— Ого, ирония. И к тому же достаточно удачная. — Скажите, герцогиня, неужели вас не удивил оказанный мною прием?
— Удивил.
— И чем вы его для себя объяснили?
Я не видела смысла лукавить.
— Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и... не самый дружественный.
— Это тоже, — спокойно признала она. — Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание — это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.
— Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. — Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:
— Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?
— Да, конечно. — Она совершенно по-мужски прищурилась.
— Тогда интересно — если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?
Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив — задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.
— Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?
Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:
— Мне кажется, я вас не понимаю.
Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:
— Присядьте! — И когда я покорно исполнила повеление, констатировала с великолепной уверенностью в себе: — Это покушение на вашу жизнь совсем не то, что вы думаете.
— Как сказал бы Его Высочество, я с интересом слежу за ходом вашей мысли.
— Извольте. Видите ли, вы очень легко спаслись. Слишком легко для такого сложного, изощренного покушения. Я не знаю, как с этим обстоит в вашем мире, но у нас неудачные попытки убийства случаются значительно реже успешных.
— Значит, вы считаете, что покушение на самом деле было всего лишь сложной и изощренной инсценировкой. Ну, допустим... Какова же ее цель?
— Это более сложный вопрос. Я не могу точно на него ответить, а теоретизировать на этот счет не имею ни малейшего желания.
— Хм... Тогда если сам факт моего спасения — единственный аргумент в пользу вашей версии событий, то вы меня не убедили.
— Основной, но не единственный. Добавьте сюда то, о чем я уже говорила: вы каким-то образом попали в сферу интересов Принца Ардварта, а пытаться вклиниться в его планы — в данном случае уничтожить вас — смертельно опасное мероприятие. К тому же вклиниться столь нарочито и неуклюже.
— Не вижу логики. Как раз наоборот — однажды такое покушение уже увенчалось успехом. Родители Ранье погибли, и никто, в том числе и ваш муж, не смог ни разгадать тайну их смерти, ни найти виновных.
Баронесса еще с полминуты помолчала, а затем исполнила приводящую меня в тихое бешенство улыбочку типа «девочка, ну с кем ты споришь»...
— Да, проблема именно в том, что однажды подобное уже было, и мой муж досконально занимался изучением того происшествия. Простите, вы хорошо с ним знакомы? Я имею в виду, с бароном Детаном?
— Лично — весьма поверхностно. Но мне известно о нем очень многое.
— Да? В таком случае неужели вы верите в то, что он не знает, кто убил родителей Ранье?
Очень грубая и, безусловно, намеренно выбранная формулировка. Удар молотком, так сказать. И надо признать, что он, в общем-то, достиг цели... Да, Ранье утверждал, будто все попытки его дяди найти виновных в гибели его родителей потерпели фиаско, но, как я теперь поняла, принимать подобные заявления на веру было моим глубочайшим заблуждением. Тем более что барон Детан прославился на всю Галактику как человек, на чьем счету нет ни единого нераскрытого уголовного дела, ни одной неразгаданной тайны, какими бы головоломными те ни были. И хотя молва, как известно, склонна приукрашивать, в многочисленных виденных мною материалах о бароне не нашлось ничего способного опровергнуть его феноменальные достижения. Но если так...
— Я готова признать, что барон Детан и в тот раз сумел найти правильный ответ. Известен ли он вам? Или кому-нибудь еще?
Это был слишком прямой вопрос, однако баронесса приняла его как должное.
— Нет. Ни мне, ни уж, поверьте, кому-нибудь еще.
— А вы его спрашивали?
— Да, в свое время я неоднократно затрагивала эту тему, но Антаглио всегда утверждал, что у него есть только туманные предположения, которые не имеет смысла оглашать. Разумеется, это была ложь.
— И чем вы объясняете такое странное поведение барона?
— А как вы думаете? — Баронесса в течение всего разговора мастерски сохраняла контроль над эмоциями, но тут не выдержала и очень красноречиво поморщилась. — Единственная причина, которая может сподвигнуть Антаглио отказаться от демонстрации своих уникальных способностей, — это страх. Здесь, на Кертории, обличить убийцу герцога Галлего означает взять на себя обязательства мести, вступить с этой личностью в затяжную войну, и мой муж побоялся это сделать. Но должна вам сказать, что при всех своих недостатках трусом или даже излишне осторожным Антаглио никогда не был. Таким образом, как он сам бы выразился, круг подозреваемых сужается до предела.
— Предел — это у нас сколько? Один? Или хотя бы два?
— Два, — она хмыкнула. — Сами догадаетесь кто?
— Ну, под первым номером проходит Его Высочество, это ясно. А второй... — Я пожала плечами и решила не оригинальничать. — Анг Сарр?
— Да. Только участие в том покушении кого-то из этих двоих могло заставить моего мужа признать свое поражение.
Было очень похоже, что этим информация, которой она собиралась со мной поделиться, исчерпывается, но я на всякий случай проверила:
— Все это, безусловно, очень познавательно, но я бы не сказала, что заметно приблизилась к пониманию вчерашнего инцидента.
— И не должны были, — холодно подтвердила она. — Просто примите к сведению, что покушение на вас было ненастоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Удивил.
— И чем вы его для себя объяснили?
Я не видела смысла лукавить.
— Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и... не самый дружественный.
— Это тоже, — спокойно признала она. — Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание — это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.
— Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. — Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:
— Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?
— Да, конечно. — Она совершенно по-мужски прищурилась.
— Тогда интересно — если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?
Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив — задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.
— Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?
Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:
— Мне кажется, я вас не понимаю.
Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:
— Присядьте! — И когда я покорно исполнила повеление, констатировала с великолепной уверенностью в себе: — Это покушение на вашу жизнь совсем не то, что вы думаете.
— Как сказал бы Его Высочество, я с интересом слежу за ходом вашей мысли.
— Извольте. Видите ли, вы очень легко спаслись. Слишком легко для такого сложного, изощренного покушения. Я не знаю, как с этим обстоит в вашем мире, но у нас неудачные попытки убийства случаются значительно реже успешных.
— Значит, вы считаете, что покушение на самом деле было всего лишь сложной и изощренной инсценировкой. Ну, допустим... Какова же ее цель?
— Это более сложный вопрос. Я не могу точно на него ответить, а теоретизировать на этот счет не имею ни малейшего желания.
— Хм... Тогда если сам факт моего спасения — единственный аргумент в пользу вашей версии событий, то вы меня не убедили.
— Основной, но не единственный. Добавьте сюда то, о чем я уже говорила: вы каким-то образом попали в сферу интересов Принца Ардварта, а пытаться вклиниться в его планы — в данном случае уничтожить вас — смертельно опасное мероприятие. К тому же вклиниться столь нарочито и неуклюже.
— Не вижу логики. Как раз наоборот — однажды такое покушение уже увенчалось успехом. Родители Ранье погибли, и никто, в том числе и ваш муж, не смог ни разгадать тайну их смерти, ни найти виновных.
Баронесса еще с полминуты помолчала, а затем исполнила приводящую меня в тихое бешенство улыбочку типа «девочка, ну с кем ты споришь»...
— Да, проблема именно в том, что однажды подобное уже было, и мой муж досконально занимался изучением того происшествия. Простите, вы хорошо с ним знакомы? Я имею в виду, с бароном Детаном?
— Лично — весьма поверхностно. Но мне известно о нем очень многое.
— Да? В таком случае неужели вы верите в то, что он не знает, кто убил родителей Ранье?
Очень грубая и, безусловно, намеренно выбранная формулировка. Удар молотком, так сказать. И надо признать, что он, в общем-то, достиг цели... Да, Ранье утверждал, будто все попытки его дяди найти виновных в гибели его родителей потерпели фиаско, но, как я теперь поняла, принимать подобные заявления на веру было моим глубочайшим заблуждением. Тем более что барон Детан прославился на всю Галактику как человек, на чьем счету нет ни единого нераскрытого уголовного дела, ни одной неразгаданной тайны, какими бы головоломными те ни были. И хотя молва, как известно, склонна приукрашивать, в многочисленных виденных мною материалах о бароне не нашлось ничего способного опровергнуть его феноменальные достижения. Но если так...
— Я готова признать, что барон Детан и в тот раз сумел найти правильный ответ. Известен ли он вам? Или кому-нибудь еще?
Это был слишком прямой вопрос, однако баронесса приняла его как должное.
— Нет. Ни мне, ни уж, поверьте, кому-нибудь еще.
— А вы его спрашивали?
— Да, в свое время я неоднократно затрагивала эту тему, но Антаглио всегда утверждал, что у него есть только туманные предположения, которые не имеет смысла оглашать. Разумеется, это была ложь.
— И чем вы объясняете такое странное поведение барона?
— А как вы думаете? — Баронесса в течение всего разговора мастерски сохраняла контроль над эмоциями, но тут не выдержала и очень красноречиво поморщилась. — Единственная причина, которая может сподвигнуть Антаглио отказаться от демонстрации своих уникальных способностей, — это страх. Здесь, на Кертории, обличить убийцу герцога Галлего означает взять на себя обязательства мести, вступить с этой личностью в затяжную войну, и мой муж побоялся это сделать. Но должна вам сказать, что при всех своих недостатках трусом или даже излишне осторожным Антаглио никогда не был. Таким образом, как он сам бы выразился, круг подозреваемых сужается до предела.
— Предел — это у нас сколько? Один? Или хотя бы два?
— Два, — она хмыкнула. — Сами догадаетесь кто?
— Ну, под первым номером проходит Его Высочество, это ясно. А второй... — Я пожала плечами и решила не оригинальничать. — Анг Сарр?
— Да. Только участие в том покушении кого-то из этих двоих могло заставить моего мужа признать свое поражение.
Было очень похоже, что этим информация, которой она собиралась со мной поделиться, исчерпывается, но я на всякий случай проверила:
— Все это, безусловно, очень познавательно, но я бы не сказала, что заметно приблизилась к пониманию вчерашнего инцидента.
— И не должны были, — холодно подтвердила она. — Просто примите к сведению, что покушение на вас было ненастоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120