Они только проводят Гервасия Васильевича домой и вернутся. А уже завтра будут думать, что делать дальше...
Все стояли в передней. Кожамкуловы прощались с Робией Абдурахмановной, а Гервасий Васильевич помогал Волкову застегнуть куртку.
– Пошли? – спросил Хамраев и открыл входную дверь.
– Сейчас, – сказал Волков. – Я догоню вас. Только гляну, как там Стас.
Он прошел в маленькую комнатку. Оберегая в темноте левую руку, Волков на что-то наткнулся и уронил стул. Тут же, у дверного косяка, Волков нащупал выключатель и зажег свет. Он поднял стул, повесил на его спинку брюки Стасика и только хотел выйти из комнаты, как Стасик поднял сонную голову от подушки и сказал:
– Это ты, Дим?
– Я, – ответил Волков. – Спи.
Стасик почмокал губами и пьяненько забормотал:
– Знаешь, я тебе забыл сказать...
– Завтра скажешь. Спи. – И Волков потянулся к выключателю.
– Меня Мила Болдырева провожала...
– Что?.. – Волков резко повернулся к Стасику.
– Она сказала, что будет ждать тебя в Москве... Я тебе завтра все расскажу...
Волков подскочил к Стасику и затряс его:
– Стас! Проснись! Стас!.. Да Стасик же!.. Проснись сейчас же!
Стасик открыл испуганные глаза и приподнялся на локте.
– Ты чего, Дим?..
– Говори... – хрипло приказал Волков. – Что она еще сказала?
– Ничего. – Стасик зевнул и закрыл глаза. – Сказала, что ждет тебя в Москве. Она месяца два как с Игорем разошлась. Об этом все знают... я ей уже во Внукове говорю: «Людмила Федоровна, вы ему напишите что-нибудь...» – а она говорит: «Не нужно. Ты ему передай только... Он все сам поймет...»
Утро выдалось солнечным. Белые горы зазубренно врезались в холодное голубое небо. Резкий ветер гнал по аэродрому пыль и мелкие обломки сухого курая.
До вылета оставалось десять минут.
Стасик был уже в самолете. Он метался в овале самолетной двери и, высовываясь из-за плеча бортпроводницы, что-то весело кричал Хамраеву и Кожамкулову.
Гервасий Васильевич и Волков стояли внизу, у первой ступеньки трапа.
– Я тебе там все написал, – говорил Гервасий Васильевич. – Постарайся сразу попасть к Харлампиеву или Бродскому. Это прекрасные травматологи... Ты записал телефон Бродского?
– Записал...
– А к Харлампиеву прямо в клинику... Сядешь на метро, доедешь до «Калужской», или как там она сейчас называется, пройдешь прямо и повернешь направо... Тебе любой покажет.
– Не нужно все это, Гервасий Васильевич... – глухо проговорил Волков, пряча лицо от ветра. – Я вернусь. Я обязательно вернусь...
– Хорошо, хорошо... – торопливо перебил его Гервасий Васильевич. – И сам шевели пальцами почаще... Начинай потихоньку разрабатывать кисть. Достань кусок резиновой губки и сжимай ее...
– Я вернусь, – упрямо повторил Волков. Он обнял Гервасия Васильевича одной рукой и прижался лицом к его щеке. – Я, может быть, не один вернусь...
И тогда Гервасий Васильевич подумал о том, что он слишком стар для того, чтобы так долго себя сдерживать, – подбородок у него затрясся, и он почувствовал себя точно так же, как и много лет тому назад, когда на перроне Казанского вокзала провожал своего сына в Среднюю Азию.
– Ты мне только пиши! – прошептал Гервасий Васильевич. – Только пиши...
Он, кажется, даже сказал то же самое. И в этом не было ничего удивительного...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25