Жерар мысленно сроднился с отважными путешественниками. Чувствуя близость Африки, он мечтал, что, быть может, и ему удастся пойти по их следам и потрудиться для великого дела, начатого ими. Конечно, и во всем этом он считал доктора Ломонда своим оракулом.
А потому не мудрено, что когда речь зашла о программе концерта, Жерар не колеблясь заявил:
— А я знаю такую вещь, перед которой все ваши скучные стихотворения и сонаты — ничто; то, что я придумал, живо наполнит целый ящик кучей золота для несчастных.
— Что же это может быть, хвастун ты этакий? — сказала его сестра Колетта, не придавая значения его словам.
— Фокусы с картами, внушение…
— Только-то! — рассмеялся господин Массей. — Однако ты, брат, ловок. Но ты забыл главное: чтобы было заячье рагу, нужно сначала достать зайца. Ну, скажи, пожалуйста, кто возьмет на себя роль фокусника? Уж не ты ли?
— Отчего же и не я?! — с важностью сказал гимназист. — Я могу быть прекрасным помощником… — Тут он рассказал о докторе, о его изумительной ловкости, его обширных познаниях…
— Он делает все, что хочет. Наше судно и мы вместе с ним очутимся в его руках, если он этого пожелает, — уверенно закончил Жерар.
— О! о! — вскричал капитан Франкер, — вот так таланты, совсем из ряда вон выходящие. Я, конечно, знал, что наш дорогой доктор серьезно занимается науками: во время наших многочисленных плаваний я не раз убеждался, что познания доктора Ломонда, как выражается его молодой почитатель, действительно поразительны. Но я никогда не думал встретить в нем второго Боско или Роберта Гудина.
— Однако все возможно! — сказал господин Массей. — Вы же сами восхваляете его необыкновенные способности?
— Да, действительно, это правда. Его пациенты удивляются сами, с какой легкостью он совершает над ними всевозможные операции. После всего очень возможно, что он, при такой ловкости в пальцах, способен и к фокусам; в самом деле, этому человеку все удается.
Капитану весьма понравилась мысль оживить свой концерт выдумкой Жерара, и он добавил:
— В сущности, это действительно находка. Если только Ломонд согласится принять участие, то наше дело выиграно, хотя, конечно, немаловажную роль будет играть и музыка.
— О! капитан! — воскликнула Колетта. — Прошу вас, не говорите о музыке. Уверяю вас, что я ни на минуту не задумывалась бы, если бы предложили выбор между хорошо исполненным фокусом или искаженной сонатой.
— О! мадемуазель! — запротестовал капитан Франкер.
— Нет, нет, — сказала Колетта совсем искренне. — Я отлично знаю, что вовсе не гожусь в музыкантши. Если бы вы знали, сколько от страха прибавится фальшивых нот к тем ошибкам, которые я обыкновенно делаю, то, наверное, вы вычеркнули бы из программы несчастную сонату! — добавила молодая девушка.
— Вычеркнуть вашу сонату? Ни за что! — ответил капитан. — Это один из самых лучших моих номеров!
— Ну, что ж, Колетта, — рассудил господин Массей, — покорись, дитя мое; если твое самолюбие пострадает, утешай себя, что это ради бедных.
— Господа, — воскликнул Жерар, которому не стоялось на месте, — не отправиться ли нам сейчас к Ломонду?
— Полно, мой мальчик, — возразил его отец. — Доктор теперь в своей каюте; нельзя же так врываться к ученому человеку во время его занятий.
— Но, папа, — возразил Жерар с очаровательной уверенностью, свойственной молодежи, которая воображает, что ей всюду рады, — я вхожу к Ломонду, когда мне хочется, и он всегда очень рад видеть меня.
— Это ты так думаешь! Но с годами ты перестанешь верить радости людей, которую они показывают из воспитанности даже тогда, когда им надоедают непрошенными визитами.
— Пойдемте со мной! — не унимался Жерар, ничуть не смущенный отцовскими словами, — и вы увидите…
Собственно говоря, всем хотелось поскорей узнать, удастся ли задуманный проект, а потому многие и решились в кои веки раз прервать занятия доктора, и к нему отправилась целая делегация под предводительством Жерара.
Ломонд показался сначала очень смущенным такой неожиданной просьбой и начал уже отказываться. Но Жерар так опечалился, что доктор в конце концов согласился принять участие в празднике.
— Пусть будет по-вашему, — сказал он, вздохнув, — я согласен взять на себя роль фокусника и балагура… Но, Жерар, я не ожидал от вас, что вы меня выдадите!
— О! доктор! неужели же я в самом деле злоупотребил вашим доверием? — огорчился Жерар.
— В наказание вы должны быть моим помощником, — улыбнулся доктор. — Вы сами заслужили его.
— Ах, как я рад! — воскликнул Жерар. — Неужели это правда, вы позволяете мне быть вашим помощником? Какое счастье! Я не уступлю моего места никому, даже за золото всего Трансвааля. Ты увидишь, Колетта, и вы все увидите, какие мы покажем вам чудеса! Вы не поверите своим глазам и не будете знать, наяву это или во сне!
— Вот уж он начинает свое заманивание! — сказал доктор. — Уймите ваш пыл, Жерар; после такой громкой рекламы мои скромные фокусы покажутся совсем ничтожными.
— Ах! чего вам бояться? — вздохнула Колетта, которую преследовала ее соната, точно кошмар. — Представьте себе, доктор: капитан и мама, все решили, что я должна сыграть сонату «Clair de lune»; но чем больше я работаю над ней, тем меньше она дается мне. Я так боюсь надоесть всем!..
— Выбор кажется мне прекрасным, — сказал доктор серьезно, — и, что касается меня, то я буду в восторге прослушать такое дивное произведение.
— Да, если бы оно было порядочно сыграно, то конечно!
— Знаешь что, — вмешался Жерар, — вывеси над пианино объявление с просьбой «извинить ошибки исполнительницы из уважения к цели».
— Ошибки! вы бы лучше подумали о своих собственных ошибках, Жерар, о тех промахах, которые мы вместе с вами натворим! — сказал доктор Ломонд.
— А! уж этого-то мне бояться нечего! — проговорил Жерар с уверенностью. — Зачем себя унижать напрасно; я убежден, что мы преподнесем им «самое лучшее блюдо»!
— Подумайте, какое тщеславие! — сказала Колетта. — А ведь он прав! Хорошо, что хоть вы-то заинтересуете зрителей и доставите им удовольствие.
— Вы в этом отношении счастливее нашего, — ответил доктор и мысленно добавил: «Достаточно взглянуть на это очаровательное лицо, выражающее такой наивный страх не понравиться, чтобы остаться довольным ее игрой, какова бы она ни была. «
Таким образом шли долгие беседы, споры и соображения. Наконец, после всех переговоров артистов-любителей, наступил торжественный час. Большая часть программы прошла без особенного успеха, но довольно гладко.
Два матроса внесли на сцену белый деревянный столик, на котором были поставлены графин с вином, стаканы и еще несколько вещей. Ломонд и Жерар, выйдя из публики, взошли на эстраду.
Высокий, стройный блондин в безупречном костюме, доктор производил впечатление властного и незаурядного человека;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58