— Я чувствую, как на меня уже давят.
Рэмбо не обрадовался, оттого что его худшие опасения подтвердились. РУОП располагал мощными связями в криминальной среде. Кроме того, в МУРе существовало подразделение, занимавшееся оперативной разработкой преступных авторитетов. И ничего с заказными убийствами не получалось!
— Тебе туалет больше не нужен?
— Нет, поехал.
Они вышли на лестницу. На втором этаже Рэмбо окликнул дежурного:
—Открой семнадцатый. — Он обернулся к Бутурлину: — Зайди.
Кабинет был обычный, медицинский. Рэмбо включил свет. Нажал на клавишу компьютера:
—Тут у нас психолог… Видишь? Вот несколько оттенков цветов. Выбери тот, что тебе в данную минуту по душе…
Бутурлин дотронулся до табло:
—Этот! Серо-буро-малиновый…
Компьютер тут же выдал заключение: «Желаемые цели, сдерживаемые характеристики, актуальные проблемы…» Бутурлин узнал о себе: «Напряженное состояние, вызванное нервным истощением или стрессом на сексуальной почве, обусловленное чрезмерным самоограничением… Сдержанность в сфере чувственности мешает раскрыться и вступить в эмоционально насыщенные контакты… Беспокойство, идущее от отсутствия эмоционально-теплых связей…»
—Что-то есть…
Он вспомнил овцу, постоянно встречавшую его в коридоре. Спросил без всякой связи:
— У меня нет времени ждать почту. Может, есть вещи, которые ты обязан по закону сообщить в контору . Тогда лучше прямо сейчас!
— Поднимемся ко мне.
В кабинете он достал ксерокопию. Бутурлин ее сразу узнал:
— У меня такая же. Я не знал, что это…
— Савон! — Рэмбо догадался.
«Савон работал с РУОПом! Как и с „Рассветбанком“! И с бандитами. РУОП ничего не знает о судьбе своего человека…» .
— Ваш человек…
— Комментариев не будет.
Яснее Бутурлин не мог выразиться. Над сведениями такого рода стоял гриф «секретно».
—Что это за чек?
Рэмбо ввел Бутурлина в курс мошеннической операции с чеком. Мертвому главе «Дромита» это уже не могло навредить.
— Это — твое, Бутурлин! Давай…
— Разве мы не в спарке с тобой? Мне казалось…
— Я ограничен заказом. Безопасность Неерии! Мои наработки в твоем распоряжении. Вот, кстати…
Рэмбо достал несколько бумаг.
— Гнеушев Александр Иванович… Приходил устраиваться. Прошел спецкурс ФСБ. Ганс Шлейер, приговоренный к смерти «Красными бригадами»… Его конек! А это удостоверение Фонда психологической помощи. Ребята отобрали его в проезде Вахтангова у профессионального топальщика. Он пас Игумнова. Разберешься…
— Психологами я уже занимаюсь. В частности, Промптовым, начальником службы безопасности Фонда. У Шайбы дома был его телефон…
— Вот кого следовало сразу сдать под наружку…
— Толян выехал на место. Все провалил. Кстати, почему ты посчитал Гнеушева подозрительным?
— Паспорт! «Выдан в г. Пап, Наманганской области…» Оттуда же учредитель «Новых центурионов», который пригласил Тяглова. У меня хорошая память.
Географически все тянулось к афганской границе — к Большой Дороге Наркотиков.
Бутурлин пока тоже не жаловался на память:
— Промптов ссылался на друга, тот ночевал в гостинице. Прохоров! Из тех же мест… Фамилии все разные. Но чтобы все из одного городка величиной с муравьиную залупу! Я начал проверку… Тебе название «Фонд психологической помощи Галдера» о чем-то говорит?
— Говорит… — «Лайнс» был динамичнее громоздкой структуры РУОПа. Работая по конкретному заказу, быстро превращался в источник собственной конфиденциальной информации. — Это тоже «Рассветбанк». Его диверсионный отряд.
— Какой он из себя, Гнеушев?
— Меньше сорока, крепкий. Особая примета: волосы словно алюминий… Редкий цвет!
Афганца увезли из РУОПа на Петровку, 38. Старший опер подразделения, разрабатывавшего главарей преступного мира, — молочный, дебелый, — не сразу понял, кто перед ним, повел себя грубо. Ему понравилась зажигалка-пистолет.
— Твою игрушку я оставляю для проверки…
Жид ему не посоветовал:
— Без зажигалки ты меня не отправишь…
— Отправлю.
— Посмотрим. Звони Мокеичу.
— Какой еще Мокеич?
—Для тебя он Губанов. Передай, я хочу с ним говорить!
Старший опер лишился языка.
— Я тебя сейчас как задвину! Какой он тебе Мокеич! На хрен ты ему сдался!
— Я хочу сделать официальное заявление.
— На параше! В камере!..
— У меня двойное гражданство. Мне надо поставить в известность свое посольство…
— В России ты — российский гражданин.
— Я — иностранец…
—Ты — бандит, блин!
Неизвестно, чем бы закончился спор. Оперу позвонили. Он посерьезнел:
—Есть, товарищ генерал… — Покосился на задержанного. — Понял. Сейчас…
Он положил трубку:
— Собирайся.
— Ни хрена…
Авторитет усмехнулся в лицо.
—Быстрее…
Жид нагнулся, быстро расшнуровал ботинок, швырнул в угол:
— Босого не поведешь.
— Ты что?!
— Никуда не пойду! Звони генералу — пусть приедет!
— Совсем оборзел?!
Опер уже понял, что пропал.
—Не пойду!
Миха сбросил куртку, сорочку. Он уже снимал брюки. Черный, с матовым лицом, маслеными глазами, татуированный… Череп с кинжалом, с крылышками, со змеей и короной — «вор в законе ». Подключичная звезда была тоже с черепом, со свастикой — «пахан зоны ».
Положение было безвыходным. Старший опер был молодой. Звонить на самый верх? Да еще домой! Ночью! Может, доложить ответственному? А тому зачем его геморрой? О генерале он не много знал: «Этот выгонит из главка с ходу! Сволочи… Генералы, депутаты, авторитеты… Жириновского бы сюда сейчас! Что делать? Подать ботинки, унижаться?» Миха освободил его:
—Я сам позвоню. И не ему, а сеструхе. Пусть везет шмотки, а то я как хасид! Не сочти за труд: посмотри, чтобы не шел никто…
С Петровки Миху отправили в престижном милицейском «мерседесе». Под охраной. Ехали тем же маршрутом, что он и предполагал. В прошлый раз его устроили на ночь там же. Вскоре были уже в зеленой зоне внутри городской черты, на территории Серебряноборского лесничества, за глухим забором, на государственной даче. Конвоировавшие его бойцы уехали сразу, едва за Михой закрылась калитка с замком. Внутрь их не впустили. О том, что находилось за забором, они могли только строить предположения. Ухоженной тропинкой Афганец шел к крыльцу, под деревья. Двухэтажная дача была пуста, если не считать охранника в гражданском вместе с хорошенькой официанткой на чистенькой кухоньке. Туманову уже приходилось бывать тут.
Дом предназначался для конфиденциальных встреч. Служил он и министерской гостиницей для «очень важных персон». Все тут было на уровне. Деревянные потолки, чистый воздух, хрусталь, тюль на старых ореховых карнизах. На всякий случай Миха обследовал помещение. Особых изменений не наблюдалось. Наверху справа была спальня, две ванные, балкон и гостиная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Рэмбо не обрадовался, оттого что его худшие опасения подтвердились. РУОП располагал мощными связями в криминальной среде. Кроме того, в МУРе существовало подразделение, занимавшееся оперативной разработкой преступных авторитетов. И ничего с заказными убийствами не получалось!
— Тебе туалет больше не нужен?
— Нет, поехал.
Они вышли на лестницу. На втором этаже Рэмбо окликнул дежурного:
—Открой семнадцатый. — Он обернулся к Бутурлину: — Зайди.
Кабинет был обычный, медицинский. Рэмбо включил свет. Нажал на клавишу компьютера:
—Тут у нас психолог… Видишь? Вот несколько оттенков цветов. Выбери тот, что тебе в данную минуту по душе…
Бутурлин дотронулся до табло:
—Этот! Серо-буро-малиновый…
Компьютер тут же выдал заключение: «Желаемые цели, сдерживаемые характеристики, актуальные проблемы…» Бутурлин узнал о себе: «Напряженное состояние, вызванное нервным истощением или стрессом на сексуальной почве, обусловленное чрезмерным самоограничением… Сдержанность в сфере чувственности мешает раскрыться и вступить в эмоционально насыщенные контакты… Беспокойство, идущее от отсутствия эмоционально-теплых связей…»
—Что-то есть…
Он вспомнил овцу, постоянно встречавшую его в коридоре. Спросил без всякой связи:
— У меня нет времени ждать почту. Может, есть вещи, которые ты обязан по закону сообщить в контору . Тогда лучше прямо сейчас!
— Поднимемся ко мне.
В кабинете он достал ксерокопию. Бутурлин ее сразу узнал:
— У меня такая же. Я не знал, что это…
— Савон! — Рэмбо догадался.
«Савон работал с РУОПом! Как и с „Рассветбанком“! И с бандитами. РУОП ничего не знает о судьбе своего человека…» .
— Ваш человек…
— Комментариев не будет.
Яснее Бутурлин не мог выразиться. Над сведениями такого рода стоял гриф «секретно».
—Что это за чек?
Рэмбо ввел Бутурлина в курс мошеннической операции с чеком. Мертвому главе «Дромита» это уже не могло навредить.
— Это — твое, Бутурлин! Давай…
— Разве мы не в спарке с тобой? Мне казалось…
— Я ограничен заказом. Безопасность Неерии! Мои наработки в твоем распоряжении. Вот, кстати…
Рэмбо достал несколько бумаг.
— Гнеушев Александр Иванович… Приходил устраиваться. Прошел спецкурс ФСБ. Ганс Шлейер, приговоренный к смерти «Красными бригадами»… Его конек! А это удостоверение Фонда психологической помощи. Ребята отобрали его в проезде Вахтангова у профессионального топальщика. Он пас Игумнова. Разберешься…
— Психологами я уже занимаюсь. В частности, Промптовым, начальником службы безопасности Фонда. У Шайбы дома был его телефон…
— Вот кого следовало сразу сдать под наружку…
— Толян выехал на место. Все провалил. Кстати, почему ты посчитал Гнеушева подозрительным?
— Паспорт! «Выдан в г. Пап, Наманганской области…» Оттуда же учредитель «Новых центурионов», который пригласил Тяглова. У меня хорошая память.
Географически все тянулось к афганской границе — к Большой Дороге Наркотиков.
Бутурлин пока тоже не жаловался на память:
— Промптов ссылался на друга, тот ночевал в гостинице. Прохоров! Из тех же мест… Фамилии все разные. Но чтобы все из одного городка величиной с муравьиную залупу! Я начал проверку… Тебе название «Фонд психологической помощи Галдера» о чем-то говорит?
— Говорит… — «Лайнс» был динамичнее громоздкой структуры РУОПа. Работая по конкретному заказу, быстро превращался в источник собственной конфиденциальной информации. — Это тоже «Рассветбанк». Его диверсионный отряд.
— Какой он из себя, Гнеушев?
— Меньше сорока, крепкий. Особая примета: волосы словно алюминий… Редкий цвет!
Афганца увезли из РУОПа на Петровку, 38. Старший опер подразделения, разрабатывавшего главарей преступного мира, — молочный, дебелый, — не сразу понял, кто перед ним, повел себя грубо. Ему понравилась зажигалка-пистолет.
— Твою игрушку я оставляю для проверки…
Жид ему не посоветовал:
— Без зажигалки ты меня не отправишь…
— Отправлю.
— Посмотрим. Звони Мокеичу.
— Какой еще Мокеич?
—Для тебя он Губанов. Передай, я хочу с ним говорить!
Старший опер лишился языка.
— Я тебя сейчас как задвину! Какой он тебе Мокеич! На хрен ты ему сдался!
— Я хочу сделать официальное заявление.
— На параше! В камере!..
— У меня двойное гражданство. Мне надо поставить в известность свое посольство…
— В России ты — российский гражданин.
— Я — иностранец…
—Ты — бандит, блин!
Неизвестно, чем бы закончился спор. Оперу позвонили. Он посерьезнел:
—Есть, товарищ генерал… — Покосился на задержанного. — Понял. Сейчас…
Он положил трубку:
— Собирайся.
— Ни хрена…
Авторитет усмехнулся в лицо.
—Быстрее…
Жид нагнулся, быстро расшнуровал ботинок, швырнул в угол:
— Босого не поведешь.
— Ты что?!
— Никуда не пойду! Звони генералу — пусть приедет!
— Совсем оборзел?!
Опер уже понял, что пропал.
—Не пойду!
Миха сбросил куртку, сорочку. Он уже снимал брюки. Черный, с матовым лицом, маслеными глазами, татуированный… Череп с кинжалом, с крылышками, со змеей и короной — «вор в законе ». Подключичная звезда была тоже с черепом, со свастикой — «пахан зоны ».
Положение было безвыходным. Старший опер был молодой. Звонить на самый верх? Да еще домой! Ночью! Может, доложить ответственному? А тому зачем его геморрой? О генерале он не много знал: «Этот выгонит из главка с ходу! Сволочи… Генералы, депутаты, авторитеты… Жириновского бы сюда сейчас! Что делать? Подать ботинки, унижаться?» Миха освободил его:
—Я сам позвоню. И не ему, а сеструхе. Пусть везет шмотки, а то я как хасид! Не сочти за труд: посмотри, чтобы не шел никто…
С Петровки Миху отправили в престижном милицейском «мерседесе». Под охраной. Ехали тем же маршрутом, что он и предполагал. В прошлый раз его устроили на ночь там же. Вскоре были уже в зеленой зоне внутри городской черты, на территории Серебряноборского лесничества, за глухим забором, на государственной даче. Конвоировавшие его бойцы уехали сразу, едва за Михой закрылась калитка с замком. Внутрь их не впустили. О том, что находилось за забором, они могли только строить предположения. Ухоженной тропинкой Афганец шел к крыльцу, под деревья. Двухэтажная дача была пуста, если не считать охранника в гражданском вместе с хорошенькой официанткой на чистенькой кухоньке. Туманову уже приходилось бывать тут.
Дом предназначался для конфиденциальных встреч. Служил он и министерской гостиницей для «очень важных персон». Все тут было на уровне. Деревянные потолки, чистый воздух, хрусталь, тюль на старых ореховых карнизах. На всякий случай Миха обследовал помещение. Особых изменений не наблюдалось. Наверху справа была спальня, две ванные, балкон и гостиная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94