И они были правы. Никому их маленькие иностранные тайны были не нужны. Никому, кроме Карченко.
Когда вернулся Костя, установивший по желанию постояльцев камеру с монитором, Карченко взял быка за рога.
– Ты вот что… Ты сегодня же пойдешь на четвертый и через соседний озвучишь мне чеченцев. А лучше, чтобы мы их еще и видели.
– Стену придется сверлить. Там англичанка с мужем.
– Скажи, что поступила жалоба на проводку. Они целыми днями по музеям.
– Сделаю.
Карченко поднялся и вышел в смежную комнату. Это было его главное рабочее место. Тут тоже был оборудован блок мониторов. Его вотчинные номера.
Он увидел номер чеченцев, включил звук. Чеченцам постучали в стену. Это был знак, что курьер прибыл. Секьюрити знал, что сию минуту туда будет заслан гонец. Дозу, а это скорее всего будет доза, заберут и принесут сюда. Привычно закатают рукава, уколются, потом начнут делать дела.
Вот эти дела больше всего интересовали Карченко. Над ними явно витал запах денег. Больших. Тугих. В пачках по сто. Они так уютно могли располагаться в обшитых кожей ламы кейсах, где каждый крохотный поворот секретного замочка отзывался в глубине души мягким, приглушенным щелчком.
Вся сцена разыгралась так, как и предполагал Карченко. Принесли дозу. Укололись. Расселись вокруг журнального столика и молчали. Секьюрити даже слегка вспотел, напрягая слух до покраснения мочек. Все напрасно. Или они догадываются, что их могут прослушивать, или у них есть место для встреч и деловых обсуждений вне гостиницы.
Карченко не любил пробелов в чужих биографиях, а уж в текущих делах тем более.
Он потянулся и прибавил звук, рискуя тем, что, стоит чеченцам заговорить на повышенных тонах, все будет слышно в соседней комнате, а посвящать подчиненных в сферу своих интересов ой как не хотелось.
Чеченцы заговорили, но понять что-либо было невозможно: Карченко не знал чеченского языка.
Он понял только слова «акционер», «американка», «доллары». Кажется, еще проскочило «Ахмат».
Крохотная часть информации отложилась в его мозгу. То, что сегодня предстоит встреча главных акционеров, он знал давно. И вопросы должны были решаться принципиальные, но готов он должен быть к любому повороту событий. Карченко достал из рабочего стола кассету, вставил в диктофон. Диктофон положил в карман и проверил миниатюрный микрофон, замаскированный под фирменный значок отеля. Все было в порядке.
Он вышел в смежную комнату и окинул взглядом экраны. Все в пределах допустимого. У номера двух иностранцев установленная камера фиксировала, как джентльмены собирались на прогулку. Ни дать ни взять два добропорядочных семьянина средних лет. Только вот ухаживают они друг за другом подчеркнуто деликатно. Да и бог с ними, с джентльменами. Каждый живет в меру своей испорченности, и не ему их судить.
Карченко заметил, как украдкой зевнул его подчиненный, но замечания не сделал, ибо зачем дергать сотрудников по мелочам, придет время спросить по-крупному, вот тогда и спросится.
– Я на завтрак, – сказал Карченко.
Глава 17
Ахмат ждал ее в коридоре. Чувствовал себя препаршиво, как нашкодивший мальчишка, которому надо показывать двойку строгому отцу.
Чарли издали увидела его, сдержанно кивнула головой. Она знала об утреннем совещании. Она ждала новостей.
Но Ахмат начал резко.
– Это непозволительная роскошь для нас, – сказал он, показывая Чарли папку с докладной главного пожарного отеля. – Канадский кран с телескопической стрелой. У нас не небоскреб. И зачем тогда городская противопожарная служба? Зачем мы держим столько людей на собственной службе?
– Это решать не тебе и не мне. Все современные отели имеют мощнейшие средства защиты. А русским пожарным я не доверяю. Мы же об этом говорили…
Действительно, они об этом последние дни только и говорили.
Текст докладной записки занимал несколько страниц и больше походил на небольшой доклад. Причем с перечислением статистического материала и экскурса в историю вопроса. И каждая копейка предполагаемых затрат была обоснована.
Ахмат знал, что с этим будет трудно бороться. Однако – сумма!… Он и не думал, что это обойдется в такие огромные деньги. И теперь своротить акционеров на свою сторону, да еще так, чтобы не обидеть никого?! Ахмат надеялся на утреннюю беседу с соплеменниками, но чем она кончилась – вспоминать было тошно.
Терять Чарли он не хотел. А если встать на ее сторону, последствия могут быть просто непредсказуемыми.
Впрочем, кое-что виделось ясно. Неприятности. А вот пойдут ли «братья» на крайние меры?
Пойдут.
Убили же американца Донсона в вокзальном переходе. И тогда поводов было куда меньше. Чеченцы к Джимми Донсону зла не питали, они просто ставили точки над «и». Они показывали, кто в доме хозяин. Неужели они испугаются «неприятностей» теперь, когда Чарли собралась отстранить их от правления отелем…
– Зачем ты испортил бумаги? Я не просила тебя ничего подчеркивать, – рассмотрела документы Чарли. Она даже забыла, что они сейчас не в закрытой квартире, а в людном коридоре. – Их теперь нельзя использовать через ксерокс.
– Это есть в компьютере… Что ты из всего делаешь трагедию?.. – перешел на шепот Ахмат.
– Вы правы, – опомнилась и Чарли. – Я даже благодарна вам за подчеркивание.
Она открыла мастер-ключом ближайший свободный номер и вошла туда.
Сейчас они были одни. Сейчас можно было снова перейти на «ты».
– Теперь я буду знать точку зрения противников. Они же твои соотечественники, и ты не можешь не знать, на чем они постараются посадить меня. Я правильно выразилась?
– Неправильно. Посадить – значит дать срок. Тюрьма. Посадить можно самолет или репу. Но если ты имеешь в виду свою попку и лужу, тогда правильно.
Чарли села в кресло.
«И почему я рядом с этим человеком? – задала она себе утренний вопрос. – Что в нем такого?»
Ахмат смотрел на нее без злобы. Но неуверенности скрыть не мог.
– Во-первых, я лишила тебя премии. За липовый «Сименс», – сказала она жестко. – Во-вторых, мне не нравится, что твои друзья месяцами живут в отеле за мой счет, не платя за номера ни гроша. В-третьих, горничная боится туда заходить, а чистоплотностью твои друзья не отличаются. Уже сейчас у них бардак.
– Они не мои друзья. Просто я им многим обязан, – соврал Ахмат. – И тем, что мы сейчас вместе, тоже. На Кавказе есть разные понятия. Одно из них – брат. Это не только родственное. Чеченец никогда не пройдет мимо чеченца, которому плохо. Вы закрываете окна и стараетесь не слышать, когда кого-то из ваших размазывают в лапшу. Мы – нет. Нас слишком мало, чтобы позволить себе подобную роскошь.
Он говорил и сам на себя злился – это были не его мысли и не его слова.
– У нас мужчина не убирает в доме. Я поговорю с горничной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Когда вернулся Костя, установивший по желанию постояльцев камеру с монитором, Карченко взял быка за рога.
– Ты вот что… Ты сегодня же пойдешь на четвертый и через соседний озвучишь мне чеченцев. А лучше, чтобы мы их еще и видели.
– Стену придется сверлить. Там англичанка с мужем.
– Скажи, что поступила жалоба на проводку. Они целыми днями по музеям.
– Сделаю.
Карченко поднялся и вышел в смежную комнату. Это было его главное рабочее место. Тут тоже был оборудован блок мониторов. Его вотчинные номера.
Он увидел номер чеченцев, включил звук. Чеченцам постучали в стену. Это был знак, что курьер прибыл. Секьюрити знал, что сию минуту туда будет заслан гонец. Дозу, а это скорее всего будет доза, заберут и принесут сюда. Привычно закатают рукава, уколются, потом начнут делать дела.
Вот эти дела больше всего интересовали Карченко. Над ними явно витал запах денег. Больших. Тугих. В пачках по сто. Они так уютно могли располагаться в обшитых кожей ламы кейсах, где каждый крохотный поворот секретного замочка отзывался в глубине души мягким, приглушенным щелчком.
Вся сцена разыгралась так, как и предполагал Карченко. Принесли дозу. Укололись. Расселись вокруг журнального столика и молчали. Секьюрити даже слегка вспотел, напрягая слух до покраснения мочек. Все напрасно. Или они догадываются, что их могут прослушивать, или у них есть место для встреч и деловых обсуждений вне гостиницы.
Карченко не любил пробелов в чужих биографиях, а уж в текущих делах тем более.
Он потянулся и прибавил звук, рискуя тем, что, стоит чеченцам заговорить на повышенных тонах, все будет слышно в соседней комнате, а посвящать подчиненных в сферу своих интересов ой как не хотелось.
Чеченцы заговорили, но понять что-либо было невозможно: Карченко не знал чеченского языка.
Он понял только слова «акционер», «американка», «доллары». Кажется, еще проскочило «Ахмат».
Крохотная часть информации отложилась в его мозгу. То, что сегодня предстоит встреча главных акционеров, он знал давно. И вопросы должны были решаться принципиальные, но готов он должен быть к любому повороту событий. Карченко достал из рабочего стола кассету, вставил в диктофон. Диктофон положил в карман и проверил миниатюрный микрофон, замаскированный под фирменный значок отеля. Все было в порядке.
Он вышел в смежную комнату и окинул взглядом экраны. Все в пределах допустимого. У номера двух иностранцев установленная камера фиксировала, как джентльмены собирались на прогулку. Ни дать ни взять два добропорядочных семьянина средних лет. Только вот ухаживают они друг за другом подчеркнуто деликатно. Да и бог с ними, с джентльменами. Каждый живет в меру своей испорченности, и не ему их судить.
Карченко заметил, как украдкой зевнул его подчиненный, но замечания не сделал, ибо зачем дергать сотрудников по мелочам, придет время спросить по-крупному, вот тогда и спросится.
– Я на завтрак, – сказал Карченко.
Глава 17
Ахмат ждал ее в коридоре. Чувствовал себя препаршиво, как нашкодивший мальчишка, которому надо показывать двойку строгому отцу.
Чарли издали увидела его, сдержанно кивнула головой. Она знала об утреннем совещании. Она ждала новостей.
Но Ахмат начал резко.
– Это непозволительная роскошь для нас, – сказал он, показывая Чарли папку с докладной главного пожарного отеля. – Канадский кран с телескопической стрелой. У нас не небоскреб. И зачем тогда городская противопожарная служба? Зачем мы держим столько людей на собственной службе?
– Это решать не тебе и не мне. Все современные отели имеют мощнейшие средства защиты. А русским пожарным я не доверяю. Мы же об этом говорили…
Действительно, они об этом последние дни только и говорили.
Текст докладной записки занимал несколько страниц и больше походил на небольшой доклад. Причем с перечислением статистического материала и экскурса в историю вопроса. И каждая копейка предполагаемых затрат была обоснована.
Ахмат знал, что с этим будет трудно бороться. Однако – сумма!… Он и не думал, что это обойдется в такие огромные деньги. И теперь своротить акционеров на свою сторону, да еще так, чтобы не обидеть никого?! Ахмат надеялся на утреннюю беседу с соплеменниками, но чем она кончилась – вспоминать было тошно.
Терять Чарли он не хотел. А если встать на ее сторону, последствия могут быть просто непредсказуемыми.
Впрочем, кое-что виделось ясно. Неприятности. А вот пойдут ли «братья» на крайние меры?
Пойдут.
Убили же американца Донсона в вокзальном переходе. И тогда поводов было куда меньше. Чеченцы к Джимми Донсону зла не питали, они просто ставили точки над «и». Они показывали, кто в доме хозяин. Неужели они испугаются «неприятностей» теперь, когда Чарли собралась отстранить их от правления отелем…
– Зачем ты испортил бумаги? Я не просила тебя ничего подчеркивать, – рассмотрела документы Чарли. Она даже забыла, что они сейчас не в закрытой квартире, а в людном коридоре. – Их теперь нельзя использовать через ксерокс.
– Это есть в компьютере… Что ты из всего делаешь трагедию?.. – перешел на шепот Ахмат.
– Вы правы, – опомнилась и Чарли. – Я даже благодарна вам за подчеркивание.
Она открыла мастер-ключом ближайший свободный номер и вошла туда.
Сейчас они были одни. Сейчас можно было снова перейти на «ты».
– Теперь я буду знать точку зрения противников. Они же твои соотечественники, и ты не можешь не знать, на чем они постараются посадить меня. Я правильно выразилась?
– Неправильно. Посадить – значит дать срок. Тюрьма. Посадить можно самолет или репу. Но если ты имеешь в виду свою попку и лужу, тогда правильно.
Чарли села в кресло.
«И почему я рядом с этим человеком? – задала она себе утренний вопрос. – Что в нем такого?»
Ахмат смотрел на нее без злобы. Но неуверенности скрыть не мог.
– Во-первых, я лишила тебя премии. За липовый «Сименс», – сказала она жестко. – Во-вторых, мне не нравится, что твои друзья месяцами живут в отеле за мой счет, не платя за номера ни гроша. В-третьих, горничная боится туда заходить, а чистоплотностью твои друзья не отличаются. Уже сейчас у них бардак.
– Они не мои друзья. Просто я им многим обязан, – соврал Ахмат. – И тем, что мы сейчас вместе, тоже. На Кавказе есть разные понятия. Одно из них – брат. Это не только родственное. Чеченец никогда не пройдет мимо чеченца, которому плохо. Вы закрываете окна и стараетесь не слышать, когда кого-то из ваших размазывают в лапшу. Мы – нет. Нас слишком мало, чтобы позволить себе подобную роскошь.
Он говорил и сам на себя злился – это были не его мысли и не его слова.
– У нас мужчина не убирает в доме. Я поговорю с горничной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82