Летчиков увели к себе полярники, в сельсовет понесли мешок с почтой. Айвангу поковылял туда.
– Поищите для меня письмо, – попросил он.
– Да нету ничего, – сообщили ему, перебрав по одному все конверты. – Хочешь, сам посмотри.
Айвангу внимательно перебрал всю почту и ничего не нашел для себя.
– Айвангу, тебя летчики ищут! – услышал он голос сына.
– Зачем я им понадобился? – глухо спросил Айвангу.
– Вы товарищ Айвангу? – обратился к нему вошедший за Алешей высокий светловолосый парень в кожаной куртке. – Готовьтесь. Приказано вас взять на борт и доставить в Кытрын, к доктору Моховцеву.
От неожиданности Айвангу даже в лице изменился. Летчик понял его волнение по-своему и спросил:
– Боитесь на самолете лететь? Не страшнее, чем на трамвае.
– Я и на трамвае никогда не ездил, – уже с радостной улыбкой ответил Айвангу.
Айвангу провожал весь Тэпкэн. Он был не только первым человеком, который так далеко уезжал из родного селения, но и первым, поднявшимся в небо.
11
Земля с высоты просматривалась очень далеко, виднелись реки, ручьи, озера, дальние горы. Самолет сделал крутой вираж, и под крылом показался Тэпкэн – древнее поселение морских охотников. С BblC0TbI оно производило довольно жалкое впечатление. По сравнению с огромным простором, открывшимся вокруг, Тэпкэн выглядел беззащитным и заброшенным.
Один из летчиков прокричал:
– Красиво!
Айвангу молча кивнул.
– Не страшно?
Айвангу снова помотал головой. Только в эту минуту он удивился, что ему совсем не страшно. Он мог сколько угодно смотреть на землю; голова не кружилась, и не было ощущения той сладкой взволнованности, когда летишь высоко над землей.
Самолет как будто разостлал перед Айвангу землю, по которой он ездил на собаках, ходил на вельботе. Под крылом проносились знакомые мысы, лагуны, холмы, горы и перевалы. Слева блестел океан – огромный, какой-то выпуклый, сливающийся вдали с небом, – по нему льдинами плавали облака.
Потом земля качнулась, и у Айвангу замерло сердце. Залив Кытрын мчался навстречу самолету, и только тогда, когда почувствовал удар поплавков летающей лодки о воду, Айвангу сообразил, что самолет просто снижался.
Айвангу встретил доктор Моховцев. Он повел его в больницу и поместил в палату выздоравливающих.
– Побудешь здесь до прихода парохода. Нужно сделать анализы… Не бойся, мы тебя не будем считать больным. Можешь ходить по поселку.
Айвангу не замедлил воспользоваться разрешением доктора. В первую очередь он посетил типографию. За наборной кассой вместо Алима стоял другой человек. Редактор был тот же, такой же рыжий и пьяный. Он взглянул мутными глазами на Айвангу и пробормотал:
– Еще один фронтовик…
– Где Алим? – спросил у него Айвангу.
– Заболел Алим. В больнице он.
Айвангу поспешил обратно.
– Что так быстро? – удивился доктор Моховцев.
– Мой друг Алим – наборщик, оказывается, тут лежит.
– В первой палате. Переоденься в больничное и можешь навестить друга.
Алим лежал у окна. На белой подушке резко выделялось его длинное, худое, будто покрытое типографской краской, лицо. Большие глаза блестели, как у нерпы.
– О, Айвангу! – тихим возгласом встретил он друга.
– Это я пришел. – Айвангу поздоровался и присел на стул, стоящий у кровати.
– А я заболел, – как новость сообщил Алим. – Легкие мои пропитались свинцовой пылью от шрифта. Я кашляю, а слюна у меня черная, не такая, как у других больных.
Алим говорил с улыбкой, словно гордился тем, что его болезнь не такая, как у всех.
– Поправишься, – бодрым фальшивым голосом утешил Айвангу. – Все поправляются. Уверен – повезет тебе.
Алим часто кашлял и наклонялся с кровати, чтобы сплюнуть черную мокроту.
– Алим умрет? – спросил напрямик доктора Айвангу.
– Ему очень плохо, – задумчиво сказал Моховцев. – Он примерно в таком же положении, в каком был Конников. Ты помнишь его?
Айвангу молча кивнул головой: Конников умер…
– Неужели ничего нельзя предпринять? Почему делают искусственные ноги, а легкие заменить не могут? Они человеку нужнее. Без ног еще можно жить.
Моховцев сидел на белом стуле, в халате, большой, тяжелый, вдоль его туловища свешивался пустой рукав.
– Война, – медленно произнес он. – Может быть, за это время врачи научились бы лечить туберкулез, а вот пришлось заняться руками и ногами… Алиму не повезло…
Пришел пароход «Анадырь», и Айвангу распрощался с Алимом. На Айвангу были офицерская шинель, подаренная доктором, гимнастерка и галифе; на голове вместо малахая – пилотка.
– Ты как настоящий фронтовик, – невесело пошутил Алим.
На пароходе к Айвангу отнеслись бережно и ласково, полагая, что ноги он потерял на фронте.
Кок помог Айвангу подшить шинель так, чтобы она не волочилась по палубе. Капитан поместил его в соседней со своей каюте и часто заходил осведомиться, как он себя чувствует. Айвангу был растроган.
На рейд Владивостока прибыли рано утром. После того как выполнили все формальности, вошли в гавань и пришвартовались к стенке, рядом с огромными портальными кранами. Русские пассажиры, приехавшие с севера, устремились к широкому трапу. Ласковыми повлажневшими глазами они смотрели на покрытые зеленью сопки, на одетые листвой деревья.
– Как тепло! – радовались они.
Действительно, было очень тепло, а в шинели прямо-таки жарко. Айвангу взвалил на плечи немудреный дорожный мешок, тоже подаренный доктором Моховцевым, и вышел из ворот порта. В руках у него была бумажка с адресом главного военно-морского госпиталя.
На площади, куда выходили фасады морского и железнодорожного вокзалов, стояли женщины и продавали воду.
– Солдатик, водички?
– Сколько стоит? – осведомился Айвангу, зная, что здесь все, даже вода, продается.
Попив подслащенной сахарином воды, Айвангу медленно двинулся по тротуару, огибавшему площадь. Подкатил трамвай, но Айвангу не сел – лучше пройтись пешком: так все интересно и необычно.
Айвангу скоро вспотел, гимнастерка прилипла к телу. Он остановился, стянул с головы пилотку и вытер лицо. Людской поток растекался мимо него, и, странное дело, почти никто не обращал внимания на безногого.
Нет, вот один остановился, пошарил у себя в кармане и что-то кинул в пилотку Айвангу. Трешка! Ему бросили три рубля. Какая-то старушка замедлила шаг, проделала над Айвангу странные движения рукой, и на жарком солнце блеснула монета.
Что это такое?! А старушка даже сделала над ним русские шаманские движения! Айвангу испугался. Он поспешил из оживленного перекрестка, держа пилотку в руках. Куда денешь деньги? Люди, которые кинули ему милостыню, смешались с многоликой толпой.
Впереди мелькнула фигура милиционера. Айвангу кинулся к нему.
– Где госпиталь?
– Какой госпиталь?
Айвангу показал бумажку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Поищите для меня письмо, – попросил он.
– Да нету ничего, – сообщили ему, перебрав по одному все конверты. – Хочешь, сам посмотри.
Айвангу внимательно перебрал всю почту и ничего не нашел для себя.
– Айвангу, тебя летчики ищут! – услышал он голос сына.
– Зачем я им понадобился? – глухо спросил Айвангу.
– Вы товарищ Айвангу? – обратился к нему вошедший за Алешей высокий светловолосый парень в кожаной куртке. – Готовьтесь. Приказано вас взять на борт и доставить в Кытрын, к доктору Моховцеву.
От неожиданности Айвангу даже в лице изменился. Летчик понял его волнение по-своему и спросил:
– Боитесь на самолете лететь? Не страшнее, чем на трамвае.
– Я и на трамвае никогда не ездил, – уже с радостной улыбкой ответил Айвангу.
Айвангу провожал весь Тэпкэн. Он был не только первым человеком, который так далеко уезжал из родного селения, но и первым, поднявшимся в небо.
11
Земля с высоты просматривалась очень далеко, виднелись реки, ручьи, озера, дальние горы. Самолет сделал крутой вираж, и под крылом показался Тэпкэн – древнее поселение морских охотников. С BblC0TbI оно производило довольно жалкое впечатление. По сравнению с огромным простором, открывшимся вокруг, Тэпкэн выглядел беззащитным и заброшенным.
Один из летчиков прокричал:
– Красиво!
Айвангу молча кивнул.
– Не страшно?
Айвангу снова помотал головой. Только в эту минуту он удивился, что ему совсем не страшно. Он мог сколько угодно смотреть на землю; голова не кружилась, и не было ощущения той сладкой взволнованности, когда летишь высоко над землей.
Самолет как будто разостлал перед Айвангу землю, по которой он ездил на собаках, ходил на вельботе. Под крылом проносились знакомые мысы, лагуны, холмы, горы и перевалы. Слева блестел океан – огромный, какой-то выпуклый, сливающийся вдали с небом, – по нему льдинами плавали облака.
Потом земля качнулась, и у Айвангу замерло сердце. Залив Кытрын мчался навстречу самолету, и только тогда, когда почувствовал удар поплавков летающей лодки о воду, Айвангу сообразил, что самолет просто снижался.
Айвангу встретил доктор Моховцев. Он повел его в больницу и поместил в палату выздоравливающих.
– Побудешь здесь до прихода парохода. Нужно сделать анализы… Не бойся, мы тебя не будем считать больным. Можешь ходить по поселку.
Айвангу не замедлил воспользоваться разрешением доктора. В первую очередь он посетил типографию. За наборной кассой вместо Алима стоял другой человек. Редактор был тот же, такой же рыжий и пьяный. Он взглянул мутными глазами на Айвангу и пробормотал:
– Еще один фронтовик…
– Где Алим? – спросил у него Айвангу.
– Заболел Алим. В больнице он.
Айвангу поспешил обратно.
– Что так быстро? – удивился доктор Моховцев.
– Мой друг Алим – наборщик, оказывается, тут лежит.
– В первой палате. Переоденься в больничное и можешь навестить друга.
Алим лежал у окна. На белой подушке резко выделялось его длинное, худое, будто покрытое типографской краской, лицо. Большие глаза блестели, как у нерпы.
– О, Айвангу! – тихим возгласом встретил он друга.
– Это я пришел. – Айвангу поздоровался и присел на стул, стоящий у кровати.
– А я заболел, – как новость сообщил Алим. – Легкие мои пропитались свинцовой пылью от шрифта. Я кашляю, а слюна у меня черная, не такая, как у других больных.
Алим говорил с улыбкой, словно гордился тем, что его болезнь не такая, как у всех.
– Поправишься, – бодрым фальшивым голосом утешил Айвангу. – Все поправляются. Уверен – повезет тебе.
Алим часто кашлял и наклонялся с кровати, чтобы сплюнуть черную мокроту.
– Алим умрет? – спросил напрямик доктора Айвангу.
– Ему очень плохо, – задумчиво сказал Моховцев. – Он примерно в таком же положении, в каком был Конников. Ты помнишь его?
Айвангу молча кивнул головой: Конников умер…
– Неужели ничего нельзя предпринять? Почему делают искусственные ноги, а легкие заменить не могут? Они человеку нужнее. Без ног еще можно жить.
Моховцев сидел на белом стуле, в халате, большой, тяжелый, вдоль его туловища свешивался пустой рукав.
– Война, – медленно произнес он. – Может быть, за это время врачи научились бы лечить туберкулез, а вот пришлось заняться руками и ногами… Алиму не повезло…
Пришел пароход «Анадырь», и Айвангу распрощался с Алимом. На Айвангу были офицерская шинель, подаренная доктором, гимнастерка и галифе; на голове вместо малахая – пилотка.
– Ты как настоящий фронтовик, – невесело пошутил Алим.
На пароходе к Айвангу отнеслись бережно и ласково, полагая, что ноги он потерял на фронте.
Кок помог Айвангу подшить шинель так, чтобы она не волочилась по палубе. Капитан поместил его в соседней со своей каюте и часто заходил осведомиться, как он себя чувствует. Айвангу был растроган.
На рейд Владивостока прибыли рано утром. После того как выполнили все формальности, вошли в гавань и пришвартовались к стенке, рядом с огромными портальными кранами. Русские пассажиры, приехавшие с севера, устремились к широкому трапу. Ласковыми повлажневшими глазами они смотрели на покрытые зеленью сопки, на одетые листвой деревья.
– Как тепло! – радовались они.
Действительно, было очень тепло, а в шинели прямо-таки жарко. Айвангу взвалил на плечи немудреный дорожный мешок, тоже подаренный доктором Моховцевым, и вышел из ворот порта. В руках у него была бумажка с адресом главного военно-морского госпиталя.
На площади, куда выходили фасады морского и железнодорожного вокзалов, стояли женщины и продавали воду.
– Солдатик, водички?
– Сколько стоит? – осведомился Айвангу, зная, что здесь все, даже вода, продается.
Попив подслащенной сахарином воды, Айвангу медленно двинулся по тротуару, огибавшему площадь. Подкатил трамвай, но Айвангу не сел – лучше пройтись пешком: так все интересно и необычно.
Айвангу скоро вспотел, гимнастерка прилипла к телу. Он остановился, стянул с головы пилотку и вытер лицо. Людской поток растекался мимо него, и, странное дело, почти никто не обращал внимания на безногого.
Нет, вот один остановился, пошарил у себя в кармане и что-то кинул в пилотку Айвангу. Трешка! Ему бросили три рубля. Какая-то старушка замедлила шаг, проделала над Айвангу странные движения рукой, и на жарком солнце блеснула монета.
Что это такое?! А старушка даже сделала над ним русские шаманские движения! Айвангу испугался. Он поспешил из оживленного перекрестка, держа пилотку в руках. Куда денешь деньги? Люди, которые кинули ему милостыню, смешались с многоликой толпой.
Впереди мелькнула фигура милиционера. Айвангу кинулся к нему.
– Где госпиталь?
– Какой госпиталь?
Айвангу показал бумажку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75