— Кто вам сказал, что судно — неприятель?
Немедленно за этим со всех сторон раздались крики ура, проклятия, восклицания радости, свист; все смешалось.
— Кто смеет говорить так, — изо всех сил закричал капитан, стараясь заглушить остальных, — тот изменник и предатель. Он не может принадлежать к матросам моего экипажа.
Это подлило масла в огонь — шум и крики усилились. Матросы, забыв всякое повиновение и дисциплину, бросились на шканцы с угрозами и проклятиями.
Капитан и тут остался спокойным. Он взял пистолет, предложенный ему оставшимся верным рулевым, хладнокровно зарядил его и одним взглядом остановил нападавших.
— Слушайте, — сказал он, — первому, кто сделает еще хоть один шаг, я размозжу череп.
Герои одарены особенным влиянием на толпу. Двести — триста бунтовщиков остановились перед одним человеком, который твердо стоял лицом к ним, держа в руке пистолет. Они вновь заколебались и, наконец, остановились, охваченные непонятным ужасом.
Очевидно, они остановились не перед дулом пистолета — если бы даже капитан Родригес и решился привести свою угрозу в исполнение, он мог ранить или убить самое большее одного человека. Тем не менее все они остановились, изумленные, устрашенные, не будучи в состоянии дать себе отчета в том, что они испытали.
Улыбка осветила лицо капитана, он понял, что эти порывистые, дикие характеры укрощены. Он хотел теперь убедиться в своей победе.
— По местам! — скомандовал он. — Пусть марсовые очистят палубу, а плотники пусть приготовят все, что нужно, чтобы поставить новый бушприт на место.
И покинув свой мостик, капитан решительно направился к матросам, которые по мере его приближения отступали без слова, без жеста, оказывая ему лишь одно глухое сопротивление — самое ужасное из всех по своей безграничной слепоте.
Но этим мятеж не окончился. Потрясенный отважным поведением своего командира экипаж принялся за исполнение своих обязанностей, но тут появилось нечто новое, что совершенно перевернуло ход событий и вновь поставило офицеров корвета еще в более опасное положение, чем то, из которого они только что вышли благодаря присутствию духа своего командира.
Мы уже сказали, что донья Менчиа и оба ее спутника внимательно следили за всем происходящем, готовые вмешаться в первый удобный момент. Едва капитан Родригес сошел со своего мостика, как мнимая донья бросилась поспешно туда и, схватив подзорную трубу, направила ее на бриг, желая рассмотреть, что делает корсар и можно ли рассчитывать на его помощь.
Бриг находился в двух кабельтовых и через несколько минут готовился подойти совсем близко. Увидав это, донья Менчиа сразу сбросила принятую личину, резким движением разорвала свое платье, сорвала женскую прическу, и изумленным офицерам предстал Эль-Альферес, в том самом костюме, в котором читатель увидел его в пулькерии.
Это было произведено так быстро, что как экипаж, так и офицеры не успели вымолвить ни слова от изумления. Эль-Альферес выхватил из-за пояса пистолет и навел его на кучу картузов с порохом, вытащенных юнгами наверх и во время наступившего смятения наваленных под бизань-мачтой.
— Сдавайтесь! — закричал Эль-Альферес, резким голосом. — Сдавайтесь, или вы погибли.
Дон Кристобаль и дон Серафин стали с пистолетами в руках справа и слева Эль-Альфереса. Рамирес, со своей стороны, также не терял времени. Он вытащил из портов на юте две карронады, навел их на кормовую часть, зарядил среди общего шума и поставил двух матросов, готовых по первому сигналу приложить фитили и выстрелить, а сам же с остальными своими четырнадцатью матросами захватил остальные орудия и нацелился в толпу собравшихся в средней части палубы мексиканских матросов. Экипаж очутился, таким образом, между двух огней. Двести пятьдесят человек увидали, что они захвачены шестнадцатью.
Надежды на спасение не было. Все описанное следовало одно за другим с такой быстротой, давно готовившийся удар был произведен с такими умением, ловкостью и хладнокровием, все было так хорошо рассчитано, что старый моряк, окинув палубу своего корабля печальным взглядом, убедился, что ему не остается даже утешения пасть в бою, как приличествует храброму воину, что ему предстоит бесславно погибнуть в западне, в ловушке, и, не желая поэтому напрасно пролить кровь людей своего экипажа, он решил сдаться.
Однако он все еще не решался произнести последнее слово.
Эль-Альферес понял, что происходит в душе храброго офицера.
— Мы не пираты, капитан Родригес, — сказал он, — мы техасцы. Для вас не будет позором сложить оружие пред нами — не для того, чтобы спасти свою жизнь, которую в настоящую минуту вы так мало, разумеется, цените под влиянием испытываемого вами горя и которую вы с радостью бы отдали, лишь бы смыть позор вашей неудачи. Но вы отвечаете перед Богом за жизнь этих двухсот пятидесяти человек вашего экипажа. К чему напрасно проливать кровь, к чему лишать наслаждения жизнью, светом, быть может счастьем ни в чем неповинных людей? В последний раз предлагаю вам: сдайтесь.
В этот момент густая тень упала на палубу корвета. Бриг, о котором все забыли, продолжал приближаться. Он был уже на расстоянии пистолетного выстрела, и это именно тень от его высоких матч и распущенных парусов перешла с поверхности моря на борта и палубу корвета.
— Эй! На корвете! — раздался голос со шканцев брига. — Высылай шлюпку с капитаном.
Этот голос, как удар грома, раздался в ушах мексиканцев. Бриг переставил свои паруса и неподвижно держался возле правого борта корвета.
Наступила мертвая тишина, глаза всех устремились на корсара. На марсах стояли матросы, вооруженные карабинами и ручными гранатами; из открытых люков глядели жерла заряженных орудий, за которыми были видны артиллеристы с зажженными фитилями, — словом, корвет каждую секунду, если бы того захотел неприятель, мог быть раздроблен в щепы и пущен ко дну.
— Ну что же? — топнув ногой от нетерпения, произнес Эль-Альферес. — Что же вы решили, сдаетесь или нет?
— Senor caballero, — отвечал капитан, — предательски проникли вы на вверенный мне корабль, подлой хитростью овладели вы им! Сопротивление бесполезно — я сдаюсь.
И жестов, полным достоинства, старый моряк вынул шпагу из ножен, переломил ее, бросил в море и медленной поступью удалился на шканцы.
— Капитан Джонсон! — крикнул Эль-Альферес. — Корвет наш, спускайте шлюпку.
Резкий свисток раздался в эту минуту на палубе брига. С него быстро спустили шлюпку, которая грузно шлепнулась о поверхность моря, и через некоторое время двадцать корсаров, вооруженных с ног до головы, появились на корвете во главе с капитаном Джонсоном.
Экипаж без сопротивления сложил оружие. Капитан Родригес и его офицеры были перевезены на бриг, чтобы мексиканские матросы, превосходившие численностью своих победителей, не могли поддаться влиянию своего командира в случае, если бы ему пришла в голову мысль сделать отчаянное усилие с намерением вновь завладеть своим судном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86