ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

здесь море считалось мёртвым, если на горизонте не маячило несколько сотен парусов и не стучала сотня моторов. Люди здесь жили морем, крепче всего на свете любили море и больше всего на свете ненавидели море. Ещё на рубеже последнего века статистика говорила, что на один только архипелаг, куда теперь шла «Анна», на лов за год выходило около двадцати тысяч судов. Из них пятнадцать тысяч возвращались нагруженные рыбой до рубок, а пять тысяч становились жертвами моря. Гибель четвёртой части судов, выходивших на лов в океан, по-видимому, даже не считалась здесь слишком высокой платой Нептуну за сокровища, какие приходилось уступать рыбакам: треска и палтус кормили и одевали народ; салака и селёдка служили основой его скромного благополучия и экспорта. И вот теперь люди пришли поглазеть, как на диковинку, на «Анну», потому что она была единственным моторным судёнышком, пережившим войну.
Мало у кого из оставшихся на пристани людей были весёлые лица, хотя едва ли не каждый здесь был другом шкипера Эдварда Хеккерта и сотня рук дружески махала ему на прощание.
Ещё долго были видны неподвижные фигуры горожан на пристани, словно они взялись там стоять, пока силуэт «Анны» не растает на горизонте.
Море было спокойно. «Анна» бойко прокладывала себе путь, расталкивая крутыми боками теснившиеся к берегу льдинки, размягчённые весенним солнцем и водой.
К месту назначения — южному острову архипелага — подошли в сумерках. Друзьям надо было поскорее отделаться от спутников, чтобы, не теряя времени, заняться отысканием следов гитлеровского агента, известного контрразведке союзников под именем Хельмута Эрлиха. Нужно было обезвредить его, прежде чем ему удастся найти надёжную нору, где он отсидится. Нужно было лишить его возможности вытащить на свет припрятанные списки законсервированной агентуры и возобновить свою подрывную деятельность. Было известно, что бывшая нацистская агентура должна, по мысли её новых хозяев, сделать эту маленькую северную страну базой своей секретной деятельности, направленной против СССР и некоторых других стран. Трудно предположить, что мирный, трудолюбивый и свободолюбивый народ этой страны согласился бы дать приют иностранной службе диверсий, имеющей своей единственной целью шпионаж и провокации, направленные на разжигание новой войны. Этот народ не раз уже в своей истории отстаивал собственную независимость от поползновений даже наиболее «родственных» претендентов. К тому же он заслуженно гордился своим миролюбием и традиционным нейтралитетом в столь же традиционно неспокойной жизни Европы. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что, даже если шкипер и другие не совсем верят в чисто туристские цели Кручинина и Грачика, всё равно они сделают все, чтобы помочь русским. Они видели в гостях верных и бескорыстных друзей своего народа.
— Скромность этих людей поразительна. Она меня просто трогает, — сказал как-то Грачик.
— Воспитание, братец, вот что это такое! Как раз то, чего иной раз не хватает нам… Что греха таить, мы в этом деле не пример! К сожалению, у нас уже перестали уважать чужие тайны, даже самые интимные, самых дорогих друзей. Пусть человек дал честное-распречестное слово хранить секрет, но он разболтает его при первой возможности, да ещё станет доказывать, что, мол, уважение к чужой тайне — это буржуазный предрассудок, пустая интеллигентщина. Если данная тайна — а такова любая частная, не государственная тайна, — если она, повторяю, не охраняется законом, если за её нарушение не привлекут к ответственности, стоит ли утруждать себя её хранением?!
Не обращая внимания на то, что лицо Грачика становилось все более мрачным, Кручинин торопливо закурил. Он и сам не заметил, как эта тема заставила его разволноваться. Его голос дрожал возмущением, когда он заговорил снова:
— Ты мне, может быть, не поверишь, но я собственными ушами слышал, как один человек, и не кто-нибудь, а политработник в чинах и с орденами, на многолюдном собрании говорил: «Мы, большевики, отвергаем мелкобуржуазное морализирование вокруг пресловутого „слова чести“! „Честное слово“ для нас не фетиш». Правда, этому залгавшемуся балбесу слушатели выдали всё, что ему причиталось. Но все же мне грустно, братику, грустно!
— Послушать вас, так… — Грачик, не договорив, безнадёжно махнул рукой.
— К чему такая разочарованность?.. Нужно только всерьёз, не на словах, а на деле заняться тем, что у нас, стариков, называлось воспитанием. И для этого вовсе не требуется ездить сюда, к людям действительно прекрасным в своей скромности. Достаточно побывать поглубже в нашей собственной стране, в деревне, подальше от столицы, от наших больших центров. Там ты скорее увидишь скромность и воспитанность в самом высоком народном понимании. Так-то, Грач!
Шкиппер Хеккерт и судьба
«Анна» бросила якорь в полусотне метров от каменистого острова. Под первым же удобным предлогом Кручинин и Грачик попросили доставить их на берег и направились в глубь острова.
Человек, который взялся бы наблюдать друзей в этой прогулке, ни за что не сказал бы, что их маршрутом руководит что-либо иное, кроме интереса к природе. Кручинин с любопытством изучал всё, что попадалось на пути, — от осколков камней до скудной растительности; он наблюдал жизнь птичьего базара, исследовал гнездовье зимующих и перелётных птиц; делал фотографические снимки всего, что казалось интересным или просто живописным. Для этого спускался к самой воде, забирался на вершины, залезал в расселины скал. Наконец он вытащил альбом и цветные карандаши и устроился на камне, над самым береговым обрывом.
Но Грачика все это не могло обмануть: за каждым шагом, за каждым взглядом Кручинина он видел старание обнаружить следы того, кого они искали, — Хельмута Эрлиха. А то, что цель свою Кручинин прикрывал повадками любознательного туриста, только подтверждало: он уверен, что чей-нибудь осторожный глаз наблюдает за ними. Но чей? Ведь на шхуне, кажется, не было ни одного подозрительного человека! Значит, Кручинин допускает, что такой любопытный мог быть на самом острове?.. Нет, решительно нет! Грачик не заметил здесь ни единого звука, ни малейшего дуновения, которые заставили бы его насторожиться.
Их прогулка продолжалась несколько часов. Они обошли почти все места острова, где Эрлих мог устроить тайник. И, видимо лишь окончательно убедившись в том, что ни самого разыскиваемого преступника, ни склада документов на острове нет, Кручинин повернул к месту стоянки «Анны».
— Неприветливые места, — сказал Грачик, обведя широким жестом видимый сквозь туманную дымку берег.
Скалы круто обрывались прямо в воду. Береговая полоса измельчённого океаном шифера была так узка, что по ней едва могли пройти рядом два человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34