позвольте, я покажу вам дорогу. - И, взяв со стола свечу, мистер Эсмонд, пятясь перед принцем в полном согласии с этикетом, перешел в комнату капеллана, через которую мы недавно проникли в замок. - Фрэнк, кресло его величеству, - сказал Эсмонд своему спутнику, который был удивлен и озадачен всей этой сценой, пожалуй, не меньше, чем главное действующее лицо. Полковник между тем подошел к стенному тайнику над камином, открыл его и вынул бумаги, столько лет пролежавшие там.
- Не угодно ли вашему величеству взглянуть, - сказал он, - вот патент на титул маркиза, присланный вашим августейшим отцом из Сен-Жермена виконту Каслвуду, моему отцу; вот брачное свидетельство моей матери, а также свидетельство о моем рождении и крещении; я был крещен по обряду той религии, превосходство которой ваш святой родитель так блистательно доказал примером всей своей жизни. Вот доказательства моих прав, дорогой Фрэнк, и вот что я делаю с ними: в огонь брачное свидетельство, в огонь рождение и крещение, в огонь титул маркиза и собственноручный королевский рескрипт, которым ваш предшественник соизволил почтить нашу фамилию! - И с этими словами Эсмонд одну за другой бросил бумаги в камин. - А теперь, сэр, позвольте напомнить вам, - продолжал он, - что наш род пришел в упадок из-за своей преданности вашему; что дед мой разорился, проливая свою кровь, и не пощадил жизни родного сына ради дела Стюартов; что за это же дело погиб дед нынешнего лорда Каслвуда (теперь уж ты законный и настоящий лорд, милый Фрэнк); что бедная моя тетка, вторая жена моего отца, сперва пожертвовав своей честью вашему распутному и вероломному семейству, отдала потом все состояние королю, в обмен же получила высокий титул, от которого осталась теперь кучка пепла и вот этот ярд бесценной голубой ленты. Вот она, я бросаю ее на землю и топчу ногами; вот моя шпага, я ломаю ее и отрекаюсь от вас, а если бы вам удалось свершить то злое дело, которое вы замышляли, клянусь небом, я пронзил бы ею ваше сердце, я не простил бы вас, как отец ваш не простил Монмаута. Фрэнк последует моему примеру, не правда ли, Фрэнк?
Фрэнк все это время растерянно созерцал бумаги, пылавшие в камине; услышав последние слова Эсмонда, он обнажил шпагу и переломил ее, не поднимая головы.
- Куда мой кузен, туда и я, - сказал он, пожав руку Эсмонду. - Маркиз он или нет, я от него никогда не отступлюсь, черт меня побери! (Прошу прощения вашего величества!) И значит... значит, я теперь стою за курфюрста Ганноверского. Вы сами во всем виноваты, ваше величество. Королева, должно быть, уже умерла. И не увяжись вы за Трикс сюда, в Каслвуд, вы сегодня уже были бы королем.
- Итак, я лишился короны, - заговорил молодой принц по-французски, порывисто и торопливо, как всегда, - потерял прелестнейшую женщину в мире, утратил верность двух таких преданных сердец - скажите, милорды, можно ли пасть ниже? Маркиз, если я встану на колени перед вами, простите ли вы меня? Нет, этого я не могу сделать, но я могу предложить вам иное удовлетворение, какое подобает джентльменам. Надеюсь, вы не откажетесь скрестить со мною шпагу: ваша сломана, правда, но вон там есть две другие. - И принц с мальчишеской стремительностью бросился к тайнику в стене, достал обе шпаги и протянул их Эсмонду: - А! так вы согласны! Merci, monsieur, merci!
Тронутый до чрезвычайности подобным знаком великодушия и раскаяния в причиненном зле, полковник Эсмонд поклонился так низко, что едва не коснулся августейшей руки, оказавшей ему такую честь, и затем молча встал в позицию. Клинки скрестились, но тотчас же Каслвуд обломком своей шпаги оттолкнул шпагу Эсмонда в сторону; и полковник, отступя на шаг, опустил оружие острием вниз и, снова отвесив глубокий поклон, объявил, что признает себя вполне удовлетворенным.
- Eh bien, vicomte! - сказал молодой принц, который во многом еще был мальчиком, и притом мальчиком-французом. - Il ne nous reste qu'une chose a faire! Нам осталось сделать только одно! (франц.). - Он положил свою шпагу на стол и прижал обе руки к груди. - Нам осталось сделать только одно, повторил он, - вы не догадываетесь, что именно? Embrassons nous! Обнимемся! (франц.). - И он широко раскрыл объятия.
Беседа их только что пришла к концу, как дверь отворилась и на пороге показалась Беатриса. Что привело ее сюда? Она вздрогнула и сильно побледнела, увидя брата и кузена, обнаженные шпаги, сломанные клинки и обрывки бумаг, еще тлевшие в камине.
- Прелестнейшая Беатриса, - сказал принц, покраснев, что ему было очень к лицу, - эти джентльмены пожаловали сюда из Лондона с известием о том, что моя сестра при смерти и что ее преемнику крайне необходимо быть на месте. Простите мне мою вчерашнюю эскападу. Я так долго сидел взаперти, что ухватился за случай прокатиться верхом, и не удивительно, если моя лошадь примчала меня к вам. Вы приняли меня со всем величием королевы, окруженной своим маленьким двором. Прошу вас засвидетельствовать мое почтение вашим фрейлинам. Я долго вздыхал под окном комнаты, где вы мирно почивали, но в конце концов и сам отправился на покой и лишь под утро был разбужен вашими родственниками. Но это было приятное пробуждение, джентльмены, ибо каждый принц должен считать счастливым тот день в своей жизни, когда он узнал, хотя бы ценою собственного посрамления, столь благородное сердце, как сердце маркиза Эсмонда. Mademoiselle, не разрешите ли вы нам воспользоваться вашей каретой? Бедному маркизу, должно быть, смертельно хочется спать.
- Может быть, король позавтракает перед отъездом? - было все, что нашлась сказать Беатриса. Розы на щеках ее увяли; глаза горели, она как будто сразу постарела. Она подошла к Эсмонду и заглянула ему в лицо. - Я вас и прежде не любила, кузен, - прошипела она, - судите же сами, как вы мне милы теперь. - Если бы словами можно было разить насмерть, она убила бы Эсмонда, не задумываясь; об этом говорил ее взгляд.
Но ее злые слова даже не ранили мистера Эсмонда; сердце его окаменело. Он глядел на нее и удивлялся тому, что мог любить ее целых десять лет. Любви этой не было более; она пала замертво в тот миг, когда Фрэнк, вбежав в кенсингтонскую таверну, подал ему письмо, найденное в "Eikon Basilike".
Принц, покраснев еще сильнее, поклонился Беатрисе; она бросила на него долгий, пристальный взгляд и вышла из комнаты. Больше я ее никогда не видал.
Немедля была заложена карета, и мы тронулись в путь. Милорд ехал верхом; что же до Эсмонда, то усталость его была так велика, что не успел он сесть в карету, как тут же заснул и пробудился лишь поздно вечером, когда карета въезжала в Олтон.
У ворот гостиницы под вывескою "Колокола" мы едва не столкнулись с другою каретой, на козлах которой, рядом с кучером, сидел не кто иной, как старый Локвуд. Из окон выглянули милорд епископ и леди Каслвуд, которая, увидя нас, вскрикнула от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168