А признаться, он мне порядком надоел.
— Человек потерял брата, а вы не хотите признать за ним право на вполне естественное желание быть на людях! — с укоризною заметил Грачик. — Вы же понимаете, как тяжело в таких случаях одиночество?
— По-твоему, у него есть основание бояться призрака Эдварда?
— С какой стати он стал бы его бояться?
— Значит, ты этого не думаешь?
— Конечно, нет!
— А уж я-то хотел было порадоваться тому, что у тебя есть некое решение того, что нас интересует, — с усмешкой сказал Кручинин и взялся за ручку двери «Гранд-отеля». — Так, значит, Видкун здесь ни при чем?
В вопросе Кручинина Грачику почудилась откровенная насмешка, и в ответ он только пожал плечами.
Едва друзья остались одни, Грачик увидел перед собой другого Кручинина — того, который покорил его в дни первого знакомства, спокойного человека, ясного и точного в суждениях.
— Дай сюда клеёнку, — сказал Кручинин так просто, как будто ни на минуту не отвлекался от того, что делал на «Анне».
Грачик бережно разостлал клеёнку на подоконнике. Кручинин достал кастет, осторожно освободил его от бумаги и положил на клеёнку рядом с едва заметным следом руки. Посыпал то и другое тальком. Подул. Побелённые приставшим тальком следы стали хорошо видны на клеёнке. Но к хромированной поверхности кастета тальк не хотел приставать. Стоило подуть, как порошок весь слетел. Грачик вопросительно поглядел на Кручинина. Тот взял кастет и, внимательно присмотревшись, протянул его Грачику со словами:
— По-моему, след и так хорошо виден, а тальк тут держаться не будет… Попробуй составить формулы следа на клеёнке и на кастете. Вероятно, оба принадлежат одному и тому же лицу. И если этим лицом окажется наш милейший Оле…
Кручинин не договорил. По-видимому, мысль о виновности проводника была ему так же неприятна, как Грачику. Но Кручинин был человеком реальностей и долга, личные симпатии не могли бы повлиять на выводы, диктуемые системой доказательств. Видя, что Грачик без особой охоты принимается за дело, он настойчиво повторил:
— Постарайся разобраться в этих следах и, притом… как можно скорей.
В результате тщательной работы Грачик смог составить формулы папилярных узоров на клеёнке и на кастете. Он считал, что отпечаток на клеёнке оставлен левой рукой, на кастете — правой. Таким образом, получила первое подтверждение версия Кручинина о том, что, нанося правой рукой удар по шкиперу, преступник был отделен от него столом и, чтобы дотянуться до жертвы, левой рукой опёрся о стол. Вторым важным обстоятельством было то, что нанести удар на таком расстоянии мог только человек большого роста…
— Кого из обладателей такого роста ты мог бы взять под подозрение? — спросил Грачика Кручинин.
Грачику не нужно было долго думать, чтобы ответить вопросом на вопрос:
— Неужели всё-таки Оле Ансен?
По-видимому удовлетворённый этим, Кручинин продолжал свои размышления вслух:
— Удар нанесён один, и такой силы, что шкипер был убит на месте. Кто из окружающих шкипера обладал такой физической силой?
И Грачик снова должен был сказать:
— Опять Оле Ансен?
— Что нам остаётся сделать, чтобы окончательно убедиться в его виновности?
— По-видимому, идентифицировать его личность по отпечаткам на клеёнке и на кастете.
— А как мы установим интересующее нас обстоятельство? Есть у нас какой-либо предмет, носящий отпечатки пальцев Ансена ? — спросил Кручинин.
— По-моему, нет, — в нерешительности ответил Грачик.
— Посмотрим, — ответил Кручинин. — Если не трудно, принеси-ка наши рюкзаки, они хранятся у хозяйки в чулане.
— Ваш и мой?
— Нет, твой, мой и Оле.
Грачик молча отправился исполнять поручение. Кручинин взял обе карты, по всем правилам составленные Грачиком на основании дактилоскопических отпечатков на клеёнке и кастете. Внимательно, квадрат за квадратом, дробь за дробью, он проверил формулы, проставленные Грачиком для каждого пальца, и сверил окончательный результат. Кручинин слишком хорошо знал, какое значение будет иметь эта улика для суждения о виновности Оле Ансена. И вот, задумчиво глядя на эти карты, он вдруг снова замер, словно прислушиваясь к какой-то собственной, едва прозвучавшей в сознании мысли. Потом встрепенулся и, поспешно отыскав лупу, устремился к окну, где лежала клеёнка. Перенеся её на стол, под самую лампу, он принялся сызнова исследовать.
Когда через четверть часа распахнулась дверь и Грачик втащил в комнату три рюкзака — среди них и огромный, как дом, рюкзак Оле, — Кручинин, не отрываясь от работы, поманил к себе молодого человека.
— Смотри!.. Да нет же, сюда, сюда… — и ткнул пальцем в клеёнку на расстоянии примерно полуметра от следа, уже изученного Грачиком.
В косом свете лампы Грачик разглядел едва различимый, но все же неоспоримый след руки.
— Правая рука того же самого человека, который стоял у стола. Он опирался двумя руками… Понял?.. Это раз. И второе: выведенные тобою дактилоскопические формулы верны, но так же верно и то, что след правой руки на клеёнке оставлен не тем человеком, который держал кастет. Гляди-ка, руки разного размера, и рисунок совсем иной: короткие, толстые — тут, а там…
Несколько мгновений Грачик, ошеломлённый этим открытием, молча смотрел на учителя. Потом медленно, словно через силу, проговорил:
— Значит… их было двое? Двое из трех: Оле, кассир, пастор!.. Двое из трех… Это не менее ужасно.
— Если ты сравнишь след пальцев правой руки на кастете со следом на клеёнке, то сразу убедишься, что эти следы принадлежат разным людям. Не говоря уже о том, что размеры их не совпадают, — а это, кстати говоря, оба мы проглядели, рассматривая следы, — очень характерный папилярный узор, видимый на клеёнке, вовсе отсутствует на кастете. В свою очередь на клеёнке нет ни одного пальца с левой дельтой завиткового узора, ясно видного на кастете… Есть возражения?
— К сожалению, нет, — с грустью ответил Грачик.
— Эмоции потом!.. Давай сюда рюкзак Оле. Начнём с него. — И Кручинин принялся распаковывать рюкзак Оле. — Сколько раз из этого мешка доставался кофейник, в котором он варил нам кофе. Сколько раз ты сам лазил в этот рюкзак за консервами, галетами и прочими радостями походной жизни, пока мы шли сюда…
Они внимательно разглядывали всё, что было в мешке. Один за другим откладывали в сторону предметы одежды. На них нечего было искать следы. Зато особенное внимание уделялось всему металлическому и стеклянному. Кручинин долго вертел под лампой никелированную коробочку с бритвой Оле.
— Когда человек, побрившись в походных условиях, укладывает бритву, трудно требовать, чтобы его пальцы были совершенно сухи. А прикосновение влажного пальца, да если ещё он немного в мыле, рано или поздно заставляет поверхность металла корродировать… Вот тут что-то подходящее уже есть, — с удовольствием установил Кручинин и взялся за лупу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Человек потерял брата, а вы не хотите признать за ним право на вполне естественное желание быть на людях! — с укоризною заметил Грачик. — Вы же понимаете, как тяжело в таких случаях одиночество?
— По-твоему, у него есть основание бояться призрака Эдварда?
— С какой стати он стал бы его бояться?
— Значит, ты этого не думаешь?
— Конечно, нет!
— А уж я-то хотел было порадоваться тому, что у тебя есть некое решение того, что нас интересует, — с усмешкой сказал Кручинин и взялся за ручку двери «Гранд-отеля». — Так, значит, Видкун здесь ни при чем?
В вопросе Кручинина Грачику почудилась откровенная насмешка, и в ответ он только пожал плечами.
Едва друзья остались одни, Грачик увидел перед собой другого Кручинина — того, который покорил его в дни первого знакомства, спокойного человека, ясного и точного в суждениях.
— Дай сюда клеёнку, — сказал Кручинин так просто, как будто ни на минуту не отвлекался от того, что делал на «Анне».
Грачик бережно разостлал клеёнку на подоконнике. Кручинин достал кастет, осторожно освободил его от бумаги и положил на клеёнку рядом с едва заметным следом руки. Посыпал то и другое тальком. Подул. Побелённые приставшим тальком следы стали хорошо видны на клеёнке. Но к хромированной поверхности кастета тальк не хотел приставать. Стоило подуть, как порошок весь слетел. Грачик вопросительно поглядел на Кручинина. Тот взял кастет и, внимательно присмотревшись, протянул его Грачику со словами:
— По-моему, след и так хорошо виден, а тальк тут держаться не будет… Попробуй составить формулы следа на клеёнке и на кастете. Вероятно, оба принадлежат одному и тому же лицу. И если этим лицом окажется наш милейший Оле…
Кручинин не договорил. По-видимому, мысль о виновности проводника была ему так же неприятна, как Грачику. Но Кручинин был человеком реальностей и долга, личные симпатии не могли бы повлиять на выводы, диктуемые системой доказательств. Видя, что Грачик без особой охоты принимается за дело, он настойчиво повторил:
— Постарайся разобраться в этих следах и, притом… как можно скорей.
В результате тщательной работы Грачик смог составить формулы папилярных узоров на клеёнке и на кастете. Он считал, что отпечаток на клеёнке оставлен левой рукой, на кастете — правой. Таким образом, получила первое подтверждение версия Кручинина о том, что, нанося правой рукой удар по шкиперу, преступник был отделен от него столом и, чтобы дотянуться до жертвы, левой рукой опёрся о стол. Вторым важным обстоятельством было то, что нанести удар на таком расстоянии мог только человек большого роста…
— Кого из обладателей такого роста ты мог бы взять под подозрение? — спросил Грачика Кручинин.
Грачику не нужно было долго думать, чтобы ответить вопросом на вопрос:
— Неужели всё-таки Оле Ансен?
По-видимому удовлетворённый этим, Кручинин продолжал свои размышления вслух:
— Удар нанесён один, и такой силы, что шкипер был убит на месте. Кто из окружающих шкипера обладал такой физической силой?
И Грачик снова должен был сказать:
— Опять Оле Ансен?
— Что нам остаётся сделать, чтобы окончательно убедиться в его виновности?
— По-видимому, идентифицировать его личность по отпечаткам на клеёнке и на кастете.
— А как мы установим интересующее нас обстоятельство? Есть у нас какой-либо предмет, носящий отпечатки пальцев Ансена ? — спросил Кручинин.
— По-моему, нет, — в нерешительности ответил Грачик.
— Посмотрим, — ответил Кручинин. — Если не трудно, принеси-ка наши рюкзаки, они хранятся у хозяйки в чулане.
— Ваш и мой?
— Нет, твой, мой и Оле.
Грачик молча отправился исполнять поручение. Кручинин взял обе карты, по всем правилам составленные Грачиком на основании дактилоскопических отпечатков на клеёнке и кастете. Внимательно, квадрат за квадратом, дробь за дробью, он проверил формулы, проставленные Грачиком для каждого пальца, и сверил окончательный результат. Кручинин слишком хорошо знал, какое значение будет иметь эта улика для суждения о виновности Оле Ансена. И вот, задумчиво глядя на эти карты, он вдруг снова замер, словно прислушиваясь к какой-то собственной, едва прозвучавшей в сознании мысли. Потом встрепенулся и, поспешно отыскав лупу, устремился к окну, где лежала клеёнка. Перенеся её на стол, под самую лампу, он принялся сызнова исследовать.
Когда через четверть часа распахнулась дверь и Грачик втащил в комнату три рюкзака — среди них и огромный, как дом, рюкзак Оле, — Кручинин, не отрываясь от работы, поманил к себе молодого человека.
— Смотри!.. Да нет же, сюда, сюда… — и ткнул пальцем в клеёнку на расстоянии примерно полуметра от следа, уже изученного Грачиком.
В косом свете лампы Грачик разглядел едва различимый, но все же неоспоримый след руки.
— Правая рука того же самого человека, который стоял у стола. Он опирался двумя руками… Понял?.. Это раз. И второе: выведенные тобою дактилоскопические формулы верны, но так же верно и то, что след правой руки на клеёнке оставлен не тем человеком, который держал кастет. Гляди-ка, руки разного размера, и рисунок совсем иной: короткие, толстые — тут, а там…
Несколько мгновений Грачик, ошеломлённый этим открытием, молча смотрел на учителя. Потом медленно, словно через силу, проговорил:
— Значит… их было двое? Двое из трех: Оле, кассир, пастор!.. Двое из трех… Это не менее ужасно.
— Если ты сравнишь след пальцев правой руки на кастете со следом на клеёнке, то сразу убедишься, что эти следы принадлежат разным людям. Не говоря уже о том, что размеры их не совпадают, — а это, кстати говоря, оба мы проглядели, рассматривая следы, — очень характерный папилярный узор, видимый на клеёнке, вовсе отсутствует на кастете. В свою очередь на клеёнке нет ни одного пальца с левой дельтой завиткового узора, ясно видного на кастете… Есть возражения?
— К сожалению, нет, — с грустью ответил Грачик.
— Эмоции потом!.. Давай сюда рюкзак Оле. Начнём с него. — И Кручинин принялся распаковывать рюкзак Оле. — Сколько раз из этого мешка доставался кофейник, в котором он варил нам кофе. Сколько раз ты сам лазил в этот рюкзак за консервами, галетами и прочими радостями походной жизни, пока мы шли сюда…
Они внимательно разглядывали всё, что было в мешке. Один за другим откладывали в сторону предметы одежды. На них нечего было искать следы. Зато особенное внимание уделялось всему металлическому и стеклянному. Кручинин долго вертел под лампой никелированную коробочку с бритвой Оле.
— Когда человек, побрившись в походных условиях, укладывает бритву, трудно требовать, чтобы его пальцы были совершенно сухи. А прикосновение влажного пальца, да если ещё он немного в мыле, рано или поздно заставляет поверхность металла корродировать… Вот тут что-то подходящее уже есть, — с удовольствием установил Кручинин и взялся за лупу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34