– Ты серьезно? – Джерри даже закашлялся.
Вот так это и случилось – Валентайн переступил ту воображаемую границу, которую они с Джерри прочертили много лет назад. Они воевали уже лет двадцать – с тех самых пор, как Джерри был подростком, – но старались всегда держаться в рамках правил. И сейчас он первым их нарушил.
– Да, – ответил Валентайн. – Серьезно.
– Господи… – выдохнул Джерри. – Хорошо, папа. Я сделаю, как ты говоришь, – после долгого молчания ответил он. – Ты победил.
Снова наступило молчание. И снова его нарушил сын.
– Я вылетаю ближайшим рейсом.
– Да уж, и постарайся не опоздать, – сказал отец.
Валентайн слонялся по номеру, не находя себе места. Наконец раздался стук в дверь. Валентайн глянул в глазок: в коридоре стоял Билл Хиггинс с большой картонной коробкой в руках.
Войдя в номер, Хиггинс воскликнул:
– Вот это да! И что, вся эта роскошь за счет Ника?
– Естественно!
Знаешь, как говорят? В этом городе полно всяческой халявы, только никто ее себе позволить не может. – И Хиггинс принялся выкладывать содержимое коробки на обеденный стол. – Я заехал к Лонго и собрал все вещественные доказательства. Но завтра я должен все это ему вернуть, так как дело еще не закрыто.
Хиггинс уселся и принялся сортировать вещдоки. Валентайну не сиделось: он никак не мог отойти после разговора с Джерри. Если сын не справится, это будет концом их отношений – он, Валентайн, сам так сказал. А ведь, несмотря на их бесконечные ссоры, Валентайн все-таки в глубине души надеялся, что когда-нибудь они придут к согласию и все наладится: сын есть сын, от этого никуда не денешься.
Хиггинс искоса глянул на него:
– У тебя все в порядке?
– Бывало и лучше, – признался Валентайн. – Ну, что там у нас?
– Обычное барахло. Единственная стоящая улика – записи разговоров.
Хиггинс извлек из коробки кассету и вставил в принесенный с собой магнитофон.
– Фонтэйн оставил запись на автоответчике Нолы. Мы проследили, откуда поступил звонок – из забегаловки «Братишка». То, что ты здесь услышишь, – это запись Нолиного звонка туда и ее довольно резкого разговора с барменом.
Хиггинс нажал на кнопку, и они услышали, как взволнованная Нола спрашивает у бармена о Фонтэйне.
– Судя по ее расспросам, она злится на Фонтэйна, – заметил Валентайн.
– Похоже, – согласился Хиггинс.
– А с самим барменом вы разговаривали?
– Да. Он сказал, что до прошлой недели Фонтэйн у них бывал регулярно.
– Вы проверяли бармена на детекторе лжи? Хиггинс потер отросшую за день щетину:
– Нет. А это неплохая идея, стоит попробовать.
– Не возражаешь, если я сначала с ним побеседую?
– Пожалуйста, но с одним условием: потом ты мне доложишь о результатах.
– Никто и никогда не мог упрекнуть меня в жадности, – ответил Валентайн.
– Отлично… Тогда, может, поделишься информацией о том, что случилось в доме Шерри Соломон?
У Валентайна сжалось сердце. Значит, Шерри позвонила и нажаловалась Лонго, а Лонго, в свою очередь, нажаловался Хиггинсу. Вопрос, кому поверят в полиции – бывшему полицейскому или продажной сучке и доносчице, – оставался открытым.
– Ничего особенного, – солгал он. – А почему ты спросил?
– Она сказала, что ты на нее набросился. Это правда?
– Я просто задавал ей вопросы.
– Больше к ней не суйся, а то Лонго порвет тебя на куски.
– Извини.
Они разложили остальные вещдоки: в основном обычный мусор – клочки бумаги, счета, листочки с наскоро накорябанными сообщениями. На самом дне коробки лежал дневник. Валентайн начал читать: Нола делала записи – пусть даже и состоящие из одного коротенького предложения – каждый день.
– Кто-нибудь над дневником работал? – спросил Валентайн.
– Один из детективов Лонго его просмотрел. Там есть семь записей, касающихся ее поездки в Мехико. То же, что она рассказывала и нам.
– Хочешь сказать, что она не врет?
– Об этом и улики говорят. А ты по-прежнему считаешь, что она виновна?
– Да, я своего мнения не изменил.
– Ну, тогда ты остался в явном меньшинстве.
– А я никогда к большинству не принадлежал.
Последний пакет был помечен большим вопросительным знаком. В нем лежали две вешалки, скрученные из толстой проволоки.
– Полицейские нашли это у нее в шкафу, – сообщил Хиггинс.
– Можно мне попробовать их распрямить?
– На здоровье.
Валентайн распрямил вешалки. Оба куска проволоки имели длину три фута, у обоих были сгибы на одном и том же месте, оба заканчивались крючками, похожими на рыболовные.
Крючки напоминали приспособления, которые угонщики используют, чтобы открывать автомобильные замки, но были предназначены для чего-то другого.
Валентайн держал проволоку вертикально, крючком вверх. Несколько раз поднял ее, опустил, покрутил из стороны в сторону, пытаясь представить, что можно такой штукой делать. Потом поднял проволоку повыше и повертел крючком высоко над головой – ну вот, один кусочек головоломки лег на свое место. Он с облегчением подумал: да, я прав, и Нола замешана по самые уши. Она ненавидела Ника до такой степени, что даже не сменила мерзкое ковровое покрытие в собственном доме, – чтобы оно постоянно напоминало ей о нем.
– И к какому выводу ты пришел? – спросил Хиггинс.
Валентайн снова скрутил из проволоки вешалки и протянул их другу:
– Боюсь, это мне не по зубам.
Телефонный звонок раздался спустя двадцать минут, когда Валентайн уже закрывал за Хиггинсом дверь.
– Зачем вы отравили собачку Шерри? – вместо приветствия заорал Ник.
– Я и не думал травить собачку Шерри, – сдержанно ответил Валентайн.
– Не пытайтесь обмануть обманщика, – прорычал Ник. – Это вредно для здоровья.
– Я просто отпихнул эту тварь ногой.
– Зачем?
– Шерри пыталась ее на меня натравить.
– С Шерри такое бывает, – согласился Ник, мгновенно остыв. – Особенно когда у нее дурное настроение.
– Как мило. Она переехала к вам?
– Да, поэтому я выехал, – ответил Ник. – Мы теперь с вами соседи.
Во время разговора Валентайн стоял у окна гостиной и наблюдал, как вулкан у входа в «Мираж» извергает в закатное небо очередной поток лавы. Поэтому – без всякой задней мысли – он и спросил:
– Вы перебрались в «Мираж»?
– К черту «Мираж», болван! – снова возопил Ник. – Я живу в соседнем номере, тысяча двести первом!
– Извините. А что случилось?
– Не ваше дело! – снова раздался вопль: одно из преимуществ того, кто платит деньги, перед тем, кому платят деньги, состоит в том, что можно в выражениях не стесняться. – Я позвонил узнать, как прошел день.
– Я начал с того, что… – приступил к отчету Валентайн.
– Не по телефону!
– Извините. Сейчас к вам зайду.
Номер Ника оказался не заперт, и Валентайн вошел без стука. Гостиная была обставлена в стиле славных психоделических семидесятых – стены выкрашены во все цвета радуги, мебель сплошь хром и стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76