Он стал прорываться через валы могучего прилива, пока разум волшебника не вынес его обратно на берег его собственного “я”. Моргон хватал воздух ртом, словно разучился дышать, и услышал наконец голос чародея, удаляющийся во тьме.
– Для тебя нет слова, выводящего на свободу.
Моргон немного поспал, пытаясь восстановить силы. Ему снилась вода. Нестерпимая жажда заставила его проснуться; он чутьем нашел воду и снова попытался напиться. И снова выплюнул, не глотая, упав на колени и сотрясаясь в приступе кашля. После этого он снова погрузился в лихорадочный сон и снова видел во сне чистую воду, снова падал в нее, все глубже и глубже уходя в ее безмолвие и дыша ею. Он пробудился в страхе, когда ему приснилось, будто он стал тонуть. Чьи-то руки вытащили его из озера и оставили на берегу, изрыгающего горькую жидкость.
Голова его немного прояснилась. Он лежал тихо, глядя во мрак и мучительно размышляя о том, что если бы он позволил тьме наполнить свой разум, то, наверное, утонул бы в ней, как в воде. И Моргон позволил мраку медленно просочиться в свои мысли, хотя воспоминания о ночи длиной в год захлестнули его, и опять он заметался в ужасе, воспламеняя воздух. На миг Моргон увидел лицо Гистеслухлома. Затем рука волшебника хлопнула по его пламени, и оно разлетелось сверкающими во тьме осколками, точно стекло.
– Для каждой башни, – прошептал Моргон, – для каждой башни без дверей есть загадка, открывающая вход. Ты сам учил меня этому.
– Здесь один выход и одна загадка.
– Смерть. Ты не веришь этому. Иначе позволил бы мне утонуть. Если Высшему нет дела до моей жизни или смерти, что станешь делать ты?
– Ждать.
– Ждать. – Он беспокойно зашевелился, мысли его лихорадочно устремились на поиски ответа. – Меняющие Обличья ждали тысячи лет. Ты назвал их за миг до того, как они сковали тебя. Что ты увидел? Что могло быть достаточно сильно, чтобы одолеть Властелинов Земли? Некто, берущий силу и закон своего существования у всякой живой твари, у земли. У воды, огня, у ветра... Высший был изгнан с горы Эрленстар Меняющими Обличья. А затем пришел ты и обнаружил пустой престол, на который предания помещали Высшего. И ты сам стал Высшим, стал вести опасную игру и тем временем ждал кого-то, кого каменные дети знали только как Звездоносца. Ты следил за средоточиями знания и мощи, собирая волшебников в Лунголде и преподавая в Кэйтнарде. И однажды сын князя Хедского явился в Кэйтнард в пропахших навозом сапогах и с вопросом на физиономии. Но этого было недостаточно. Ты все еще ждал. И Меняющие Обличья тоже ждали. И ждут. Высшего. А я – наживка. Но он мог бы найти меня здесь давным-давно, если бы ему не было на меня наплевать.
– Он придет.
– Сомневаюсь. Он позволил тебе несколько сотен лет морочить Обитаемый Мир. Ему нет дела до благополучия людей или волшебников этого мира. Он позволил тебе лишить меня землеправления, за что мне следовало бы тебя убить. Ему наплевать на меня...
Моргон замолчал, не сводя глаз с непроницаемого лица тьмы.
– Что могло быть достаточно могущественным, чтобы разрушить города Властелинов Земли? – спросил он, вслушиваясь в тишину, которая собралась и застыла в каждой капле жидкого камня.
И тут ответ, словно огонек, вспыхнувший в золе, вылетел из глубин его “я”.
Он сел. Воздух внезапно показался ему разреженным и огненным – Моргону стало трудно дышать.
– Меняющие Обличья...
У него опять запершило в горле. Моргон поднял ладони к глазам, собирая мрак, чтобы заглянуть в него. Голоса шептали из его памяти, из камней вокруг: “Война еще не закончена, она просто затихла на время перегруппировки сил... Те, что из моря, – Эдолен, Сек... Они погубили нас, так что мы не могли больше жить на земле, мы не могли управлять ею...”
Голоса мертвых, голоса детей. Руки его тяжело упали на каменный пол, однако темнота по-прежнему подступала к глазам. Он увидел ребенка, отворачивающегося от листа, которого коснулся во сне, и в ожидании глядевшего через равнину.
“Они могли коснуться листа, горы, семени – и постичь его, стать им. Это то, что видела Рэдерле, та мощь в них, которую она любила. И все же они истребили друг друга и погребли детей в горе, где те и окаменели. Они знали все языки земли, все законы любых форм и движения. Что случилось с ними? Может быть, они набрели на нечто, у чего не было закона, а была лишь сила?”
– Что это было? – прошептал его голос откуда-то издали.
Запах воды преследовал Моргона, и он снова потянулся к ней, страдая от невыносимой жажды, однако руки его остановились, не смутив поверхности озера. Лицо Рэдерле, подобное прекрасному видению, посмотрело на него из тихой воды меж его рук. Ее длинные волосы развевались позади, точно солнечное пламя.
Моргон забыл о жажде. Он неподвижно стоял на коленях, глядя на нее, не ведая, на самом деле это она или он невольно сотворил ее образ – сотворил, тоскуя по ней. Затем ладонь его ударила по воде и разрушила прекрасное видение, послав дрожащие круги к дальним берегам озера.
Убийственная и неуправляемая ярость рывком подняла Моргона на ноги. Он хотел уничтожить Гистеслухлома голыми руками, но не мог даже увидеть. Неведомая сила снова и снова отбрасывала его назад. Едва ли он мог испытывать боль. На ум ему быстрее приходили образы, нежели слова. Он отвергал их, ища какой-то один, достаточно могущественный для того, чтобы вместить все его бешенство, и внезапно почувствовал, что его тело утрачивает очертания. Сознание его наполнил звук – глубокий, резкий, неистовый – голосов с отдаленнейших пределов Задворок Мира.
Голоса эти больше не были пустыми. Что-то пробегало через них дрожью, выплескивая в воздух потрескивающие огни. Моргон слышал чьи-то мысли, проникающие в его ум, но собственные его мысли при этом лишались языка – любого, кроме того, что звучал, точно колебания струн ненастроенной арфы. Он ощутил, как ярость его разрастается и заполняет все пустоты и впадины каменной темницы. Он швырял волшебника через всю пещеру, тряс, точно ветер сухой лист, низвергал на камни.
Затем до него дошло, какой образ он принял.
Моргон вернулся к своему прежнему обличью, и его неистовство внезапно иссякло. Он преклонил колени, дрожа и почти рыдая в изумлении и страхе. Моргон слышал, как чародей, ковыляя, отделяется от стены и прерывисто дышит, словно у него были сломаны ребра. Пока он двигался через пещеру, Моргон слышал повсюду вокруг себя голоса, говорившие на самых разных, самых сложных языках земли.
Он слышал шепот огня, дрожь листьев, волчий вой в глуши под луной на Задворках Мира, загадочный шелест сухих злаков. Затем где-то далеко раздался звук, подобный вздоху горы. Моргон почувствовал, что под ним слегка сместился камень. Хрипло прокричала морская птица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Для тебя нет слова, выводящего на свободу.
Моргон немного поспал, пытаясь восстановить силы. Ему снилась вода. Нестерпимая жажда заставила его проснуться; он чутьем нашел воду и снова попытался напиться. И снова выплюнул, не глотая, упав на колени и сотрясаясь в приступе кашля. После этого он снова погрузился в лихорадочный сон и снова видел во сне чистую воду, снова падал в нее, все глубже и глубже уходя в ее безмолвие и дыша ею. Он пробудился в страхе, когда ему приснилось, будто он стал тонуть. Чьи-то руки вытащили его из озера и оставили на берегу, изрыгающего горькую жидкость.
Голова его немного прояснилась. Он лежал тихо, глядя во мрак и мучительно размышляя о том, что если бы он позволил тьме наполнить свой разум, то, наверное, утонул бы в ней, как в воде. И Моргон позволил мраку медленно просочиться в свои мысли, хотя воспоминания о ночи длиной в год захлестнули его, и опять он заметался в ужасе, воспламеняя воздух. На миг Моргон увидел лицо Гистеслухлома. Затем рука волшебника хлопнула по его пламени, и оно разлетелось сверкающими во тьме осколками, точно стекло.
– Для каждой башни, – прошептал Моргон, – для каждой башни без дверей есть загадка, открывающая вход. Ты сам учил меня этому.
– Здесь один выход и одна загадка.
– Смерть. Ты не веришь этому. Иначе позволил бы мне утонуть. Если Высшему нет дела до моей жизни или смерти, что станешь делать ты?
– Ждать.
– Ждать. – Он беспокойно зашевелился, мысли его лихорадочно устремились на поиски ответа. – Меняющие Обличья ждали тысячи лет. Ты назвал их за миг до того, как они сковали тебя. Что ты увидел? Что могло быть достаточно сильно, чтобы одолеть Властелинов Земли? Некто, берущий силу и закон своего существования у всякой живой твари, у земли. У воды, огня, у ветра... Высший был изгнан с горы Эрленстар Меняющими Обличья. А затем пришел ты и обнаружил пустой престол, на который предания помещали Высшего. И ты сам стал Высшим, стал вести опасную игру и тем временем ждал кого-то, кого каменные дети знали только как Звездоносца. Ты следил за средоточиями знания и мощи, собирая волшебников в Лунголде и преподавая в Кэйтнарде. И однажды сын князя Хедского явился в Кэйтнард в пропахших навозом сапогах и с вопросом на физиономии. Но этого было недостаточно. Ты все еще ждал. И Меняющие Обличья тоже ждали. И ждут. Высшего. А я – наживка. Но он мог бы найти меня здесь давным-давно, если бы ему не было на меня наплевать.
– Он придет.
– Сомневаюсь. Он позволил тебе несколько сотен лет морочить Обитаемый Мир. Ему нет дела до благополучия людей или волшебников этого мира. Он позволил тебе лишить меня землеправления, за что мне следовало бы тебя убить. Ему наплевать на меня...
Моргон замолчал, не сводя глаз с непроницаемого лица тьмы.
– Что могло быть достаточно могущественным, чтобы разрушить города Властелинов Земли? – спросил он, вслушиваясь в тишину, которая собралась и застыла в каждой капле жидкого камня.
И тут ответ, словно огонек, вспыхнувший в золе, вылетел из глубин его “я”.
Он сел. Воздух внезапно показался ему разреженным и огненным – Моргону стало трудно дышать.
– Меняющие Обличья...
У него опять запершило в горле. Моргон поднял ладони к глазам, собирая мрак, чтобы заглянуть в него. Голоса шептали из его памяти, из камней вокруг: “Война еще не закончена, она просто затихла на время перегруппировки сил... Те, что из моря, – Эдолен, Сек... Они погубили нас, так что мы не могли больше жить на земле, мы не могли управлять ею...”
Голоса мертвых, голоса детей. Руки его тяжело упали на каменный пол, однако темнота по-прежнему подступала к глазам. Он увидел ребенка, отворачивающегося от листа, которого коснулся во сне, и в ожидании глядевшего через равнину.
“Они могли коснуться листа, горы, семени – и постичь его, стать им. Это то, что видела Рэдерле, та мощь в них, которую она любила. И все же они истребили друг друга и погребли детей в горе, где те и окаменели. Они знали все языки земли, все законы любых форм и движения. Что случилось с ними? Может быть, они набрели на нечто, у чего не было закона, а была лишь сила?”
– Что это было? – прошептал его голос откуда-то издали.
Запах воды преследовал Моргона, и он снова потянулся к ней, страдая от невыносимой жажды, однако руки его остановились, не смутив поверхности озера. Лицо Рэдерле, подобное прекрасному видению, посмотрело на него из тихой воды меж его рук. Ее длинные волосы развевались позади, точно солнечное пламя.
Моргон забыл о жажде. Он неподвижно стоял на коленях, глядя на нее, не ведая, на самом деле это она или он невольно сотворил ее образ – сотворил, тоскуя по ней. Затем ладонь его ударила по воде и разрушила прекрасное видение, послав дрожащие круги к дальним берегам озера.
Убийственная и неуправляемая ярость рывком подняла Моргона на ноги. Он хотел уничтожить Гистеслухлома голыми руками, но не мог даже увидеть. Неведомая сила снова и снова отбрасывала его назад. Едва ли он мог испытывать боль. На ум ему быстрее приходили образы, нежели слова. Он отвергал их, ища какой-то один, достаточно могущественный для того, чтобы вместить все его бешенство, и внезапно почувствовал, что его тело утрачивает очертания. Сознание его наполнил звук – глубокий, резкий, неистовый – голосов с отдаленнейших пределов Задворок Мира.
Голоса эти больше не были пустыми. Что-то пробегало через них дрожью, выплескивая в воздух потрескивающие огни. Моргон слышал чьи-то мысли, проникающие в его ум, но собственные его мысли при этом лишались языка – любого, кроме того, что звучал, точно колебания струн ненастроенной арфы. Он ощутил, как ярость его разрастается и заполняет все пустоты и впадины каменной темницы. Он швырял волшебника через всю пещеру, тряс, точно ветер сухой лист, низвергал на камни.
Затем до него дошло, какой образ он принял.
Моргон вернулся к своему прежнему обличью, и его неистовство внезапно иссякло. Он преклонил колени, дрожа и почти рыдая в изумлении и страхе. Моргон слышал, как чародей, ковыляя, отделяется от стены и прерывисто дышит, словно у него были сломаны ребра. Пока он двигался через пещеру, Моргон слышал повсюду вокруг себя голоса, говорившие на самых разных, самых сложных языках земли.
Он слышал шепот огня, дрожь листьев, волчий вой в глуши под луной на Задворках Мира, загадочный шелест сухих злаков. Затем где-то далеко раздался звук, подобный вздоху горы. Моргон почувствовал, что под ним слегка сместился камень. Хрипло прокричала морская птица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71