Говорите, капитан, мы вас слушаем.
Пьер Дюран под предлогом сильной усталости удалился в комнату Меткой Пули, который поспешил провести его туда. В данный момент канадец вышел в залу и, прислонившись к стене, внимательно слушал разговор и наконец сказал:
— Да простит меня Бог за то, что я обвиняю нашего родственника. Мне было дано поручение пригласить его к нам на свадьбу, но он не оказал мне радушного приема; мой приезд явно стеснял его; он едва отвечал на мои слова, и его глаза все время бегали по сторонам, ни разу не остановившись на мне. При малейшем шуме он вздрагивал и торопился спровадить меня, не предложив даже стакана вина. Кроме того, я заметил множество странных следов вокруг его хижины, и до того перепутанных, что не было никакой возможности различить их.
— Все, что говорит мой сын, к несчастью, слишком справедливо, — прошептал Франсуа Бержэ.
— Но вы говорили о двух заговорщиках. Кто же другой? — спросил престарелый хозяин.
— Другой — индеец, сын этого племени, прославившийся, несмотря на свою молодость; словом, всем знакомый вождь.
— Заноза? — воскликнул Меткая Пуля.
— Вы назвали его.
— Ну, так и есть, — подтвердил молодой охотник, — с некоторого времени он совершенно переменился, так что его просто нельзя узнать. Он ненавидит моего брата Храбреца. Впрочем, он доказал свое недоброжелательство к нему во время последнего похода, который не удался по милости Занозы.
— Положим, что Заноза ненавидит Храбреца, — сказал Луи Бержэ, — но в этом я вижу только недостаток, свойственный характеру индейцев; эта ненависть — личное чувство и происходит от неукротимой зависти к сопернику, более счастливому на войне.
— Ив любви, — отчеканил капитан.
— Как?! Неужели он любит…
— Вашу внучку? Точно так, и очень давно. Похищение Вечерней Росы и ее выдача в мои руки было исполнено им при содействии Лагренэ, в надежде, как я узнал впоследствии от самого Лагренэ, что после я выдам вашу внучку в руки Занозы.
— Но благодаря вам этот замысел расстроился; моя дочь будет женой Храбреца, а Заноза лишился всякой надежды, — возразил Франсуа Бержэ.
— Он имеет надежду, во-первых, отомстить, убив своего соперника, потом овладеть его женой, которую он до страсти любит, и, наконец, благодаря хорошо принятым мерам — надо в этом отдать ему справедливость — завладеть известным сокровищем и заставить провозгласить себя главным вождем племени. Вот вам в нескольких словах план Занозы. Для его осуществления он объединился с Лагренэ и почти со всеми индейскими вождями, собравшимися по вашему зову.
— О, какая ужасная измена! Но как же вы смогли все это узнать, капитан?
— Какое дело до того, как я открыл этот заговор, если все его нити в моих руках? Разве вы не знаете, что ввиду личных интересов я должен содержать шпионов во всех индейских племенах в верховье Миссури? Ну вот мои лазутчики и доставляют мне все сведения. Теперь вы предупреждены; от вас зависит как можно скорее принять меры предосторожности.
— Известен ли вам план заговорщиков?
— Да, и в отношении вас лично я имею возможность разрушить их замысел; вот по какой причине я прибыл сюда во главе многочисленного отряда и разбил свой лагерь у вашего селения. Кроме того, я оставил в арьергарде пятьдесят бесстрашных воинов. Вам остается только позаботиться о безопасности старейшин вашего племени и в особенности о жителях вашего селения.
— Но что же можно сделать, капитан?
— Предупредите своих старейшин и сами будьте настороже, остальному предоставьте идти своим чередом; этих бездельников надо захватить с поличным.
— Вы правы, и я пойду…
— Главное, действуйте как можно осторожнее. Вы имеете дело с хитрым неприятелем.
— Не беспокойтесь. Благодарю за предупреждение.
— Я только расплачиваюсь за свой долг.
— Кстати, когда назначено похищение?
— На завтрашний вечер.
— Хорошо, у нас будет время подготовиться. Луи Бержэ встал и вышел в сопровождении сына.
— Ну, а вы, молодой охотник, — обратился Том Митчелл к Меткой Пуле, — как полагаете, не лучше ли вам переговорить с Храбрецом о том, что вы намерены тут делать?
— Признаюсь, капитан, я оставался здесь из вежливости, тогда как меня так и подмывало бежать к моему брату Храбрецу, чтобы и его предупредить; но теперь с вашего позволения я ухожу.
— Но смотрите, действуйте осторожнее, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Не беспокойтесь, — ответил он, смеясь, — тут канадцы против индейцев, одни стоят других; один Бог разберет, кто из них хитрее другого. Капитан, прошу вас, чувствуйте себя как дома и распоряжайтесь как знаете… Впрочем, мое отсутствие не будет долгим.
С этими словами он ушел.
В зале остались Джордж Клинтон, Шарбоно, Оливье, капитан Дюран и Том Митчелл.
— Теперь очередь за вами, господин Клинтон, — сказал атаман разбойников с приятной улыбкой. — Хотя наше знакомство с вами началось при не совсем благоприятных условиях, однако мне хочется доказать вам, что я не злопамятен и гораздо больше друг вам, чем вы это предполагаете.
— Я считаю вас своим другом, капитан, — отвечал молодой американец, — между нами не произошло ничего такого, что могло бы сделать нас врагами.
— Напротив того, я в этом убежден, но прежде всего позвольте мне сказать несколько слов этому юному французу-
— Мне? — спросил Оливье с удивлением.
— Именно вам, и я вполне уверен, что скоро вы лучше узнаете меня и сами убедитесь, что я питаю к вам самое искреннее участие.
— Благодарю вас за это участие, — ответил Оливье довольно холодно, — но я никак не могу понять причины того…
— Прошу вас войти в ту комнату, и вы поймете меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что вы найдете там старого друга.
— Старого друга? Вероятно, вы ошибаетесь. Вы не знаете, что я только несколько месяцев как прибыл в эту страну, что здесь я всем чужой и никто не знает меня, кроме тех людей, которые только что были здесь. В этих краях у меня нет ни одного друга.
— Может быть, — возразил Митчелл, улыбаясь, — но на всякий случай проверьте и войдите в ту комнату. Если я ошибся и человек, ожидающий вас в той комнате, не окажется вашим лучшим другом, тогда извините, беда не велика.
— Правда, и признаюсь вам, что ваша настойчивость возбуждает во мне любопытство против моей воли. Что бы ни случилось, я не вижу причин упорствовать. Почему бы и в самом деле не удовлетворить ваше желание?
— Идите, идите, а там уж наверняка придете благодарить меня.
Оливье отворил дверь и вошел в комнату Меткой Пули.
— Теперь, господин Клинтон, опять вернемся к нашему делу, — сказал атаман, обращаясь к американцу.
— К вашим услугам, капитан.
— Я не все объяснил этим господам, когда открывал им злые замыслы переселенца Лагренэ и его сообщника Занозы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Пьер Дюран под предлогом сильной усталости удалился в комнату Меткой Пули, который поспешил провести его туда. В данный момент канадец вышел в залу и, прислонившись к стене, внимательно слушал разговор и наконец сказал:
— Да простит меня Бог за то, что я обвиняю нашего родственника. Мне было дано поручение пригласить его к нам на свадьбу, но он не оказал мне радушного приема; мой приезд явно стеснял его; он едва отвечал на мои слова, и его глаза все время бегали по сторонам, ни разу не остановившись на мне. При малейшем шуме он вздрагивал и торопился спровадить меня, не предложив даже стакана вина. Кроме того, я заметил множество странных следов вокруг его хижины, и до того перепутанных, что не было никакой возможности различить их.
— Все, что говорит мой сын, к несчастью, слишком справедливо, — прошептал Франсуа Бержэ.
— Но вы говорили о двух заговорщиках. Кто же другой? — спросил престарелый хозяин.
— Другой — индеец, сын этого племени, прославившийся, несмотря на свою молодость; словом, всем знакомый вождь.
— Заноза? — воскликнул Меткая Пуля.
— Вы назвали его.
— Ну, так и есть, — подтвердил молодой охотник, — с некоторого времени он совершенно переменился, так что его просто нельзя узнать. Он ненавидит моего брата Храбреца. Впрочем, он доказал свое недоброжелательство к нему во время последнего похода, который не удался по милости Занозы.
— Положим, что Заноза ненавидит Храбреца, — сказал Луи Бержэ, — но в этом я вижу только недостаток, свойственный характеру индейцев; эта ненависть — личное чувство и происходит от неукротимой зависти к сопернику, более счастливому на войне.
— Ив любви, — отчеканил капитан.
— Как?! Неужели он любит…
— Вашу внучку? Точно так, и очень давно. Похищение Вечерней Росы и ее выдача в мои руки было исполнено им при содействии Лагренэ, в надежде, как я узнал впоследствии от самого Лагренэ, что после я выдам вашу внучку в руки Занозы.
— Но благодаря вам этот замысел расстроился; моя дочь будет женой Храбреца, а Заноза лишился всякой надежды, — возразил Франсуа Бержэ.
— Он имеет надежду, во-первых, отомстить, убив своего соперника, потом овладеть его женой, которую он до страсти любит, и, наконец, благодаря хорошо принятым мерам — надо в этом отдать ему справедливость — завладеть известным сокровищем и заставить провозгласить себя главным вождем племени. Вот вам в нескольких словах план Занозы. Для его осуществления он объединился с Лагренэ и почти со всеми индейскими вождями, собравшимися по вашему зову.
— О, какая ужасная измена! Но как же вы смогли все это узнать, капитан?
— Какое дело до того, как я открыл этот заговор, если все его нити в моих руках? Разве вы не знаете, что ввиду личных интересов я должен содержать шпионов во всех индейских племенах в верховье Миссури? Ну вот мои лазутчики и доставляют мне все сведения. Теперь вы предупреждены; от вас зависит как можно скорее принять меры предосторожности.
— Известен ли вам план заговорщиков?
— Да, и в отношении вас лично я имею возможность разрушить их замысел; вот по какой причине я прибыл сюда во главе многочисленного отряда и разбил свой лагерь у вашего селения. Кроме того, я оставил в арьергарде пятьдесят бесстрашных воинов. Вам остается только позаботиться о безопасности старейшин вашего племени и в особенности о жителях вашего селения.
— Но что же можно сделать, капитан?
— Предупредите своих старейшин и сами будьте настороже, остальному предоставьте идти своим чередом; этих бездельников надо захватить с поличным.
— Вы правы, и я пойду…
— Главное, действуйте как можно осторожнее. Вы имеете дело с хитрым неприятелем.
— Не беспокойтесь. Благодарю за предупреждение.
— Я только расплачиваюсь за свой долг.
— Кстати, когда назначено похищение?
— На завтрашний вечер.
— Хорошо, у нас будет время подготовиться. Луи Бержэ встал и вышел в сопровождении сына.
— Ну, а вы, молодой охотник, — обратился Том Митчелл к Меткой Пуле, — как полагаете, не лучше ли вам переговорить с Храбрецом о том, что вы намерены тут делать?
— Признаюсь, капитан, я оставался здесь из вежливости, тогда как меня так и подмывало бежать к моему брату Храбрецу, чтобы и его предупредить; но теперь с вашего позволения я ухожу.
— Но смотрите, действуйте осторожнее, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Не беспокойтесь, — ответил он, смеясь, — тут канадцы против индейцев, одни стоят других; один Бог разберет, кто из них хитрее другого. Капитан, прошу вас, чувствуйте себя как дома и распоряжайтесь как знаете… Впрочем, мое отсутствие не будет долгим.
С этими словами он ушел.
В зале остались Джордж Клинтон, Шарбоно, Оливье, капитан Дюран и Том Митчелл.
— Теперь очередь за вами, господин Клинтон, — сказал атаман разбойников с приятной улыбкой. — Хотя наше знакомство с вами началось при не совсем благоприятных условиях, однако мне хочется доказать вам, что я не злопамятен и гораздо больше друг вам, чем вы это предполагаете.
— Я считаю вас своим другом, капитан, — отвечал молодой американец, — между нами не произошло ничего такого, что могло бы сделать нас врагами.
— Напротив того, я в этом убежден, но прежде всего позвольте мне сказать несколько слов этому юному французу-
— Мне? — спросил Оливье с удивлением.
— Именно вам, и я вполне уверен, что скоро вы лучше узнаете меня и сами убедитесь, что я питаю к вам самое искреннее участие.
— Благодарю вас за это участие, — ответил Оливье довольно холодно, — но я никак не могу понять причины того…
— Прошу вас войти в ту комнату, и вы поймете меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что вы найдете там старого друга.
— Старого друга? Вероятно, вы ошибаетесь. Вы не знаете, что я только несколько месяцев как прибыл в эту страну, что здесь я всем чужой и никто не знает меня, кроме тех людей, которые только что были здесь. В этих краях у меня нет ни одного друга.
— Может быть, — возразил Митчелл, улыбаясь, — но на всякий случай проверьте и войдите в ту комнату. Если я ошибся и человек, ожидающий вас в той комнате, не окажется вашим лучшим другом, тогда извините, беда не велика.
— Правда, и признаюсь вам, что ваша настойчивость возбуждает во мне любопытство против моей воли. Что бы ни случилось, я не вижу причин упорствовать. Почему бы и в самом деле не удовлетворить ваше желание?
— Идите, идите, а там уж наверняка придете благодарить меня.
Оливье отворил дверь и вошел в комнату Меткой Пули.
— Теперь, господин Клинтон, опять вернемся к нашему делу, — сказал атаман, обращаясь к американцу.
— К вашим услугам, капитан.
— Я не все объяснил этим господам, когда открывал им злые замыслы переселенца Лагренэ и его сообщника Занозы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69