Только что в городе люди, на море взглянувши, заметят
Быстро бегущий корабль, преврати его в камень близ суши,
Вид корабля сохранив, чтоб в большое пришли изумленье
Граждане. Города ж им горой окружать бы не нужно".
Это когда услыхал Посейдон, сотрясающий землю,
В Схерию, где обитал феакийский народ, устремился.
Там он ждал. Подходил уже близко корабль мореходный,
Быстро плывя. Подошел к нему близко Земли Колебатель,
Сделал скалою его и в дно ее втиснул морское,
Крепко ударив ладонью. И после того удалился.
Между собою в большом удивленьи вели разговоры
Славные дети морей, длинновеслые мужи феаки.
Так не один говорил, взглянув на сидевшего рядом:
"Боги! Да кто ж там корабль быстролетный, бегущий в отчизну,
Вдруг удержал среди моря, когда уже весь был он виден?"
Так не один говорил. И не знали, как все случилось.
С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:
"Горе нам! Нынче сбывается все, что отец мой когда-то
Мне предсказал! Говорил он: сердит на феаков жестоко
Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
Будет день, утверждал он, когда феакийский корабль наш
При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
Бог разобьет и высокой горою наш город окружит.
Так говорил мне старик. И теперь все сбывается это.
Вот что: давайте исполнимте дружно все то, что скажу я:
Если отныне какой-нибудь смертный в наш город приедет,
Больше не будем его домой отправлять. Посейдону ж
В жертву двенадцать отборных быков принесем, и, быть может,
Сжалится он, не окружит нам города длинной горою".
Так говорил он. И в страхе быков они стали готовить.
Так земных сотрясателю недр, Посейдону-владыке,
Жарко молились вожди и советчики славных феаков,
Стоя вокруг алтаря. Одиссей пробудился лежащим
В крае отцовском своем. Совершенно его не узнал он,
Ибо давно уж там не был. Притом же окрестность покрыла
Мглою туманной Паллада Афина, чтоб не был и сам он
Узнан никем, чтоб успела ему все сказать по порядку,
Чтоб не узнали его ни жена, ни друзья, ни из граждан
Кто-либо прежде, чем он женихам не отмстит за бесстыдство.
Вот потому и другим показалося все Одиссею, –
Все: и тропинки в горах и глади спокойных заливов,
Темные главы деревьев густых и высокие скалы.
Быстро вскочил он, стоял и глядел на родимую землю.
После того зарыдал, руками по бедрам ударил
И обратился к себе, неудержным охваченный страхом:
"Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
Все сокровища эти – куда отнести их? Куда тут
Сам я попал? Отчего не остался я там, у феаков!
Я б как молящий прибегнуть к кому-нибудь мог и из прочих
Мощных царей, кто б меня полюбил и в отчизну отправил.
Тут же – не знаю, куда это спрятать? А если на месте
Все здесь оставлю, боюсь, чтоб не стало добычей другого.
Горе! Как вижу, не так справедливы, не так уж разумны
Были со мною вожди и советчики славных феаков!
В землю другую меня отвезли! Обещались на остров
Издали видный Итаку отвезть, и нарушили слово.
Да покарает их Зевс, покровитель молящих, который
Зорко следит за людьми и всем погрешившим отмщает!
Дай-ка, однако, взгляну на богатства свои, подсчитаю, –
Не увезли ли чего в своем корабле они полом?"
Так он сказал и считать тазы и треножники начал,
Золото в тонких издельях, прекрасные тканые платья.
В целости все оказалось. В жестокой тоске по отчизне
Стал он бродить по песку близ немолчно шумящего моря,
Скорбью безмерной крушась. Подошла к нему близко Афина,
Юноши образ приняв, овечье пасущего стадо,
Нежного видом, какими бывают властителей дети.
Плащ двойной на плечах ее был превосходной работы;
Было копье у нее, в сандальях блестящие ноги.
Радость при виде ее взяла Одиссея, Навстречу
Деве пошел он и громко слова окрыленные молвил:
"В местности этой, о друг, с тобой повстречался я с первым.
Здравствуй! Прошу я тебя, не прими меня с сердцем недобрым,
Но сбереги мне вот это, спаси и меня. Я как богу
Жарко молюся тебе и к коленям твоим припадаю.
Также и вот что скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:
Что за земля? Что за край? Что за люди его населяют?
Остров ли это какой-нибудь, издали видный, иль в море
Мысом далеко врезается здесь материк плодородный?"
Так отвечала ему совоокая дева Афина:
"Глуп же ты, странник, иль очень пришел к нам сюда издалека,
Если расспрашивать вздумал об этой земле. Не совсем уж
Так неизвестна она. Ее очень многие знают
Как среди тех, кто лицом к заре обитает и к солнцу,
Так и средь тех, кто живет назади, к туманам и мраку.
Сильно скалиста она, в повозке на ней не проедешь,
Но не совсем уж бедна, хоть пространством не очень обширна.
Вволю хлеба на ней, и вволю вина там родится,
Ибо дожди выпадают нередко и росы обильны.
Пастбищ много прекрасных для коз и коров. И леса есть
Всякого рода. И много на ней водопадов богатых.
Имя Итаки, о странник, достигло наверно и Трои, –
А ведь она от ахейской земли, как я слышал, не близко".
Так сказала. И в радость пришел Одиссей многостойкий.
Рад он был, что отчизна пред ним, как ему сообщила
Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина.
Громко к ней со словами крылатыми он обратился,
Правды, однакоже, ей не сказал, удержал в себе слово –
Хитрости много всегда таилось в груди Одиссея:
"Слышал я об Итаке уж в Крите пространном, далеко
За морем. Нынче ж и сам я пределов Итаки достигнул,
Эти богатства забравши. Оставивши столько же детям,
Я убежал, умертвив быстроногого там Орсилоха,
Идоменеева сына, на Крите широкопространном
Всех трудящихся тяжко людей побеждавшего в беге, –
Из-за того, что отнять у меня все богатства хотел он,
В Трое добытые, ради которых так много страдал я
В битвах жестоких с мужами, в волнах разъяренного моря;
Из-за того, что отцу я его не хотел подчиниться,
В Трое служа у него, а отряд свой отдельный составил.
Медью его я убил, когда возвращался он с поля,
Возле дороги устроив с товарищем верным засаду.
Ночь непроглядная небо тогда покрывала, никто нас
Видеть не мог из людей, и тайно свершилось убийство.
Все же, как только его я убил заостренною медью,
К славным тотчас финикийцам бежал на корабль я и с просьбой
К ним обратился, добычу богатую в дар предложивши.
Я попросил, на корабль меня взявши, отвезть или в Пилос,
Или в Элиду, божественный край многославных эпейцев;
Сила ветра, однако, от этих краев их отбила –
Против желания их: они обмануть не хотели.
Сбившись с дороги, сюда мы приехали позднею ночью.
В бухту с трудом мы на веслах корабль свой ввели, и, хоть были
Голодны все, но никто об ужине даже не вспомнил.
Так, сойдя с корабля, близ него на песок и легли мы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97