Хотя — и на этот счет не следовало заблуждаться — к умственным способностям барона данное определение явно не относилось: между «недалекий» и «туповатый» на Кертории существовала весьма ощутимая разница.
Так что я с нетерпением ожидала послеобеденного разговора, и его начало как будто подтверждало обоснованность оптимистичных прогнозов, на которые оказался так щедр совместный прием пищи. Когда мы переместились из столовой в библиотеку (а совсем не в чопорный кабинет) и удобно устроились в креслах у камина, барон не огорошил меня заявлением типа «дружеская беседа окончена, приступим к делу», а с очень приятной улыбкой поинтересовался:
— Надеюсь, вы не откажетесь в самых общих чертах рассказать, как поживает мой сын?
Не отвечать я, конечно, и в мыслях не имела, но были трудности. С подачи Ранье он по уши увяз в текущих разборках, недавно был чуть ли не смертельно ранен, а что с ним произойдет в ближайшем будущем, известно только Господу Богу. «И, кстати, он сменил цвет кожи на радикально черный» — было бы весьма точным описанием жизни Бренна на момент нашего расставания, но почему-то говорить такое отцу не хотелось. Даже керторианскому отцу...
— Боюсь, что в самых общих чертах получится нечто слишком неопределенное: у Бренна все в порядке, хотя в последнее время у него, как и у всех нас, начался не самый спокойный период жизни. — Я виновато улыбнулась, но барон живо кивнул, показывая, что такой ответ его вполне устраивает.
— Да, понимаю. А чем он занимался, пока это не началось?
Акцентированное «это» прозвучало... достойно, а вот у меня трудности превратились в проблемы. Те самые, с которыми имели обыкновение сталкиваться мои собеседники. В керторианском языке просто не было понятий «ученый» и «университет», не говоря уж о «компьютер» и «информационные технологии».
— Он много лет занимается исследованиями в той области знаний, для которой здесь нет названия, и достиг больших успехов. В своем кругу он пользуется безусловным авторитетом.
— Это приятно, — без тени иронии сказал барон и, рассмеявшись, развел руками, — Хотя и очень странно. Никогда бы не подумал, что Бренн сможет легко освоиться в чужеродной среде. Он ведь всегда был таким... настоящим керторианцем.
— Насколько я могу судить, он таким и остался.
— А вот это меньше радует. Я надеялся, что годы смягчат его характер, — с неожиданной серьезностью заметил отец непутевого чада и без малейшей паузы продолжил маленький допрос: — Он не женился?
— Нет.
— И конечно, он по-прежнему дружен с герцогом Галлего?
— Да. — Я прекрасно помнила, каким образом отозвался капитан Рагайн об отношении родителей Бренна к его дружбе с Ранье, и теперь мне было очень любопытно: проявит ли барон Лаган-старший дипломатичность или все же продемонстрирует свое неудовольствие.
Но он просто потряс меня откровенностью.
— Теперь, наверное, это для Бренна хорошо. Кто меня больше всех поражает в последнее время, так это ваш муж.
— Меня он тоже поразил. Однако не могу сказать, что понимаю вашу мысль.
— Не удивительно, ведь вы не были знакомы с герцогом Галлего в бытность его на Кертории. Видите ли, в юности он... — Похоже, резать правду-матку было фирменным стилем барона, но где-то и у него был предел. По крайней мере тут пришлось подбирать выражения, но он справился: — ... не подавал больших надежд. Не хочется выглядеть грубым, но кроме физической силы Ранье ничем похвастать не мог. К тому же он в свое время втравил Бренна в крайне неприятную историю...
Он слегка замялся, и я сочла нужным заметить:
— Она мне известна.
— Да, очень скверно все там вышло... — Он, казалось, на несколько мгновений погрузился в тяжелые воспоминания, но затем в прямом смысле смахнул их рукой и в прежнем хорошем настроении вернулся к настоящему. — Зато сейчас герцога Галлего воспринимаешь совсем по-иному. Ни я, ни кто другой не могли представить его в гуще событий, в которых решается судьба Кертории, и, думаю, не ее одной. А насколько мне известно, он находится в самом центре этой гущи и действует успешно.
Тут он совершенно нечаянно попал по слишком больному месту — моменту нашего с Ранье расставания, — и я ответила с куда большей экспрессией, чем следовало:
— К сожалению, далеко не каждое его действие можно назвать успешным.
Он что-то почувствовал и примиряюще улыбнулся.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А в интригах подобного уровня показатель успешности есть только один, и герцог Галлего ему отвечает. Потому что все еще жив.
С этим было невозможно спорить, но я по инерции сказала:
— Также справедливости ради надо отметить, что Ранье оказался замешан в эту историю не по собственной инициативе. Его туда втянули совершенно против воли и желания. — «В отличие от меня» тут было крайне уместным, но слишком уж личным.
А барон между делом бросил:
— Тем больше чести ему это делает. Конечно, все мы наделены свободой выбора, но в не меньшей степени являемся заложниками обстоятельств. Так что обычно вопрос сводится к тому, насколько мы способны этим обстоятельствам соответствовать... или противостоять.
Н-да, очень «недалекое» замечание. Настолько, что я механически кивнула и брякнула то, что пришло в голову:
— Чрезвычайно актуальная для меня проблема.
Я не хотела напрашиваться на сочувствие, и барон вновь порадовал меня, довольно буднично признав:
— Да уж, вашему положению не позавидуешь.
«Да уж, а вашей антикерторианской манере вести беседу можно только удивляться» — было все-таки чересчур, но меня стало всерьез занимать, где предел у его открытости и вообще есть ли он, поэтому я задала вопрос, адресовать который другим было бессмысленно — в лучшем случае усмехнутся:
— Интересно, а что бы вы предприняли в моем положении?
Надо же, он не счел и такой вопрос смешным или бестактным, а после недолгого раздумья неопределенно качнул головой.
— Сложно сразу дать ответ. Наверное, то же, что и вы, — искал бы союзников и разбирался в обстановке.
Складывалось ощущение, что барон Идриг не только знаком с понятиями «наблюдательность» и «логика», но и прекрасно владеет этими инструментами. Впрочем, последний вывод нетрудно было проверить.
— То, что я ищу союзников, достаточно очевидно. А из чего вы сделали заключение, будто я... э-э... недостаточно хорошо разбираюсь в обстановке?
— Это допущение, конечно. Но в противном случае вы едва ли отправились бы с визитом к Арто Детан.
Я улыбнулась и даже слегка поклонилась.
— Не буду спорить. Простите, а вы хорошо с ней знакомы?
— Баронесса Арто — моя двоюродная сестра.
— А-а... — Мне понадобилось время, чтобы обмозговать полученную информацию, и на этот раз барон истолковал причину заминки превратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Так что я с нетерпением ожидала послеобеденного разговора, и его начало как будто подтверждало обоснованность оптимистичных прогнозов, на которые оказался так щедр совместный прием пищи. Когда мы переместились из столовой в библиотеку (а совсем не в чопорный кабинет) и удобно устроились в креслах у камина, барон не огорошил меня заявлением типа «дружеская беседа окончена, приступим к делу», а с очень приятной улыбкой поинтересовался:
— Надеюсь, вы не откажетесь в самых общих чертах рассказать, как поживает мой сын?
Не отвечать я, конечно, и в мыслях не имела, но были трудности. С подачи Ранье он по уши увяз в текущих разборках, недавно был чуть ли не смертельно ранен, а что с ним произойдет в ближайшем будущем, известно только Господу Богу. «И, кстати, он сменил цвет кожи на радикально черный» — было бы весьма точным описанием жизни Бренна на момент нашего расставания, но почему-то говорить такое отцу не хотелось. Даже керторианскому отцу...
— Боюсь, что в самых общих чертах получится нечто слишком неопределенное: у Бренна все в порядке, хотя в последнее время у него, как и у всех нас, начался не самый спокойный период жизни. — Я виновато улыбнулась, но барон живо кивнул, показывая, что такой ответ его вполне устраивает.
— Да, понимаю. А чем он занимался, пока это не началось?
Акцентированное «это» прозвучало... достойно, а вот у меня трудности превратились в проблемы. Те самые, с которыми имели обыкновение сталкиваться мои собеседники. В керторианском языке просто не было понятий «ученый» и «университет», не говоря уж о «компьютер» и «информационные технологии».
— Он много лет занимается исследованиями в той области знаний, для которой здесь нет названия, и достиг больших успехов. В своем кругу он пользуется безусловным авторитетом.
— Это приятно, — без тени иронии сказал барон и, рассмеявшись, развел руками, — Хотя и очень странно. Никогда бы не подумал, что Бренн сможет легко освоиться в чужеродной среде. Он ведь всегда был таким... настоящим керторианцем.
— Насколько я могу судить, он таким и остался.
— А вот это меньше радует. Я надеялся, что годы смягчат его характер, — с неожиданной серьезностью заметил отец непутевого чада и без малейшей паузы продолжил маленький допрос: — Он не женился?
— Нет.
— И конечно, он по-прежнему дружен с герцогом Галлего?
— Да. — Я прекрасно помнила, каким образом отозвался капитан Рагайн об отношении родителей Бренна к его дружбе с Ранье, и теперь мне было очень любопытно: проявит ли барон Лаган-старший дипломатичность или все же продемонстрирует свое неудовольствие.
Но он просто потряс меня откровенностью.
— Теперь, наверное, это для Бренна хорошо. Кто меня больше всех поражает в последнее время, так это ваш муж.
— Меня он тоже поразил. Однако не могу сказать, что понимаю вашу мысль.
— Не удивительно, ведь вы не были знакомы с герцогом Галлего в бытность его на Кертории. Видите ли, в юности он... — Похоже, резать правду-матку было фирменным стилем барона, но где-то и у него был предел. По крайней мере тут пришлось подбирать выражения, но он справился: — ... не подавал больших надежд. Не хочется выглядеть грубым, но кроме физической силы Ранье ничем похвастать не мог. К тому же он в свое время втравил Бренна в крайне неприятную историю...
Он слегка замялся, и я сочла нужным заметить:
— Она мне известна.
— Да, очень скверно все там вышло... — Он, казалось, на несколько мгновений погрузился в тяжелые воспоминания, но затем в прямом смысле смахнул их рукой и в прежнем хорошем настроении вернулся к настоящему. — Зато сейчас герцога Галлего воспринимаешь совсем по-иному. Ни я, ни кто другой не могли представить его в гуще событий, в которых решается судьба Кертории, и, думаю, не ее одной. А насколько мне известно, он находится в самом центре этой гущи и действует успешно.
Тут он совершенно нечаянно попал по слишком больному месту — моменту нашего с Ранье расставания, — и я ответила с куда большей экспрессией, чем следовало:
— К сожалению, далеко не каждое его действие можно назвать успешным.
Он что-то почувствовал и примиряюще улыбнулся.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А в интригах подобного уровня показатель успешности есть только один, и герцог Галлего ему отвечает. Потому что все еще жив.
С этим было невозможно спорить, но я по инерции сказала:
— Также справедливости ради надо отметить, что Ранье оказался замешан в эту историю не по собственной инициативе. Его туда втянули совершенно против воли и желания. — «В отличие от меня» тут было крайне уместным, но слишком уж личным.
А барон между делом бросил:
— Тем больше чести ему это делает. Конечно, все мы наделены свободой выбора, но в не меньшей степени являемся заложниками обстоятельств. Так что обычно вопрос сводится к тому, насколько мы способны этим обстоятельствам соответствовать... или противостоять.
Н-да, очень «недалекое» замечание. Настолько, что я механически кивнула и брякнула то, что пришло в голову:
— Чрезвычайно актуальная для меня проблема.
Я не хотела напрашиваться на сочувствие, и барон вновь порадовал меня, довольно буднично признав:
— Да уж, вашему положению не позавидуешь.
«Да уж, а вашей антикерторианской манере вести беседу можно только удивляться» — было все-таки чересчур, но меня стало всерьез занимать, где предел у его открытости и вообще есть ли он, поэтому я задала вопрос, адресовать который другим было бессмысленно — в лучшем случае усмехнутся:
— Интересно, а что бы вы предприняли в моем положении?
Надо же, он не счел и такой вопрос смешным или бестактным, а после недолгого раздумья неопределенно качнул головой.
— Сложно сразу дать ответ. Наверное, то же, что и вы, — искал бы союзников и разбирался в обстановке.
Складывалось ощущение, что барон Идриг не только знаком с понятиями «наблюдательность» и «логика», но и прекрасно владеет этими инструментами. Впрочем, последний вывод нетрудно было проверить.
— То, что я ищу союзников, достаточно очевидно. А из чего вы сделали заключение, будто я... э-э... недостаточно хорошо разбираюсь в обстановке?
— Это допущение, конечно. Но в противном случае вы едва ли отправились бы с визитом к Арто Детан.
Я улыбнулась и даже слегка поклонилась.
— Не буду спорить. Простите, а вы хорошо с ней знакомы?
— Баронесса Арто — моя двоюродная сестра.
— А-а... — Мне понадобилось время, чтобы обмозговать полученную информацию, и на этот раз барон истолковал причину заминки превратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120