплер встретил на базе каких-то знакомых по старой службе и они с офицерами еще с обеда находились в стационарном состоянии, исключая Слэша, который, как подозревал Сплин, по указанию Доплера приглядывал, чтобы молодые «по синей волне» во что-нибудь не ввязались, пустившись во все тяжкие, и не попадались под руку начальству из крыс-штабистов. Короче, не можешь предотвратить – организуй и возглавь. Вообще-то, «квасить» с рядовыми для офицера – плохая затея, ведущая к принижению командного статуса и потере авторитета. Но не в данном конкретном случае – во-первых, это не просто бытовая пьянка от морального разложения, а скорее некое ритуальное действо, во-вторых, потеря авторитета офицерам отряда не грозила – люди все понимали правильно.
Бар в тихие времена был просто гарнизонной лавкой, но в зависимости от наплыва посетителей был по совместительству клубом. Наплыв очень даже имел место, народ перед отправкой на ту сторону отрывался, не жалея здоровья и средств.
Кое-как с помощью Слэша удалось добыть столик, договорившись потесниться и поставив выпивку соседям. Народу был пресс, шум от пьяных разговоров и музыки стоял оглушительный, кто-то там даже поцапался за доступ к диджею, который сам был обдолбан в умат, но держался за пультом стойко – талант не пропьешь, по крайней мере, не сразу. В воздухе дым висел коромыслом, причем отнюдь не только табачный. Сплин довольно быстро дошел до состояния алкогольной нирваны, на что, собственно, и рассчитывал. Он притянул за стриженый затылок башку Хоу и, упершись ему в лоб своим лбом, проорал в порыве чувств, перекрывая гвалт:
– Монах, ептыть! Азиатская твоя душа! Ты ж мне без пяти минут жизнь спас, тогда с деревянной иголкой, когда я коленом маялся!
Хоу блаженно жмурился с загадочной улыбкой, словно статуя Будды. Осмыслив услышанное, он изрек:
– Дык, братушка, елы-палы!
Растопило Слэша, который пришел уже не пустой. Накатив еще малость, он рассказал, почему Доплера прозвали Сержантом. Оказалось, отнюдь не за стереотипные типаж и командные голосовые данные. Эта погремуха возникла несколько лет назад на Шеоле, где он был капитаном, а Слэш зеленым лейтенантом в его роте. Тогда они еще не были наемниками, а были просто кадровыми военными-десантниками на службе у правительства Межпланетной Конфедерации и должны были высадиться в одной из мятежных провинций, чтобы занять административный центр города.
Предысторию Сплин помнил из новостных репортажей нескольких лет давности. Колонизация Шеола проводилась и финансировалась совместно двумя крупными корпорациями, одной из которых была «Магма». У каждой метрополии была своя сфера влияния, но, как это случается, в какой-то момент им стало тесно вместе. Проекту шел третий десяток лет, производственная база в основном была запущена, рабочая сила прибывала, дело вроде начало окупаться, но тут на невзрачный пограничный регион, находящийся в сфере влияния «Магмы», положил глаз конкурент – «Феникс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94