Кажется, что она не возьмет и ста тысяч.
– Почему?!!!
Громов застенчиво пробормотал:
– Дело в том, что… что…
– Ну?!!!
– Дело в том, что…
И закончил с милым смущением женщины, сообщающей, что она скоро будет матерью:
– Дело в том, что… она… меня, кажется, любит!
Клинков досадливо крякнул и засвистал.
– Угораздило тебя, действительно. Послушай…
– Ну?
– А может быть, ты слишком много о себе воображаешь?
– То есть?
– Может быть, она тебя не любит?
В глазах Громова мелькнула и погасла безысходная тоска:
– Нет, брат… любит. Уж я знаю наверное.
– А ты не мог бы… отравить ее, что ли?
– При водянке головы нужно провертеть буравчиком дырку на темени и, опрокинув человека вверх ногами, вылить скопившуюся воду. Мы с Подходцевым устроим тебе это.
– Я говорю серьезно. Ну, напейся пьян и избей ее до полусмерти.
– А вдруг после этого она меня еще больше полюбит. Сердце женщины – загадка.
– Ну, хочешь, я ее увлеку?
– Она только вчера сказала, что твоя фигура напоминает ей диванный валик, с розеткой вместо головы.
– Гм! Надеюсь, ты оборвал ее?
– О, неужели ты сомневаешься? Я с негодованием возразил, что ты больше похож на галапагосскую черепаху, ставшую на задние лапы.
– Господа! – перебил их Подходцев. – В обществе не принято шептаться. Этот золотистый молодой человек и я – мы скучаем без вас.
– Сейчас-сейчас, – обернулся Клинков. – В таком случае мне, господин доверенный, не понадобится десяти тысяч. Давайте пока пятьсот рублей, чтобы я мог похоронить своего друга по первому разряду.
– А! – с преувеличенным сочувствием подхватил рыжий человек. – У вас умер друг? Какое несчастное событие.
– И не говорите. Его убила одна женщина с волосами цвета пакли.
– Не надо отчаиваться, – подхватил рыжий доверенный. – Ему там будет лучше.
– Вы думаете?
– Я уверен. Раз он ваш друг, значит, это – светлая личность.
Громов подошел и пожал ему руку.
– Спасибо, голубчик. Видно, что вы знаете людей.
– Когда же похороны? – осведомился обстоятельный доверенный. – Я бы тоже пришел отдать последний долг.
– Да зачем же вам беспокоиться. Отдайте через меня.
– Что?
– Вы говорите, должны ему что-то?
– Нет, это вообще такое выражение, – ласково захихикал рыжий, изгибая стан. – Так вам нужно пятьсот? Я распоряжусь по телефону. Здесь телефон близко?
– Внизу у швейцара.
Делая змеиные движения спиной, доверенный вышел из номера.
Подходцев печально оглядел обоих друзей и промолвил, вздыхая:
– А все-таки лучше, если бы этот рыжий паренек совсем не приходил сюда.
– Почему? – возразил Клинков. – Он даст нам денег. Я сегодня справлю пышную тризну по Громову!
– Боюсь я, – со зловещим спокойствием отчеканил Подходцев, – что тризну придется справлять по двум.
– А второй кто? – смутился Клинков.
– Ты.
– Я? Что за вздор. Наоборот, мы теперь будем богаты и заживем хорошо.
– Мы? Нет, это ты. Ты будешь богат и, конечно, имеешь полное право жить хорошо.
– Вздор-вздор. Мы не расстанемся, – растерянно бормотал Клинков, пытаясь обнять и поцеловать ледяного Подходцева.
Подходцев вернул ему поцелуй, но продолжал тем же решительным тоном:
– Видишь ли: это совершится чисто автоматически, как нож гильотины отделяет голову от плеч… Тебе, конечно, не будет смысла жить со мной в этом полутемном, гробового вида номере. Мне никак нельзя поселиться в одном из твоих палаццо…
– Почему?!! – зарычал бледный от злости Клинков.
– Зачем объяснять, когда ты сам понимаешь. Я тебе напомню один штрих, один пустяк: помнишь, когда я был женат, имел квартиру с портьерами, сверкающими салфетками и лопаточками для свежей икры, а вы пришли с Громовым ко мне, с подведенными животами, стыдящиеся своего голодного вида и брюк с бахромой… Что удержало вас от откровенного разговора со мной? Почему вы стали хвастаться роскошной сытой жизнью?! Ага?
Подходцев с видом смертельно усталого человека бросился в кресло, вытянул ноги и, освещенный светом камина, заговорил, полузакрыв глаза:
– Дело в том, дорогие мои, что мы все трое горды, как знатные, но нищие испанцы. И все у нас идет хорошо, пока, мы в одинаковом положении и состоянии…
– Я не гордый, – пробормотал Клинков.
– Ты?! Я ведь знаю, что ты мог бы получать от отца солидное содержание, и ты не взял у него ни копейки только потому, что он был сух с тобой!! Разве это не гордость? Почему я разошелся со своей женой? Из гордости! Почему Громов не разойдется со своей женой? Из гордости!! Нет, хлопчики, наше преступное сообщество расшаталось вконец, я это чувствую. Не надо закрывать глаза! Первый удар нанесла своей нежной, но жестокой рукой высокочтимая Евдокия Антоновна, второй – эта противоестественная помесь лисицы и очковой змеи, это доверенное лицо, этот погубитель Клинкова, чтоб его там у телефона убило током высокого напряжения!
– Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства? – донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова.
– Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она – вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся – я люблю иногда взглянуть в глаза старухе-правде – над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром… и… и долго мы не обсушимся!
– Летние грозы коротки, – с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.
– Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков – любитель женского пола – может спустить все свои капиталы на какое-нибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я…
– Ты? Что же ты? Почему ты остановился?
– Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова – поэзия и высокие искусства, а я – прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас.
– Я сейчас заплачу, – простонал Клинков из дальнего угла.
– При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз, – сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов.
– Что ж ты, голубчик, – упрекнул Клинков. – Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю.
– Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие… Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела…
– Да разве я именинник? – удивился Клинков.
– Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством?
– Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какую-нибудь гадость.
Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Почему?!!!
Громов застенчиво пробормотал:
– Дело в том, что… что…
– Ну?!!!
– Дело в том, что…
И закончил с милым смущением женщины, сообщающей, что она скоро будет матерью:
– Дело в том, что… она… меня, кажется, любит!
Клинков досадливо крякнул и засвистал.
– Угораздило тебя, действительно. Послушай…
– Ну?
– А может быть, ты слишком много о себе воображаешь?
– То есть?
– Может быть, она тебя не любит?
В глазах Громова мелькнула и погасла безысходная тоска:
– Нет, брат… любит. Уж я знаю наверное.
– А ты не мог бы… отравить ее, что ли?
– При водянке головы нужно провертеть буравчиком дырку на темени и, опрокинув человека вверх ногами, вылить скопившуюся воду. Мы с Подходцевым устроим тебе это.
– Я говорю серьезно. Ну, напейся пьян и избей ее до полусмерти.
– А вдруг после этого она меня еще больше полюбит. Сердце женщины – загадка.
– Ну, хочешь, я ее увлеку?
– Она только вчера сказала, что твоя фигура напоминает ей диванный валик, с розеткой вместо головы.
– Гм! Надеюсь, ты оборвал ее?
– О, неужели ты сомневаешься? Я с негодованием возразил, что ты больше похож на галапагосскую черепаху, ставшую на задние лапы.
– Господа! – перебил их Подходцев. – В обществе не принято шептаться. Этот золотистый молодой человек и я – мы скучаем без вас.
– Сейчас-сейчас, – обернулся Клинков. – В таком случае мне, господин доверенный, не понадобится десяти тысяч. Давайте пока пятьсот рублей, чтобы я мог похоронить своего друга по первому разряду.
– А! – с преувеличенным сочувствием подхватил рыжий человек. – У вас умер друг? Какое несчастное событие.
– И не говорите. Его убила одна женщина с волосами цвета пакли.
– Не надо отчаиваться, – подхватил рыжий доверенный. – Ему там будет лучше.
– Вы думаете?
– Я уверен. Раз он ваш друг, значит, это – светлая личность.
Громов подошел и пожал ему руку.
– Спасибо, голубчик. Видно, что вы знаете людей.
– Когда же похороны? – осведомился обстоятельный доверенный. – Я бы тоже пришел отдать последний долг.
– Да зачем же вам беспокоиться. Отдайте через меня.
– Что?
– Вы говорите, должны ему что-то?
– Нет, это вообще такое выражение, – ласково захихикал рыжий, изгибая стан. – Так вам нужно пятьсот? Я распоряжусь по телефону. Здесь телефон близко?
– Внизу у швейцара.
Делая змеиные движения спиной, доверенный вышел из номера.
Подходцев печально оглядел обоих друзей и промолвил, вздыхая:
– А все-таки лучше, если бы этот рыжий паренек совсем не приходил сюда.
– Почему? – возразил Клинков. – Он даст нам денег. Я сегодня справлю пышную тризну по Громову!
– Боюсь я, – со зловещим спокойствием отчеканил Подходцев, – что тризну придется справлять по двум.
– А второй кто? – смутился Клинков.
– Ты.
– Я? Что за вздор. Наоборот, мы теперь будем богаты и заживем хорошо.
– Мы? Нет, это ты. Ты будешь богат и, конечно, имеешь полное право жить хорошо.
– Вздор-вздор. Мы не расстанемся, – растерянно бормотал Клинков, пытаясь обнять и поцеловать ледяного Подходцева.
Подходцев вернул ему поцелуй, но продолжал тем же решительным тоном:
– Видишь ли: это совершится чисто автоматически, как нож гильотины отделяет голову от плеч… Тебе, конечно, не будет смысла жить со мной в этом полутемном, гробового вида номере. Мне никак нельзя поселиться в одном из твоих палаццо…
– Почему?!! – зарычал бледный от злости Клинков.
– Зачем объяснять, когда ты сам понимаешь. Я тебе напомню один штрих, один пустяк: помнишь, когда я был женат, имел квартиру с портьерами, сверкающими салфетками и лопаточками для свежей икры, а вы пришли с Громовым ко мне, с подведенными животами, стыдящиеся своего голодного вида и брюк с бахромой… Что удержало вас от откровенного разговора со мной? Почему вы стали хвастаться роскошной сытой жизнью?! Ага?
Подходцев с видом смертельно усталого человека бросился в кресло, вытянул ноги и, освещенный светом камина, заговорил, полузакрыв глаза:
– Дело в том, дорогие мои, что мы все трое горды, как знатные, но нищие испанцы. И все у нас идет хорошо, пока, мы в одинаковом положении и состоянии…
– Я не гордый, – пробормотал Клинков.
– Ты?! Я ведь знаю, что ты мог бы получать от отца солидное содержание, и ты не взял у него ни копейки только потому, что он был сух с тобой!! Разве это не гордость? Почему я разошелся со своей женой? Из гордости! Почему Громов не разойдется со своей женой? Из гордости!! Нет, хлопчики, наше преступное сообщество расшаталось вконец, я это чувствую. Не надо закрывать глаза! Первый удар нанесла своей нежной, но жестокой рукой высокочтимая Евдокия Антоновна, второй – эта противоестественная помесь лисицы и очковой змеи, это доверенное лицо, этот погубитель Клинкова, чтоб его там у телефона убило током высокого напряжения!
– Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства? – донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова.
– Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она – вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся – я люблю иногда взглянуть в глаза старухе-правде – над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром… и… и долго мы не обсушимся!
– Летние грозы коротки, – с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.
– Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков – любитель женского пола – может спустить все свои капиталы на какое-нибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я…
– Ты? Что же ты? Почему ты остановился?
– Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова – поэзия и высокие искусства, а я – прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас.
– Я сейчас заплачу, – простонал Клинков из дальнего угла.
– При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз, – сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов.
– Что ж ты, голубчик, – упрекнул Клинков. – Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю.
– Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие… Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела…
– Да разве я именинник? – удивился Клинков.
– Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством?
– Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какую-нибудь гадость.
Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33