Трактор и тот от такой жизни развалится или
потянет не в ту борозду. А нынче Остапчук был к тому же в разобранном
состоянии из-за корчившей всю ночь зубной боли. Все вместе взятое сейчас
как бы достигло критической массы и потянуло грузом на дно усталости и
неосознанного безвольного желания уцепиться за что-нибудь, что казалось
складным, очевидным, простым и потому может быть надежным. И таким
надежным увиделась версия Михальченко, поскольку иного ясного объяснения
появлению Басика в Боровичах Остапчук не имел. Так и была зачата в
сознании Максима Федоровича ошибка, ставшая роковой...
25
- Это квартира Кукиных? - спросил Михальченко, прижав трубку к уху
плечом и распрямляя запутавшийся шнур.
- Да. Кто изволит интересоваться?
- Мне бы Павла Никифоровича, - попросил Михальченко.
- Я у телефона, - ответил густой шершавый баритон.
- Павел Никифорович, вас беспокоит директор оперативно-сыскного бюро
"След" Михальченко.
- Что за бюро такое?
- Это я вам расскажу при встрече. А повидать мне вас необходимо.
- По поводу чего?
- Вы откликнулись на объявление "Комиссионторга". Это связано с
плащом, который вы купили.
- Был такой эпизод. - Наступила пауза. - Хорошо, приезжайте. Улица
Листопадная, шесть, квартира сто двенадцать. Это на Колпаковке.
- Буду через полчаса...
Кукин оказался высоким стройным человеком лет шестидесяти пяти с
совершенно седой пышной шевелюрой. Идя за ним по коридору, Михальченко
обратил внимание на его легкую походку и на ровную спину. Весь он был
какой-то свежий, сияющий в куртке из тонкого коричневого сукна с широким
шалевым воротником из серой ткани. Ступал по ковровой дорожке, обутыми не
в домашние шлепанцы, а в черные, глянцево блестевшие туфли. И в комнате,
куда он завел Михальченко, тоже все светилось чистотой - покрытый лаком
паркет, чистые окна, ни пылинки на простой полированной мебели местного
изготовления.
- Садитесь, - Кукин указал на кресло, подождал, пока Михальченко сел,
и сам опустился в такое же. - Так что же это у вас за бюро?
Михальченко рассказал.
- Неплохо придумано, неплохо. Милиция не справляется.
- Что поделать, - сказал Михальченко. - Я мог бы взглянуть на плащ,
Павел Никифорович?
- Это несложно, - Кукин вышел в другую комнату и вернулся с плащом,
надетым на вешалку.
Повертев плащ, Михальченко подумал, что по описанию он совпадает с
тем, которое дал сын Тюнена. Но это еще ничего не значило, таких импортных
плащей могло быть тысячи.
- А в чем, собственно, дело? - спросил Кукин, аккуратно опуская плащ
на диван.
- Мы ищем пропавшего человека. Он мог быть одет в этот или в такой же
плащ. Павел Никифорович, в каком комиссионном вы купили плащ?
- Напротив главпочтамта, через скверик, знаете?
- Знаю. А у вас не сохранился ярлык, который комиссионщики прищивают
к принятым вещам?
- Должен быть, - он открыл бар в серванте, взял деревянную шкатулку с
резной крышкой и стал рыться в бумажках.
"Я бы этот ярлык давно выбросил, - подумал Михальченко, глядя как
Кукин перебирает какие-то листки. - Господи, ну зачем он ему? Нет же,
хранит! Вроде Остапчука".
- Вот, - протянул Кукин.
К ярлыку скрепкой была приколота какая-то белая картонка размером с
два спичечных коробка, обернутая в прозрачный целлофан, на обороте он был
прихвачен полосками лейкопластыря. На картонке красивым каллиграфическим
почерком было выведено: "А(II) Rh + положительная. Каз.ССР, Энбекталды,
ул. Жолдасбая Иманова, 26".
"Это же адрес Тюнена! - вспомнил Михальченко. - Но что за формула?"
- Что это? - спросил он Кукина.
- Видите прорезь в подстежке? Это карман. Видно владелец плаща сунул
картонку туда, но промахнулся. А когда я отстегнул подстежку, она и
выпала.
"Отставничок ты мой дорогой! - Михальченко готов был расцеловать
Кукина. - А я, сукин сын, еще посмеялся над тобой, что бумажки собираешь!"
- Я могу взять это на некоторое время?
- Разумеется. Видите, хорошо, что я сохранил. Штабная работа приучила
к бумагам относиться уважительно.
- Конечно!.. И еще один вопрос, Павел Никифорович: если нам
понадобится, вы сможете приехать к нам с плащом? Для опознания.
- Позвоните. Я приеду.
- Большое вам спасибо. Извините, что побеспокоил.
- Ничего. Дело серьезное, рад помочь. Во всем должен быть порядок.
26
Левин сидел в кабинете заведующей поликлиническим отделением седьмой
городской больницы. Входили и выходили сотрудники, звонил телефон, пришла
старшая медсестра, потом бухгалтер объединенной бухгалтерии. Никак не
удавалось начать разговор. Был понедельник. Только что окончилась
"пятиминутка", длившаяся около часа, а Левин по неопытности пришел к
девяти и проторчав все это время в коридоре под дверью, попав, наконец, в
кабинет, все еще не мог приступить к делу. Но вот заведующая заперла дверь
и усаживаясь, вытянула сигарету из кармана халата, закурила и, выпустив
сложенными трубочкой большими губами долгую струю дыма, произнесла:
- Приходится запираться, иначе поговорить не дадут. Я вас слушаю...
А, знаете, мне ваше лицо знакомо! Вы у Панчишиных на дне рождения не были?
- Нет, - Левин не знал, кто такие Панчишины.
- Но где-то мы с вами встречались! У меня на лица память хорошая.
- Встречались. И не раз. По делу о криминальном аборте. Гинеколог
Барабаш. Восемнадцатилетняя девочка умерла.
- Совершенно верно! Неужели опять что-нибудь?!
- Слава Богу, нет. Все проще, - и он сказал: - Семнадцатого апреля
больной Иегупов Антон Сергеевич, 1918 года рождения, проходил ВКК,
закрывал бюллетень. Талон у него на семнадцать часов. Хотелось бы
уточнить, был ли он действительно в этот день на ВКК и, если возможно,
время. У вас в отчетности это как-то может быть отражено?
- Чего-чего, а бумаг хватает. Как вы говорите фамилия?
- Иегупов Антон Сергеевич.
Она записала.
- А чем он болел? - спросила.
- Он хромает, ходит с палкой. Полагаю, хроник и лечился у хирурга.
- Постараюсь выяснить. Дату его посещения проверить несложно. Тяжелее
уточнить время визита. Все-таки прошло столько месяцев.
- Я понимаю.
- Как мне с вами потом связаться?
- По телефону, - и Левин назвал номер. - Фамилия моя Левин.
Она прикурила погасшую сигарету, два раза сильно затянулась и вмяла
красивыми пальцами окурок в пепельницу...
В кабинете у Михальченко долго звонил телефон. Отложив газету, Левин
направился туда, но пока шел по коридору, звонок умолк и теперь уже звонил
его, Левина, телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
потянет не в ту борозду. А нынче Остапчук был к тому же в разобранном
состоянии из-за корчившей всю ночь зубной боли. Все вместе взятое сейчас
как бы достигло критической массы и потянуло грузом на дно усталости и
неосознанного безвольного желания уцепиться за что-нибудь, что казалось
складным, очевидным, простым и потому может быть надежным. И таким
надежным увиделась версия Михальченко, поскольку иного ясного объяснения
появлению Басика в Боровичах Остапчук не имел. Так и была зачата в
сознании Максима Федоровича ошибка, ставшая роковой...
25
- Это квартира Кукиных? - спросил Михальченко, прижав трубку к уху
плечом и распрямляя запутавшийся шнур.
- Да. Кто изволит интересоваться?
- Мне бы Павла Никифоровича, - попросил Михальченко.
- Я у телефона, - ответил густой шершавый баритон.
- Павел Никифорович, вас беспокоит директор оперативно-сыскного бюро
"След" Михальченко.
- Что за бюро такое?
- Это я вам расскажу при встрече. А повидать мне вас необходимо.
- По поводу чего?
- Вы откликнулись на объявление "Комиссионторга". Это связано с
плащом, который вы купили.
- Был такой эпизод. - Наступила пауза. - Хорошо, приезжайте. Улица
Листопадная, шесть, квартира сто двенадцать. Это на Колпаковке.
- Буду через полчаса...
Кукин оказался высоким стройным человеком лет шестидесяти пяти с
совершенно седой пышной шевелюрой. Идя за ним по коридору, Михальченко
обратил внимание на его легкую походку и на ровную спину. Весь он был
какой-то свежий, сияющий в куртке из тонкого коричневого сукна с широким
шалевым воротником из серой ткани. Ступал по ковровой дорожке, обутыми не
в домашние шлепанцы, а в черные, глянцево блестевшие туфли. И в комнате,
куда он завел Михальченко, тоже все светилось чистотой - покрытый лаком
паркет, чистые окна, ни пылинки на простой полированной мебели местного
изготовления.
- Садитесь, - Кукин указал на кресло, подождал, пока Михальченко сел,
и сам опустился в такое же. - Так что же это у вас за бюро?
Михальченко рассказал.
- Неплохо придумано, неплохо. Милиция не справляется.
- Что поделать, - сказал Михальченко. - Я мог бы взглянуть на плащ,
Павел Никифорович?
- Это несложно, - Кукин вышел в другую комнату и вернулся с плащом,
надетым на вешалку.
Повертев плащ, Михальченко подумал, что по описанию он совпадает с
тем, которое дал сын Тюнена. Но это еще ничего не значило, таких импортных
плащей могло быть тысячи.
- А в чем, собственно, дело? - спросил Кукин, аккуратно опуская плащ
на диван.
- Мы ищем пропавшего человека. Он мог быть одет в этот или в такой же
плащ. Павел Никифорович, в каком комиссионном вы купили плащ?
- Напротив главпочтамта, через скверик, знаете?
- Знаю. А у вас не сохранился ярлык, который комиссионщики прищивают
к принятым вещам?
- Должен быть, - он открыл бар в серванте, взял деревянную шкатулку с
резной крышкой и стал рыться в бумажках.
"Я бы этот ярлык давно выбросил, - подумал Михальченко, глядя как
Кукин перебирает какие-то листки. - Господи, ну зачем он ему? Нет же,
хранит! Вроде Остапчука".
- Вот, - протянул Кукин.
К ярлыку скрепкой была приколота какая-то белая картонка размером с
два спичечных коробка, обернутая в прозрачный целлофан, на обороте он был
прихвачен полосками лейкопластыря. На картонке красивым каллиграфическим
почерком было выведено: "А(II) Rh + положительная. Каз.ССР, Энбекталды,
ул. Жолдасбая Иманова, 26".
"Это же адрес Тюнена! - вспомнил Михальченко. - Но что за формула?"
- Что это? - спросил он Кукина.
- Видите прорезь в подстежке? Это карман. Видно владелец плаща сунул
картонку туда, но промахнулся. А когда я отстегнул подстежку, она и
выпала.
"Отставничок ты мой дорогой! - Михальченко готов был расцеловать
Кукина. - А я, сукин сын, еще посмеялся над тобой, что бумажки собираешь!"
- Я могу взять это на некоторое время?
- Разумеется. Видите, хорошо, что я сохранил. Штабная работа приучила
к бумагам относиться уважительно.
- Конечно!.. И еще один вопрос, Павел Никифорович: если нам
понадобится, вы сможете приехать к нам с плащом? Для опознания.
- Позвоните. Я приеду.
- Большое вам спасибо. Извините, что побеспокоил.
- Ничего. Дело серьезное, рад помочь. Во всем должен быть порядок.
26
Левин сидел в кабинете заведующей поликлиническим отделением седьмой
городской больницы. Входили и выходили сотрудники, звонил телефон, пришла
старшая медсестра, потом бухгалтер объединенной бухгалтерии. Никак не
удавалось начать разговор. Был понедельник. Только что окончилась
"пятиминутка", длившаяся около часа, а Левин по неопытности пришел к
девяти и проторчав все это время в коридоре под дверью, попав, наконец, в
кабинет, все еще не мог приступить к делу. Но вот заведующая заперла дверь
и усаживаясь, вытянула сигарету из кармана халата, закурила и, выпустив
сложенными трубочкой большими губами долгую струю дыма, произнесла:
- Приходится запираться, иначе поговорить не дадут. Я вас слушаю...
А, знаете, мне ваше лицо знакомо! Вы у Панчишиных на дне рождения не были?
- Нет, - Левин не знал, кто такие Панчишины.
- Но где-то мы с вами встречались! У меня на лица память хорошая.
- Встречались. И не раз. По делу о криминальном аборте. Гинеколог
Барабаш. Восемнадцатилетняя девочка умерла.
- Совершенно верно! Неужели опять что-нибудь?!
- Слава Богу, нет. Все проще, - и он сказал: - Семнадцатого апреля
больной Иегупов Антон Сергеевич, 1918 года рождения, проходил ВКК,
закрывал бюллетень. Талон у него на семнадцать часов. Хотелось бы
уточнить, был ли он действительно в этот день на ВКК и, если возможно,
время. У вас в отчетности это как-то может быть отражено?
- Чего-чего, а бумаг хватает. Как вы говорите фамилия?
- Иегупов Антон Сергеевич.
Она записала.
- А чем он болел? - спросила.
- Он хромает, ходит с палкой. Полагаю, хроник и лечился у хирурга.
- Постараюсь выяснить. Дату его посещения проверить несложно. Тяжелее
уточнить время визита. Все-таки прошло столько месяцев.
- Я понимаю.
- Как мне с вами потом связаться?
- По телефону, - и Левин назвал номер. - Фамилия моя Левин.
Она прикурила погасшую сигарету, два раза сильно затянулась и вмяла
красивыми пальцами окурок в пепельницу...
В кабинете у Михальченко долго звонил телефон. Отложив газету, Левин
направился туда, но пока шел по коридору, звонок умолк и теперь уже звонил
его, Левина, телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65