ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Тем более что хорошо понимал: конца ещё не видно, до него далеко.
К удивлению спутников, когда спуски не требовали такого напряжения сил, как подъёмы, Кручинин пробовал даже насвистывать что-то весёлое. Впрочем, удивлялся этому, пожалуй, один только Грачик. Второй спутник делал вид, что в этом нет ничего удивительного. Не поворачивая головы, он продолжал с постоянством и равномерностью робота переставлять ноги, чуть-чуть ссутулив плечи под тяжестью рюкзака, возвышавшегося на его загорбке подобно зеленой горе из ремней и брезента.
Этим вторым был Оле Ансен.
Проводник Оле Ансен был высокий широкоплечий парень с открытым лицом и длинными, зачёсанными назад прядями светлых волос. Лицо его так обветрило, что кожа казалась покрытой тонким слоем блестящего красного металла; глаза его, голубые, с чуть-чуть большей долей хитринки, чем нужно, чтобы внушать доверие, привыкли к яркому свету. Он не щурился даже тогда, когда снег под прямыми лучами солнца вскидывал вверх ослепительные каскады розовых, синих и лиловых искр, заставлявших Кручинина и Грачика загораживаться ладонями, словно в лицо им била вспышка вольтовой дуги.
Платье на Оле было просто, даже грубо, но словно создано специально для него лучшим мастером походного снаряжения. И даже огромные горные ботинки с непомерно толстой подошвой на шипах казались единственной обувью, какая ему пристала и в какой он, вероятно, так же свободно мог пуститься в пляс, как шагал по хрусткому фирну.
Кручинин не мог себе и представить этого детину иначе, нежели вышагивающим, чуть-чуть нагнув голову и сдвинув набекрень шапку, с высоким горбом рюкзака, как бы вросшим в его спину. Но стоило Оле сбросить этот горб и грубую куртку с оттопыренными карманами, как он становился стройным и гибким. Толстый свитер плотно облегал его могучую грудь и мускулистые бугры широких плеч. И это тоже было так органично и естественно для него, точно иначе он никогда не выглядел, да и не мог выглядеть.
Оле не был угрюм, но спутники не слышали от него ни одного лишнего слова. Он охотно отвечал на вопросы, но сам не задал ни одного, кроме тех, какие прямо относились к обстоятельствам пути. Он никому не навязывался с услугами, но без просьб оказывал помощь, стоило лишь ему заметить, что в ней нуждаются. И делал это со снисходительным достоинством сильного среди слабых, ни разу, однако, не подчеркнув своего превосходства.
В последнее утро пути Грачик проснулся, когда уже почти рассвело. Первое, что он увидел в сером сумраке, была фигура Оле. На красной коже его лица плясали едва заметные блики от пламени спиртовки, горевшей внутри глубокой кастрюли. Лёгкий порыв ветра донёс до Грачика запах кофе. По тому, как пар поднимался над кастрюлей — не острой, стремительной струйкой из горлышка кофейника, а едва заметным расплывчатым облачком, — Грачик понял, что кофе ещё не вскипел. Но едва он успел это подумать, как Оле приподнял крышку стоявшего в кастрюле кофейника и сосредоточенно уставился на него, чтобы не пропустить момент, когда вскипевшая жидкость захочет перелиться через край. Он выхватил кофейник из кастрюли со спиртовкой как раз в тот момент, когда кофе вспух бурлящей, пузырящейся шапкой — и ещё секунда, перелился бы через край. Но крышка была уже захлопнута, кофейник поставлен в другую кастрюлю и накрыт брезентовой курткой. Над взвившимся острым синим язычком пламени Оле водрузил сковороду с большим куском маргарина. И опять-таки, едва маргарин растаял, уже готовы были куски тонко нарезанного хлеба. Через две-три минуты они зашипели.
Оле действовал как человек, уверенный в том, что за ним никто не наблюдает: его движения оставались, как всегда, непринуждёнными, свободными, но очень точными.
Грачик с интересом глядел, как во всех своих хозяйственных манипуляциях Оле ловко действует ложкой: ею он отмеривал и мешал кофе, накладывал маргарин, переворачивал гренки, подхватывал под донышко горячий кофейник и даже загораживал пламя спиртовки от ветра. Ложка была в его руках поистине универсальным орудием — большая, загребистая, с толстым, в два пальца, черенком. Отлитая для себя каким-то прожорливым нацистом, она, наверно, показалась ему слишком обременительной, когда пришлось драпать из этой страны. Оле нашёл её в горах на пути отступления гитлеровцев. Это был его трофей. Он считал его единственно полезным из всего, что побросали немцы на пути своего бегства.
Когда над сковородкой поднялся аромат зажаривающегося хлеба, Оле проговорил:
— Он так и будет спать?.. Спирта осталось только на обед.
При этом он движением крепкого подбородка указал на спящего Кручинина. Но именно тут клапан спального мешка, закрывавший лицо Кручинина, откинулся, и тот весело воскликнул:
— Чтобы я прозевал кофе? Ну нет, такого ещё не бывало!
Через девять минут кофейник был опустошён, последний кусок поджаренного хлеба, умело подсунутый Кручинину, съеден, а последняя галета вкусно похрустывала на крепких зубах Оле.
Кручинин отошёл на несколько шагов от бивака и огляделся. Сегодня, в косых лучах низкого солнца, бесконечная панорама гор выглядела ещё более сурово. Их западные склоны были почти чёрными и уходили подножиями в бездонные пропасти. Далеко внизу, там, где уже не было снега и кончалась нежная зелень альпийских лугов, пейзаж утрачивал свою неприветливость. Присутствие леса создавало иллюзию теплоты и, может быть, даже населённости, хотя, насколько хватал глаз, не было видно ни жилья, ни хотя бы струйки дыма. Но сегодня даже вся эта суровость и нерушимая тишина безлюдья уже не только не угнетали Кручинина, а казались ему почти привычными и обязательными атрибутами путешествия. На какой-то миг ему стало даже немного жаль того, что скоро этому путешествию конец.
Оле почистил сковороду, выплеснул гущу из кофейника. Путники собрались и тронулись дальше. Начинался спуск к западному подножию хребта, навстречу морю.
Как скрещиваются пути
Однако, прежде чем продолжать повествование, необходимо ближе познакомить читателя с тем, кто такие Кручинин и Грачик, рассказать, как сошлись пути их жизни и дружбы, приведшие обоих в эту чужую страну. Первое, что следует сказать: Грачик — вовсе не фамилия Сурена Тиграновича. В паспорте у него совершенно ясно написано «Грачьян». Это и правильно. Но в те времена, когда С. Т. Грачьян бегал ещё в коротких штанишках, он однажды принёс домой подбитого кем-то птенца-грачонка, вылечил его и вырастил. Юный друг птиц был смугл, вертляв и так же доверчиво глядел на людей чёрными бусинками глаз, как его пернатый питомец. Вероятно, поэтому к мальчику легко и пристало как-то брошенное матерью ласковое «Грачик». В семье его стали так называть. Сначала в шутку, потом привыкли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34