Он был сложен из тех особым образом изготовленных красноватых кирпичей, что и добрая половина Лондона. Правда, каждый квадратный дюйм поверхности стен участка ныне покрывал многолетний слой копоти, и они напоминали цветом антрацит. Большая синяя лампа, висящая снаружи над входом, не оживляла картину. Зрелище было тоскливым – более того, печальным.
Уилл вошел. Интерьер полицейского участка оказался столь же мрачным, но на этот раз с претензией на строгость: стены, обитые дубовыми панелями, давно устаревшие газовые светильники, убогий стол, преграждавший путь к столь же убогим дверям кабинетов, и за ним еще более убогий стул, на котором спал полисмен. На обшарпанной столешнице скорбно поблескивал латунный настольный звонок.
Уилл нажал кнопку этого скорбно поблескивающего звонка.
И спящий полицейский проснулся.
– Попался! – заорал бывший спящий полицейский. – Ах ты проныра! Руки вверх! Сопротивление бесполезно!
– Добрый день, – ответил Уилл.
– О… – взгляд полицейского слегка сфокусировался. – Добрый день, сэр.
Он оторвал зад от своего жалкого сиденья. И Уилл изумленно уставился на него.
– Я вас знаю, – сказал он. – Я вас откуда-то знаю.
– Констебль Тэнпоул Тюдор, – представился полицейский. – У меня очень хорошая память на лица. Но вас я почему-то не знаю.
– Старлинг, – представился Уилл. – Лорд Уильям Старлинг, сын покойного сэра Эрнеста Старлинга, капитана, героя Британской империи. Я помощник мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит.
– Никогда о таком не слышал, – признался констебль Тенпоул Тюдор.
– Ваше руководство слышало. Оно передало ему эту подборку материалов, с которыми я теперь работаю.
Уилл положил конверт на обшарпанную столешницу. Констебль извлек бумаги и проглядел их.
– Потрошитель, – пробормотал он и внезапно расхохотался.
– Почему вы смеетесь? – спросил Уилл. – Здесь нет ничего смешного.
– Есть, – ответил констебль. – Потому что мы уже поймали преступника. Часа не прошло. Он до сих пор сидит у нас камере. Вот почему я и смеюсь.
– Вы поймали Джека-Потрошителя?!
– Ну да. Пришлось попотеть. С ним едва справились четверо полицейских.
– И он у вас в камере? Здесь? Сейчас?
– А где ему еще быть? Его как раз допрашивает старший инспектор Сэмюэл Мэгготт.
– Сэмюэл Мэгготт? – невольно вырвалось у Уилла. – ДКН?
– Декан? – переспросил констебль. – Нет, деканы к нам не заглядывают. Впрочем… а это мысль! Передать тело учебному заведению… Только подумайте: Потрошителя будут потрошить в анатомическом театре, на глазах у студентов. Но до этого надо еще дожить. Пока что он не выказал желания признаваться в своих злодеяниях.
– Но вы уверены, что задержали именно того человека, которого нужно? Откуда у вас такая уверенность?
– Он был весь в крови. И нес какой-то бред. Я имею в виду, когда мы его взяли. Вы бы слышали, что он кричал: «Я это сделал! Мне пришлось. Я исполнял волю божью». Можете себе представить? Он исполнял волю божью. И как у него только язык повернулся!
– Эта выдумка выдержит испытание временем, – заметил Уилл. – Я могу его видеть?
– Видеть? А зачем вам его видеть?
– Потому что мне поручено вести его дело. Взгляните, в конверте письмо. Там написано, что расследование поручено мистеру Холмсу. А он передал дело мне.
– Тот тому, а этот этому… – проворчал полицейский. – Если вы действуете официально, то должны знать: так дела не делаются.
– Именно так они и делаются.
– Да неужели? – спросил констебль. – Ну… мне никто не говорил. Все приказы, что я получаю, приходят сверху.
Уилл помедлил.
– Ладно, – произнес констебль. – Полагаю, что вы абсолютно правы.
– Я могу видеть подозреваемого?
– Вы имеете в виду «убийцу».
– Хорошо, «убийцу».
– Ну… – констебль Тенпоул Тюдор многозначительно потер большой палец об указательный. – Не знаю. Впускать кого-то с улицы… Наверно, это не в моей компетенции. Прямо не знаю.
Уилл полез в карман и достал золотую гинею.
– Может быть, посмотрите на это? – предложил он.
– Я вижу, – ответил полицейский.
– Тогда проводите меня к камере убийцы. И возможно, я вам это еще раз покажу.
– Сюда, сэр.
Констебль недовольно шлепнул по своему жалкому столу и повел Уилла вниз к камерам.
Коридор-ведущий-к-камерам оказался как раз таким, каким мог бы его представить Уилл – если бы решил что-то себе представить. Темные, мрачные, сырые каменные стены, с которых капает влага; лязг стальных дверей в отдалении, омерзительная вонь и скользкие ступени.
– Как вам оформление? – спросил констебль. – Мы его как раз обновили. Радио нам провели. Мистер Лоренс Ллуэллин-Моррис постарался.
– Очень… хм-м… впечатляет, – отозвался Уилл, стараясь не наступить на какую-то дрянь, которая валялась на ступеньке.
– На мой вкус, слишком современно, – заметил его провожатый. – Я, знаете ли, сторонник старых традиционных решений. Не могу привыкнуть к этим новомодным штучкам. Раньше тут было все в алюминии, а на полу сосновый настил…
– Прошу вас, пойдемте дальше, – перебил его Уилл. – Это начинает меня смущать.
– Кто только у нас не побывал, – продолжал констебль, Шагая вперед. – Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит. Шотландец Бин – Голлоуэйский каннибал. Граф Монте Кристо, Узник Блока «Н». И, конечно, Узник, которого играл Патрик Макгуэн.
– Что?! – переспросил Уилл.
– Я член фэн-клуба, – сообщил полицейский. – «Шесть из Одного». Там выдают значок и все остальное. Я бы и рубашкой обзавелся, но они дороговаты.
– Шеф, – Барри воспрянул от сна. – Здесь что-то неладно. Думаю, нам лучше уйти.
– Я понял, о чем ты, – шепнул Уилл.
– О, а вот и Ганнибал Лектер, – добавил констебль. – Вот истинный ужас. Приходится держать его в смирительной рубашке и кожаной маске, чтобы никого не погрыз. На той неделе констеблю Колби не повезло. Он был условной женщиной – есть у нас такое правило – и снял маску, чтобы почистить мистеру Лектеру зубы. Зря, честное слово, зря.
– Сваливаем отсюда, шеф, – проговорил Барри. – Немедленно.
– Я все-таки хотел бы увидеть узника, – сказал Уилл.
– Мистера Макгуэна, ваша милость?
– Нет. Джека-Потрошителя.
– Но вы сами знаете, – констебль почесал нос. – Попытка подкупа лица при исполнении…
– Несомненно, – сказал Уилл. – Но вы получите вознаграждение за труды.
– Понятно, ваша милость. Вознаграждение. Очень хорошее слово.
– Прошу вас, идемте дальше, – попросил Уилл, и констебль повел его по коридору.
– Теперь вниз, – сказал он. – Когда-то здесь находились самые большие камеры – очень просторные, с ванными комнатами и прочими удобствами. Но мистер Ллуэллин-Моррис разгородил их и сделал более практичными. Как он это назвал? А, ньюгейтский шик. Под ретро. Кстати, мы пришли. Желаете зайти? Они остановились перед железной дверью с традиционным решетчатым окошком, прикрытым отодвигающейся панелькой, которую можно убрать и посмотреть, что делается в камере, – если вы любите подобные зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Уилл вошел. Интерьер полицейского участка оказался столь же мрачным, но на этот раз с претензией на строгость: стены, обитые дубовыми панелями, давно устаревшие газовые светильники, убогий стол, преграждавший путь к столь же убогим дверям кабинетов, и за ним еще более убогий стул, на котором спал полисмен. На обшарпанной столешнице скорбно поблескивал латунный настольный звонок.
Уилл нажал кнопку этого скорбно поблескивающего звонка.
И спящий полицейский проснулся.
– Попался! – заорал бывший спящий полицейский. – Ах ты проныра! Руки вверх! Сопротивление бесполезно!
– Добрый день, – ответил Уилл.
– О… – взгляд полицейского слегка сфокусировался. – Добрый день, сэр.
Он оторвал зад от своего жалкого сиденья. И Уилл изумленно уставился на него.
– Я вас знаю, – сказал он. – Я вас откуда-то знаю.
– Констебль Тэнпоул Тюдор, – представился полицейский. – У меня очень хорошая память на лица. Но вас я почему-то не знаю.
– Старлинг, – представился Уилл. – Лорд Уильям Старлинг, сын покойного сэра Эрнеста Старлинга, капитана, героя Британской империи. Я помощник мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит.
– Никогда о таком не слышал, – признался констебль Тенпоул Тюдор.
– Ваше руководство слышало. Оно передало ему эту подборку материалов, с которыми я теперь работаю.
Уилл положил конверт на обшарпанную столешницу. Констебль извлек бумаги и проглядел их.
– Потрошитель, – пробормотал он и внезапно расхохотался.
– Почему вы смеетесь? – спросил Уилл. – Здесь нет ничего смешного.
– Есть, – ответил констебль. – Потому что мы уже поймали преступника. Часа не прошло. Он до сих пор сидит у нас камере. Вот почему я и смеюсь.
– Вы поймали Джека-Потрошителя?!
– Ну да. Пришлось попотеть. С ним едва справились четверо полицейских.
– И он у вас в камере? Здесь? Сейчас?
– А где ему еще быть? Его как раз допрашивает старший инспектор Сэмюэл Мэгготт.
– Сэмюэл Мэгготт? – невольно вырвалось у Уилла. – ДКН?
– Декан? – переспросил констебль. – Нет, деканы к нам не заглядывают. Впрочем… а это мысль! Передать тело учебному заведению… Только подумайте: Потрошителя будут потрошить в анатомическом театре, на глазах у студентов. Но до этого надо еще дожить. Пока что он не выказал желания признаваться в своих злодеяниях.
– Но вы уверены, что задержали именно того человека, которого нужно? Откуда у вас такая уверенность?
– Он был весь в крови. И нес какой-то бред. Я имею в виду, когда мы его взяли. Вы бы слышали, что он кричал: «Я это сделал! Мне пришлось. Я исполнял волю божью». Можете себе представить? Он исполнял волю божью. И как у него только язык повернулся!
– Эта выдумка выдержит испытание временем, – заметил Уилл. – Я могу его видеть?
– Видеть? А зачем вам его видеть?
– Потому что мне поручено вести его дело. Взгляните, в конверте письмо. Там написано, что расследование поручено мистеру Холмсу. А он передал дело мне.
– Тот тому, а этот этому… – проворчал полицейский. – Если вы действуете официально, то должны знать: так дела не делаются.
– Именно так они и делаются.
– Да неужели? – спросил констебль. – Ну… мне никто не говорил. Все приказы, что я получаю, приходят сверху.
Уилл помедлил.
– Ладно, – произнес констебль. – Полагаю, что вы абсолютно правы.
– Я могу видеть подозреваемого?
– Вы имеете в виду «убийцу».
– Хорошо, «убийцу».
– Ну… – констебль Тенпоул Тюдор многозначительно потер большой палец об указательный. – Не знаю. Впускать кого-то с улицы… Наверно, это не в моей компетенции. Прямо не знаю.
Уилл полез в карман и достал золотую гинею.
– Может быть, посмотрите на это? – предложил он.
– Я вижу, – ответил полицейский.
– Тогда проводите меня к камере убийцы. И возможно, я вам это еще раз покажу.
– Сюда, сэр.
Констебль недовольно шлепнул по своему жалкому столу и повел Уилла вниз к камерам.
Коридор-ведущий-к-камерам оказался как раз таким, каким мог бы его представить Уилл – если бы решил что-то себе представить. Темные, мрачные, сырые каменные стены, с которых капает влага; лязг стальных дверей в отдалении, омерзительная вонь и скользкие ступени.
– Как вам оформление? – спросил констебль. – Мы его как раз обновили. Радио нам провели. Мистер Лоренс Ллуэллин-Моррис постарался.
– Очень… хм-м… впечатляет, – отозвался Уилл, стараясь не наступить на какую-то дрянь, которая валялась на ступеньке.
– На мой вкус, слишком современно, – заметил его провожатый. – Я, знаете ли, сторонник старых традиционных решений. Не могу привыкнуть к этим новомодным штучкам. Раньше тут было все в алюминии, а на полу сосновый настил…
– Прошу вас, пойдемте дальше, – перебил его Уилл. – Это начинает меня смущать.
– Кто только у нас не побывал, – продолжал констебль, Шагая вперед. – Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит. Шотландец Бин – Голлоуэйский каннибал. Граф Монте Кристо, Узник Блока «Н». И, конечно, Узник, которого играл Патрик Макгуэн.
– Что?! – переспросил Уилл.
– Я член фэн-клуба, – сообщил полицейский. – «Шесть из Одного». Там выдают значок и все остальное. Я бы и рубашкой обзавелся, но они дороговаты.
– Шеф, – Барри воспрянул от сна. – Здесь что-то неладно. Думаю, нам лучше уйти.
– Я понял, о чем ты, – шепнул Уилл.
– О, а вот и Ганнибал Лектер, – добавил констебль. – Вот истинный ужас. Приходится держать его в смирительной рубашке и кожаной маске, чтобы никого не погрыз. На той неделе констеблю Колби не повезло. Он был условной женщиной – есть у нас такое правило – и снял маску, чтобы почистить мистеру Лектеру зубы. Зря, честное слово, зря.
– Сваливаем отсюда, шеф, – проговорил Барри. – Немедленно.
– Я все-таки хотел бы увидеть узника, – сказал Уилл.
– Мистера Макгуэна, ваша милость?
– Нет. Джека-Потрошителя.
– Но вы сами знаете, – констебль почесал нос. – Попытка подкупа лица при исполнении…
– Несомненно, – сказал Уилл. – Но вы получите вознаграждение за труды.
– Понятно, ваша милость. Вознаграждение. Очень хорошее слово.
– Прошу вас, идемте дальше, – попросил Уилл, и констебль повел его по коридору.
– Теперь вниз, – сказал он. – Когда-то здесь находились самые большие камеры – очень просторные, с ванными комнатами и прочими удобствами. Но мистер Ллуэллин-Моррис разгородил их и сделал более практичными. Как он это назвал? А, ньюгейтский шик. Под ретро. Кстати, мы пришли. Желаете зайти? Они остановились перед железной дверью с традиционным решетчатым окошком, прикрытым отодвигающейся панелькой, которую можно убрать и посмотреть, что делается в камере, – если вы любите подобные зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112