Костя! Стул Анне Марковне.
С мрачным лицом хозяйка уселась у дверей… Тягостная пауза нависла над обществом.
Урываев побарабанил пальцами по столу и смущенно обвел взглядом комнату. Потом в качестве воспитанного человека начал разговор:
– Сами белили?
– Что такое?
Урываев смутился.
– Комнату, говорю, сами белили?
– Да-с! Я все сама… День-деньской на ногах, а за это вместо благодарности вот, изволите видеть!
Помолчали опять.
– Погодка сегодня разгулялась, – сказал Урываев, смотря в окно.
– Это ее дело. А когда человек разгуливается и тратит деньги на пьянство, это, извините-с! Извините-с!
Клинков нервно вскочил и подошел к Подходцеву.
– У тебя нет денег?
Подходцев улыбнулся краешком рта.
– У меня? Нет. Громов!
– Ну?
– У тебя нет денег?
– У меня? Нет. Урываев!
– Что?
– У тебя нет денег?
– Есть. Сколько нужно? Двадцать? Вот, пожалуйста.
– Господа! – возмутился Клинков. – Это черт знает что! Я с Урываевым в… таких… отношениях… а он – мне же… деньги дает взаймы!! Вы не имели права делать этого!
Молча Громов взял у Урываева деньги и передал их Подходцеву. Подходцев молча взял и сунул обе бумажки в руку Клинкова.
Клинков застонал, положил деньги на ладонь хозяйки и сказал, указывая ей на дверь:
– Прямо, потом налево.
Громов растянулся на кровати и принялся что-то насвистывать.
Противники, избегая встречаться взглядами, смущенно смотрели в окна, а потом Урываев неуверенно сказал:
– Подходцев! Ты позаботишься о том, что нужно? Вот тебе записка к моему знакомому офицеру, у которого есть отличные пистолеты.
– Браво! – сказал Подходцев, торопливо одеваясь. – Дело начинает налаживаться! По дороге я забегу также в погребальную контору… Костя, ты какие больше предпочитаешь – глазетовые?
– Все равно.
– С кистями?
– Все равно.
Подходцев вздохнул, нахлобучил шапку самым решительным образом и вышел…
Глава 14.
Черты из жизни Клинкова.
Результат поединка
«Знакомый офицер» оказался очень симпатичным человеком. Узнав, что Подходцеву нужны пистолеты, он засуетился, достал ящик и, подавая его, сказал:
– Для Урываева я это сделаю с удовольствием! Вот пистолеты. Прекрасные – за пару плачено полтораста рублей!
– А ведь их после дуэли могут конфисковать, – возразил Подходцев с искусственным сожалением. Офицер омрачился.
– Неужели?
– А что вы думаете! «А, – скажут, – стреляться! Убиваете друг друга!» И отымут.
Офицер, вздохнув, посмотрел на ящик.
– Знаете что? – сказал Подходцев. – Положитесь на меня. Пистолеты не пропадут. Я эти самые дуэли умею преотлично устраивать. Есть у вас десять рублей?
– Как… десять рублей?
– Очень просто, взаймы. Первого числа возвращу.
Офицер, вынув кошелек, засуетился снова.
– Вот… У меня все трехрублевки. Ничего, что здесь 12 рублей?
– Что уж с вами делать, – снисходительно сказал Подходцев. – Давайте! Вы водку пьете?
– Пью. Иногда.
– Вот видите! Командный состав нашей армии всегда приводил меня в восхищение. Одевайтесь, поедем к нам.
– А… пистолеты?
– Мы их забудем здесь. На меня иногда находят припадки непонятной рассеянности. Едем!
Офицер рассмеялся.
– А вы, видно, рубаха-парень?!
– Совершенно верно. Многие до вас тоже находили у меня поразительное сходство с этой частью туалета.
Оба среди оживленного разговора заехали по дороге в гастрономический магазин и купили вина, водки и закусок.
У Клинкова был трагический характер. Каждый час, каждую минуту он был кому-нибудь должен, и каждый час, каждую минуту ему приходилось выпутываться из самых тяжелых, критических обстоятельств.
Но занимал он деньги единолично, а ликвидировал свои запутанные дела, прибегая к живейшему участию Подходцева и Громова.
Отношений это не портило, тем более что Громов признавал Костю лучшим специалистом по съестному.
Это значило вот что:
Когда все трое сидели без копейки денег, не имея ни напитков, ни пропитания, ленивый Клинков долго крепился, а потом, махнув рукой, вставал с кровати, ворчал загадочное:
– Обождите!
Натягивал пальто и выходил из комнаты.
Последующие операции Клинкова усложнялись тем, что водка в бакалейных лавках не продавалась, а в казенных ее отпускали за наличный расчет.
Клинков по дороге заходил к соседу по номерам, какому-нибудь обдерганному студенту, и говорил ему крайне обязательно:
– Петров! Я, кстати, иду в лавку. Не купить ли вам четверку табаку.
– Да у меня есть еще немного.
– Тем лучше! Новый табак немного подсохнет. А? Право, куплю.
Студент долго, задумчиво глядел в окно, ворочая отяжелевшими от римского права мозгами, и отвечал:
– Пожалуй! Буду вам очень благодарен.
Клинков получал 45 копеек и, выйдя на улицу, непосредственно затем смело входил в дверь бакалейной лавочки на, углу.
– Здравствуйте, хозяйка! Позвольте-ка мне фунт колбасы и нарежьте ветчины!
Потом беззаботно опускался на какой-нибудь ящик и, оглядев лавку, сочувственно говорил:
– Магазинчик-то сырой, кажется!
– Какое там сырой! – подхватывала хозяйка. – Прямо со стен вода течет!
Клинков омрачался.
– Экие мерзавцы! Им бы только деньги за помещение брать! Небось три шкуры с вас дерет?
– И не говорите! 600 рублей в год.
– 600 рублей? Да ведь он разбойник. Ах, негодяй… 600 рублей… Каково?! Коробочку сардин, сударыня, и десяток яиц.
Рассеянный взгляд Клинкова падал на ребенка, хныкавшего на руках у хозяйки, и с Клинковым внезапно приключался истерический припадок любви к измызганному пищавшему малышу.
– Прехорошенький мальчишка! Ваш?
Хозяйка расплывалась в улыбке.
– Девочка. Моя.
– Учится?
– Помилуйте. Ей три года.
– Что вы говорите! Три года – а как двенадцать. Она, кажется, на вас похожа?
– Носик мой. А глазки папины.
– Совершенно верно. Ах ты, маленький поросеночек! Ну, иди ко мне на руки, а мама пока отрежет три фунта хлеба и даст четверку табаку. Она уже говорит?
– Да, уже почти все.
– Неслыханно! Это гениальный ребенок. Вырастешь, я тебя за генерала замуж отдам. Хочешь?
Тронутая хозяйка брала счеты и высчитывала, что с Клинкова приходится 3 рубля 30 копеек.
– Только-то? Детская сумма! Вот что, уважаемая… Вы отметьте сумму в книжечке, – я знаю, у вас есть такая, – а первого числа я уж, как следует, чистоганом! Мы тут же живем, у Щемилина.
Взор хозяйки омрачался, так как Клинков был ей лицом совершенно чуждым, но он строил такие забавные гримасы ее дочке и с таким простодушием просил, забирая покупки, «непременно передать поклон мужу», что она молча вздыхала и разворачивала книгу на конторке.
Купив затем на студентовы деньги водки, Клинков, торжествующий, возвращался в номера, вручал студенту табак и, получив от него теплую благодарность, насыщал принесенным вечно пустые желудки своих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
С мрачным лицом хозяйка уселась у дверей… Тягостная пауза нависла над обществом.
Урываев побарабанил пальцами по столу и смущенно обвел взглядом комнату. Потом в качестве воспитанного человека начал разговор:
– Сами белили?
– Что такое?
Урываев смутился.
– Комнату, говорю, сами белили?
– Да-с! Я все сама… День-деньской на ногах, а за это вместо благодарности вот, изволите видеть!
Помолчали опять.
– Погодка сегодня разгулялась, – сказал Урываев, смотря в окно.
– Это ее дело. А когда человек разгуливается и тратит деньги на пьянство, это, извините-с! Извините-с!
Клинков нервно вскочил и подошел к Подходцеву.
– У тебя нет денег?
Подходцев улыбнулся краешком рта.
– У меня? Нет. Громов!
– Ну?
– У тебя нет денег?
– У меня? Нет. Урываев!
– Что?
– У тебя нет денег?
– Есть. Сколько нужно? Двадцать? Вот, пожалуйста.
– Господа! – возмутился Клинков. – Это черт знает что! Я с Урываевым в… таких… отношениях… а он – мне же… деньги дает взаймы!! Вы не имели права делать этого!
Молча Громов взял у Урываева деньги и передал их Подходцеву. Подходцев молча взял и сунул обе бумажки в руку Клинкова.
Клинков застонал, положил деньги на ладонь хозяйки и сказал, указывая ей на дверь:
– Прямо, потом налево.
Громов растянулся на кровати и принялся что-то насвистывать.
Противники, избегая встречаться взглядами, смущенно смотрели в окна, а потом Урываев неуверенно сказал:
– Подходцев! Ты позаботишься о том, что нужно? Вот тебе записка к моему знакомому офицеру, у которого есть отличные пистолеты.
– Браво! – сказал Подходцев, торопливо одеваясь. – Дело начинает налаживаться! По дороге я забегу также в погребальную контору… Костя, ты какие больше предпочитаешь – глазетовые?
– Все равно.
– С кистями?
– Все равно.
Подходцев вздохнул, нахлобучил шапку самым решительным образом и вышел…
Глава 14.
Черты из жизни Клинкова.
Результат поединка
«Знакомый офицер» оказался очень симпатичным человеком. Узнав, что Подходцеву нужны пистолеты, он засуетился, достал ящик и, подавая его, сказал:
– Для Урываева я это сделаю с удовольствием! Вот пистолеты. Прекрасные – за пару плачено полтораста рублей!
– А ведь их после дуэли могут конфисковать, – возразил Подходцев с искусственным сожалением. Офицер омрачился.
– Неужели?
– А что вы думаете! «А, – скажут, – стреляться! Убиваете друг друга!» И отымут.
Офицер, вздохнув, посмотрел на ящик.
– Знаете что? – сказал Подходцев. – Положитесь на меня. Пистолеты не пропадут. Я эти самые дуэли умею преотлично устраивать. Есть у вас десять рублей?
– Как… десять рублей?
– Очень просто, взаймы. Первого числа возвращу.
Офицер, вынув кошелек, засуетился снова.
– Вот… У меня все трехрублевки. Ничего, что здесь 12 рублей?
– Что уж с вами делать, – снисходительно сказал Подходцев. – Давайте! Вы водку пьете?
– Пью. Иногда.
– Вот видите! Командный состав нашей армии всегда приводил меня в восхищение. Одевайтесь, поедем к нам.
– А… пистолеты?
– Мы их забудем здесь. На меня иногда находят припадки непонятной рассеянности. Едем!
Офицер рассмеялся.
– А вы, видно, рубаха-парень?!
– Совершенно верно. Многие до вас тоже находили у меня поразительное сходство с этой частью туалета.
Оба среди оживленного разговора заехали по дороге в гастрономический магазин и купили вина, водки и закусок.
У Клинкова был трагический характер. Каждый час, каждую минуту он был кому-нибудь должен, и каждый час, каждую минуту ему приходилось выпутываться из самых тяжелых, критических обстоятельств.
Но занимал он деньги единолично, а ликвидировал свои запутанные дела, прибегая к живейшему участию Подходцева и Громова.
Отношений это не портило, тем более что Громов признавал Костю лучшим специалистом по съестному.
Это значило вот что:
Когда все трое сидели без копейки денег, не имея ни напитков, ни пропитания, ленивый Клинков долго крепился, а потом, махнув рукой, вставал с кровати, ворчал загадочное:
– Обождите!
Натягивал пальто и выходил из комнаты.
Последующие операции Клинкова усложнялись тем, что водка в бакалейных лавках не продавалась, а в казенных ее отпускали за наличный расчет.
Клинков по дороге заходил к соседу по номерам, какому-нибудь обдерганному студенту, и говорил ему крайне обязательно:
– Петров! Я, кстати, иду в лавку. Не купить ли вам четверку табаку.
– Да у меня есть еще немного.
– Тем лучше! Новый табак немного подсохнет. А? Право, куплю.
Студент долго, задумчиво глядел в окно, ворочая отяжелевшими от римского права мозгами, и отвечал:
– Пожалуй! Буду вам очень благодарен.
Клинков получал 45 копеек и, выйдя на улицу, непосредственно затем смело входил в дверь бакалейной лавочки на, углу.
– Здравствуйте, хозяйка! Позвольте-ка мне фунт колбасы и нарежьте ветчины!
Потом беззаботно опускался на какой-нибудь ящик и, оглядев лавку, сочувственно говорил:
– Магазинчик-то сырой, кажется!
– Какое там сырой! – подхватывала хозяйка. – Прямо со стен вода течет!
Клинков омрачался.
– Экие мерзавцы! Им бы только деньги за помещение брать! Небось три шкуры с вас дерет?
– И не говорите! 600 рублей в год.
– 600 рублей? Да ведь он разбойник. Ах, негодяй… 600 рублей… Каково?! Коробочку сардин, сударыня, и десяток яиц.
Рассеянный взгляд Клинкова падал на ребенка, хныкавшего на руках у хозяйки, и с Клинковым внезапно приключался истерический припадок любви к измызганному пищавшему малышу.
– Прехорошенький мальчишка! Ваш?
Хозяйка расплывалась в улыбке.
– Девочка. Моя.
– Учится?
– Помилуйте. Ей три года.
– Что вы говорите! Три года – а как двенадцать. Она, кажется, на вас похожа?
– Носик мой. А глазки папины.
– Совершенно верно. Ах ты, маленький поросеночек! Ну, иди ко мне на руки, а мама пока отрежет три фунта хлеба и даст четверку табаку. Она уже говорит?
– Да, уже почти все.
– Неслыханно! Это гениальный ребенок. Вырастешь, я тебя за генерала замуж отдам. Хочешь?
Тронутая хозяйка брала счеты и высчитывала, что с Клинкова приходится 3 рубля 30 копеек.
– Только-то? Детская сумма! Вот что, уважаемая… Вы отметьте сумму в книжечке, – я знаю, у вас есть такая, – а первого числа я уж, как следует, чистоганом! Мы тут же живем, у Щемилина.
Взор хозяйки омрачался, так как Клинков был ей лицом совершенно чуждым, но он строил такие забавные гримасы ее дочке и с таким простодушием просил, забирая покупки, «непременно передать поклон мужу», что она молча вздыхала и разворачивала книгу на конторке.
Купив затем на студентовы деньги водки, Клинков, торжествующий, возвращался в номера, вручал студенту табак и, получив от него теплую благодарность, насыщал принесенным вечно пустые желудки своих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33