Как ни странно, эскорт никоим образом не отреагировал на мое появление, и это меня не то чтоб задело, но захотелось слегка побаловаться. Поэтому я, стараясь действовать бесшумно (а эта техника у меня очень хорошо поставлена), приблизилась к стоящему ко мне спиной капитану и, не доходя примерно ярда, эдак спокойно поинтересовалась:
— Чего мы ждем?
Капитан меня удивил — он не обернулся, не вздрогнул, а лишь поднял руку, указывая по диагонали налево:
— Паром, герцогиня.
Согласна, паром я не заметила, хотя сооружение это было довольно громоздкое и находилось уже неподалеку от нашего берега. Ну, бывает. Но вот то, каким образом капитан меня засек, интриговало куда больше — глаза на затылке не умели отращивать даже керторианцы, да и остальные органы чувств у них не достигали такой степени остроты, чтобы помочь в данной ситуации.
Пока я над этим размышляла, мне вдруг пришел в голову вопрос, никак с прежней темой не связанный. Не очень приятный и как будто не слишком важный, но я давно научилась от таких вещей не отмахиваться.
— Скажите, капитан, это единственная паромная переправа через Эйгвин?
Вот тут он обернулся, причем довольно резко:
— Нет. Их много. В нижнем течении через Эйгвин нет мостов, только переправы.
Я помолчала, обдумывая способ ненавязчиво выведать нужную мне информацию, и капитан удивил меня вторично, поскольку в кои-то веки задал вопрос сам. И вопрос этот не касался распорядка дня, маршрута и тому подобных материй.
— Вы ведь не это хотели выяснить, герцогиня. Не правда ли?
— Правда. — Смысла отпираться я не видела. — Мне почему-то вспомнилось, что родители Ранье погибли во время паромной переправы, и я хотела узнать, не здесь ли это случилось. Но, полагаю, все-таки не здесь.
— Вы правы. Это произошло дальше к югу, на тракте, ведущем в столицу. — Капитан по-прежнему смотрел на меня, и в его обычно более чем спокойном взгляде явственно читалось некое беспокойство. — Простите за любопытство, герцогиня, но вы действительно случайно вспомнили об этом трагическом происшествии?
— Да, — честно призналась я и в свою очередь поинтересовалась: — А вы верите во всякие предчувствия и предвидения?
— Смотря в чьи.
«Очень интересно», — непременно сказал бы лорд Танварт, но я не стала копать глубже, поскольку уловила смысл и так. Не буду скрывать, мне стало, мягко говоря, не по себе, и, похоже, не мне одной. Во всяком случае, паром уже причаливал к пристани, причем, как я теперь заметила, палуба была пуста (очевидно, для меня заказали спецрейс), а наш отряд не предпринимал никаких действий в плане подготовки к погрузке.
— Как это произошло? — Формулировочка получилась так себе, но капитан прекрасно меня понял.
— Я не знаю подробностей. Они вообще мало кому известны.
— Расскажите, что знаете.
— Во время переправы, когда паром с герцогом и его женой достиг середины Эйгвина, внезапно налетел ураган. Невероятно мощный и совершенно немыслимый в этих краях. Очевидно, природа того шторма была магической, но кто мог такое сотворить в нынешние времена и почему герцог не сумел защититься, остается только гадать. А факты таковы — под натиском ветра и волн паром перевернулся, и чета Галлего, по всей вероятности, утонула в разбушевавшемся Эйгвине, хотя тела их так и не были найдены.
— Вот даже как... — вслух протянула я. — А гвардейцы? Они тоже все погибли?
— Нет, — с заметным пониманием ответил капитан. — Погибли... вернее, исчезли... лишь трое. Остальным удалось выплыть и спастись.
— У меня есть одна небольшая догадка — после кораблекрушения состав гвардии герцогов Галлего полностью сменился...
— Это так.
— А очевидцев тех событий трудно застать на этом свете?
— Не интересовался, — Чуть помолчав, капитан совсем уж откровенно добавил: — Возможно, зря.
Я хотела заметить, что «возможно» кажется мне здесь совершенно излишним, но зачем, собственно... Между тем паром уже минут пять как пришвартовался в нескольких ярдах от нас, а никаких распоряжений капитан отдавать явно не собирался. Осуждать его я не могла; если единственное решение неожиданно становится потенциально опасным, то принимать его — дело вышестоящего руководства.
— Насколько я понимаю, капитан, других способов попасть на тот берег у нас нет?
— Быстрых — нет.
С точки зрения общего развития не худо было узнать, какие есть небыстрые, но я решила не тянуть резину, поскольку при всем моем уважении к собственной интуиции на этот раз все казалось слишком уж эфемерным.
— Значит, мы отправляемся на пароме, капитан.
Он как будто собирался поинтересоваться, хорошо ли я подумала, или — в более корректной форме — отдаю ли себе отчет, что риск и впрямь существует, но в итоге нашел ответ самостоятельно и, кивнув мне куда более тепло, нежели обычно, пошел командовать погрузкой.
Много времени она не заняла и прошла со слаженностью, делающей честь людям капитана Рагайна. Паром был двухпалубным, и первым делом на нижнюю грузовую палубу отправились пантеры, в специально оборудованный для них загон, а также мой экипаж, который, невзирая на краткость пути и тихую погоду, принайтовали к настилу. Затем мои люди не поленились произвести инспекцию всего судна и привычно разместились по периметру верхней пассажирской палубы. Лишь после всех этих мероприятий капитан предложил подняться на борт мне, сам он двинулся следом, и едва мы прошли трап, как швартовы были отданы...
Взобравшись по ещё одному трапу, я обнаружила, что центральное место на верхней палубе занимает... скажем скромно, роскошное кресло под балдахином, но я проигнорировала его вместе со стараниями людей, трудившихся над его установкой, и расположилась у поручней с южной стороны парома. Мое самоуправство, как ни странно, не вызвало осуждения со стороны капитана, не отходившего от меня на дистанцию больше двух ярдов, и первые минуты неторопливого плавания по тихим и, на удивление, прозрачным водам Эйгвина оказали на меня самое успокаивающее воздействие. Перспектива же того, что этот мирный дивной красоты пейзаж может в считанные мгновения взорваться смертельным вихрем, выглядела не то что маловероятной, а попросту невозможной.
Однако все, читающие эти строки, наверное, очень удивились бы, если б моя последняя мысль не оказалась глубоким заблуждением и с нами и впрямь ничего бы не произошло. Это было бы даже оригинально, но, увы... А первый отчетливый сигнал о возникших таки трудностях я получила, когда мы одолели примерно треть пути, — снизу, оттуда, где находился загон для пантер, стали доноситься звуки, подозрительно намекающие на то, что животные вдруг пришли в сильное беспокойство. При этом, насколько я могла судить, керторианские пантеры были отлично выдрессированы и очень дисциплинированны, но, как известно, у многих животных паническая реакция на резкое ухудшение погоды оказывается сильнее всех наработанных условных рефлексов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120