Глаза его сияли по-прежнему, а тихая улыбка застыла, на пухлых губах.
Он почистил рукавом шляпу и благодушно сказал:
– Итак, значит, дорогая Евдокия Антоновна, я пойду к Подходцеву и Клинкову и вернусь поздно вечером. К ужину меня не ждите.
Она вышла из-за вешалки и, цепляясь за его рукав, пролепетала:
– Скажи… ты часто так… будешь уходить?
Глубокая гнетущая печаль покрыла темным крылом лицо Громова.
– О, нет… Это, вероятно, последний раз. Я для них человек конченый – для чего я им? Я бы и сейчас не пошел, если бы Клинков не был сегодня именинником.
Он грустно улыбнулся.
– Каждый год он добросовестно об этом забывал, и каждый год я ему напоминал об этом… Напомню в последний раз.
И через минуту его легкие шаги и печальный свист послышались уже внизу лестницы.
Евдокия Антоновна долго стояла у вешалки, сжав голову руками, будто сдерживая вылезшую из невидимого тюфяка паклю бесцветных волос, и о чем-то напряженно, мучительно думала…
Глава 19.
Клинкову угрожает опасность
Клинков и Подходцев занимали в гостинице большой угловой номер с двумя кроватями. Квартиру, в которой жили все трое, сейчас же после свадьбы Громова оставили, мотивируя это тем, что в ней «трупиком пахнет».
Причина была несколько иная: просто каждый угол, каждая вещь напоминала о безвозвратно потерянном друге, и эти воспоминания давили обоих друзей, дышали прямо в лицо могильным запахом.
В новой обстановке дышалось легче.
Клинков, дождавшись сумерек, затопил камин и уселся перед ним в кресле, приняв позу самого безнадежного отчаяния. Подходцев, вытянувшись во весь свой длинный рост, лежал на диване.
Беседа, конечно, шла о Громове.
– Но ведь может же он ее бросить? – глядя застывшим взором на красные уголья, пробормотал Клинков.
– Не бросит, – отвечал Подходцев.
– Ради нас даже?
– Не бросит.
– Однако ты же вот разошелся с женой.
– Я – дело другое. А его эта трясина засосет… медленно, но верно. Такой уж он человек.
– Такое у меня настроение, – прошептал Клинков, – что хочется биться головой об стенку.
– Бедная, – вздохнул Подходцев.
– Кто?!
– Стенка.
– Ты всегда так плоско остришь?
– Только для тебя. Кесарево кесарю, как говорил Громов.
– Громовские шутки были во сто раз умнее.
Из полураскрытых по случаю жары дверей послышался голос:
– Раньше вы мне таких приятных вещей не говорили.
– Громушка, милый!! Пришел! Вспомнил о нас?!
– Можете же себе представить, как я вас люблю, если даже радости медового месяца не удержали меня около обожаемой жены.
И столько тоски слышалось в этой легкомысленной фразе, что сердца обоих друзей болезненно сжались.
– А жена твоя, как… – стараясь быть светским, спросил неуклюжий Клинков. – Здорова? Хорошо себя чувствует?
Громов отвечал самым серьезным тоном:
– Благодарствуйте, недурно. Кланялась вам. Может быть, навестите нас?
– Почтем за честь, – вежливо отвечал Подходцев. – Да некогда все, дела, знаете…
– Скажите! А вы чем сейчас заняты?
– Открыл богатое месторождение меди.
– Что вы говорите? Где? Далеко?
– Совсем близко. В голове у Клинкова.
– И много добываешь?
– Не очень. Место сырое, к сожалению. Водянка головы начинается.
Все трое, как воробьи, забывшие о еще громыхающем вдали громе, повеселели и зачирикали, запрыгали по веткам, но новый удар грома, еще более грозный, раздался в этот момент…
Выразился он в довольно тихом стуке в дверь, стуке, в первый момент даже не услышанном за общим смехом.
Так и первое отдаленное погромыхивание грома почти не достигает уха, а потом вдруг усиливается, растет, растет…
– Можно войти?
– Кого там черти принесли?! Войдите!
Небольшого роста, рыжеватый человек с лисьей физиономией, одетый в рыжее платье, с оранжевым галстуком и в ботинках с рыжим верхом вошел в комнату.
Освещенный ярким светом камина, приблизился к трем друзьям и заискивающе сказал:
– Кто здесь Клинков?
– А! Вы, право, можете выбрать по своему вкусу, – с досадой заметил Клинков. – Мы здесь все одинаковые.
– Нет, – не обращая внимания на тон, возразил незнакомец, – может быть, вы все и были одинаковые, но с этого момента один из вас будет резко отличаться от других.
– Кто? – отрывисто спросил Подходцев.
– Господин Клинков.
– Послушайте, – угрюмо пробормотал Подходцев, – если с ним случится что-либо плохое – я вас испорчу; мне теперь все равно…
– Плохое? Что вы… Господин Клинков! Я поверенный вашего покойного отца… Он вчера скончался и оставил вам (гром все усиливался, крепчал и вдруг обрушился самым оглушительным образом), как единственному наследнику, два дома и около трехсот тысяч процентными бумагами!!! Я рад, что имел честь первый поздравить вас.
– Вы меня поздравляете? – странным тоном спросил Клинков.
– Да! Конечно. Вы сейчас богатый наследник.
– А знаете, я даже рад, что отец умер…
– Клинков! – укоризненно вскричал Громов.
– Рад за него, что он умер. По крайней мере, ему не придется иметь с вами дела…
Он ушел в угол и долго простоял там, лицом к стене. Отошел. Спросил глухо:
– Вспоминал меня перед смертью?
– Да. Говорил, что был неправ по отношению к вам. Еще раз – приношу мои искренние поздравления…
– Мне очень жаль… – промямлил Клинков.
– Чего?..
Клинков подумал и сказал искренним тоном:
– Что не вы умерли вместо него. Ступайте! Заходите завтра. Сейчас мне не до вас. У меня – Громов. Ясно? Прямо и налево!
Глава 20.
Гибель Клинкова.
Последняя шалость
Рыжий, похожий на лисицу человек, не смущаясь резким тоном Клинкова, заулыбался, завертелся и, изгибаясь хребтом, сказал медовым голосом:
– О, конечно! Я понимаю. Господи! Улетучусь, как дым. Но, вы простите, – передо мной, как перед духовником, стесняться нечего: может быть, вам сейчас нужны деньги?
– Как деньги? Сейчас? Можете дать? – недоверчиво спросил Клинков.
– Да, ведь это ваши же деньги. Я, так сказать, дам авансом…
Клинков расставил массивные ноги, погрузил руки в карманы и впал в глубокую задумчивость. Очнулся.
– Десять тысяч можете дать?
– Сделайте одолжение… У меня дома на всякий случай приготовлено…
Клинков что-то промычал, взял Громова под руку и отвел его в угол:
– Послушай, Громушка… Ты меня знаешь: я мужчину ценю в десять тысяч раз больше любой женщины… На днях я продал Подходцеву довольно красивую девушку за рубль. Мне сейчас пришла мысль: я куплю тебя за десять тысяч. Довольно?
– Бедняга, – вздохнул Громов, сочувственно поглаживая плечо Клинкова. – Богатство отуманило твой обычно не богатый мозг.
– Ты не понимаешь меня. Скажи: она уступила бы тебя за десять тысяч?
– Кто?!
– Жена. Можно даже без развода. Черт с ней.
Громов нахмурил брови и энергично замотал головой.
– Нет-нет! Ничего не выйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Он почистил рукавом шляпу и благодушно сказал:
– Итак, значит, дорогая Евдокия Антоновна, я пойду к Подходцеву и Клинкову и вернусь поздно вечером. К ужину меня не ждите.
Она вышла из-за вешалки и, цепляясь за его рукав, пролепетала:
– Скажи… ты часто так… будешь уходить?
Глубокая гнетущая печаль покрыла темным крылом лицо Громова.
– О, нет… Это, вероятно, последний раз. Я для них человек конченый – для чего я им? Я бы и сейчас не пошел, если бы Клинков не был сегодня именинником.
Он грустно улыбнулся.
– Каждый год он добросовестно об этом забывал, и каждый год я ему напоминал об этом… Напомню в последний раз.
И через минуту его легкие шаги и печальный свист послышались уже внизу лестницы.
Евдокия Антоновна долго стояла у вешалки, сжав голову руками, будто сдерживая вылезшую из невидимого тюфяка паклю бесцветных волос, и о чем-то напряженно, мучительно думала…
Глава 19.
Клинкову угрожает опасность
Клинков и Подходцев занимали в гостинице большой угловой номер с двумя кроватями. Квартиру, в которой жили все трое, сейчас же после свадьбы Громова оставили, мотивируя это тем, что в ней «трупиком пахнет».
Причина была несколько иная: просто каждый угол, каждая вещь напоминала о безвозвратно потерянном друге, и эти воспоминания давили обоих друзей, дышали прямо в лицо могильным запахом.
В новой обстановке дышалось легче.
Клинков, дождавшись сумерек, затопил камин и уселся перед ним в кресле, приняв позу самого безнадежного отчаяния. Подходцев, вытянувшись во весь свой длинный рост, лежал на диване.
Беседа, конечно, шла о Громове.
– Но ведь может же он ее бросить? – глядя застывшим взором на красные уголья, пробормотал Клинков.
– Не бросит, – отвечал Подходцев.
– Ради нас даже?
– Не бросит.
– Однако ты же вот разошелся с женой.
– Я – дело другое. А его эта трясина засосет… медленно, но верно. Такой уж он человек.
– Такое у меня настроение, – прошептал Клинков, – что хочется биться головой об стенку.
– Бедная, – вздохнул Подходцев.
– Кто?!
– Стенка.
– Ты всегда так плоско остришь?
– Только для тебя. Кесарево кесарю, как говорил Громов.
– Громовские шутки были во сто раз умнее.
Из полураскрытых по случаю жары дверей послышался голос:
– Раньше вы мне таких приятных вещей не говорили.
– Громушка, милый!! Пришел! Вспомнил о нас?!
– Можете же себе представить, как я вас люблю, если даже радости медового месяца не удержали меня около обожаемой жены.
И столько тоски слышалось в этой легкомысленной фразе, что сердца обоих друзей болезненно сжались.
– А жена твоя, как… – стараясь быть светским, спросил неуклюжий Клинков. – Здорова? Хорошо себя чувствует?
Громов отвечал самым серьезным тоном:
– Благодарствуйте, недурно. Кланялась вам. Может быть, навестите нас?
– Почтем за честь, – вежливо отвечал Подходцев. – Да некогда все, дела, знаете…
– Скажите! А вы чем сейчас заняты?
– Открыл богатое месторождение меди.
– Что вы говорите? Где? Далеко?
– Совсем близко. В голове у Клинкова.
– И много добываешь?
– Не очень. Место сырое, к сожалению. Водянка головы начинается.
Все трое, как воробьи, забывшие о еще громыхающем вдали громе, повеселели и зачирикали, запрыгали по веткам, но новый удар грома, еще более грозный, раздался в этот момент…
Выразился он в довольно тихом стуке в дверь, стуке, в первый момент даже не услышанном за общим смехом.
Так и первое отдаленное погромыхивание грома почти не достигает уха, а потом вдруг усиливается, растет, растет…
– Можно войти?
– Кого там черти принесли?! Войдите!
Небольшого роста, рыжеватый человек с лисьей физиономией, одетый в рыжее платье, с оранжевым галстуком и в ботинках с рыжим верхом вошел в комнату.
Освещенный ярким светом камина, приблизился к трем друзьям и заискивающе сказал:
– Кто здесь Клинков?
– А! Вы, право, можете выбрать по своему вкусу, – с досадой заметил Клинков. – Мы здесь все одинаковые.
– Нет, – не обращая внимания на тон, возразил незнакомец, – может быть, вы все и были одинаковые, но с этого момента один из вас будет резко отличаться от других.
– Кто? – отрывисто спросил Подходцев.
– Господин Клинков.
– Послушайте, – угрюмо пробормотал Подходцев, – если с ним случится что-либо плохое – я вас испорчу; мне теперь все равно…
– Плохое? Что вы… Господин Клинков! Я поверенный вашего покойного отца… Он вчера скончался и оставил вам (гром все усиливался, крепчал и вдруг обрушился самым оглушительным образом), как единственному наследнику, два дома и около трехсот тысяч процентными бумагами!!! Я рад, что имел честь первый поздравить вас.
– Вы меня поздравляете? – странным тоном спросил Клинков.
– Да! Конечно. Вы сейчас богатый наследник.
– А знаете, я даже рад, что отец умер…
– Клинков! – укоризненно вскричал Громов.
– Рад за него, что он умер. По крайней мере, ему не придется иметь с вами дела…
Он ушел в угол и долго простоял там, лицом к стене. Отошел. Спросил глухо:
– Вспоминал меня перед смертью?
– Да. Говорил, что был неправ по отношению к вам. Еще раз – приношу мои искренние поздравления…
– Мне очень жаль… – промямлил Клинков.
– Чего?..
Клинков подумал и сказал искренним тоном:
– Что не вы умерли вместо него. Ступайте! Заходите завтра. Сейчас мне не до вас. У меня – Громов. Ясно? Прямо и налево!
Глава 20.
Гибель Клинкова.
Последняя шалость
Рыжий, похожий на лисицу человек, не смущаясь резким тоном Клинкова, заулыбался, завертелся и, изгибаясь хребтом, сказал медовым голосом:
– О, конечно! Я понимаю. Господи! Улетучусь, как дым. Но, вы простите, – передо мной, как перед духовником, стесняться нечего: может быть, вам сейчас нужны деньги?
– Как деньги? Сейчас? Можете дать? – недоверчиво спросил Клинков.
– Да, ведь это ваши же деньги. Я, так сказать, дам авансом…
Клинков расставил массивные ноги, погрузил руки в карманы и впал в глубокую задумчивость. Очнулся.
– Десять тысяч можете дать?
– Сделайте одолжение… У меня дома на всякий случай приготовлено…
Клинков что-то промычал, взял Громова под руку и отвел его в угол:
– Послушай, Громушка… Ты меня знаешь: я мужчину ценю в десять тысяч раз больше любой женщины… На днях я продал Подходцеву довольно красивую девушку за рубль. Мне сейчас пришла мысль: я куплю тебя за десять тысяч. Довольно?
– Бедняга, – вздохнул Громов, сочувственно поглаживая плечо Клинкова. – Богатство отуманило твой обычно не богатый мозг.
– Ты не понимаешь меня. Скажи: она уступила бы тебя за десять тысяч?
– Кто?!
– Жена. Можно даже без развода. Черт с ней.
Громов нахмурил брови и энергично замотал головой.
– Нет-нет! Ничего не выйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33