Невольники необходимы арабам для перенесения слоновой кости, к тому же этих людей потом легко сбыть за хорошую цену. Таким образом человеческое существо сделалось в Африке ходячей монетой. Эту торговлю невольниками совершенно справедливо называют открытой раной черного материка. Все просвещенные народы должны были бы соединиться, чтобы навсегда прекратить такое чудовищное явление, унижающее человеческое достоинство.
Между тем доставка кости арабам прекратилась; в этой местности моеры перебили почти всех слонов, трупы которых там и сям валялись на земле.
Голиаф с беспокойством втягивал в ноздри воздух, останавливаясь перед своим околевшим товарищем. Но до сих пор он счастливо отделывался от ассагаев охотников.
Средняя палатка арабов была переполнена отпиленными клыками, и торговцы не спеша начали укладываться. Жерар ждал с нетерпением, когда, наконец, деревня избавится от их присутствия.
Колетта хворала уже несколько дней; жара, лихорадочная атмосфера и горе подорвали ее здоровье, и, несмотря на все свое мужество, она таяла с каждым днем. Однажды рано утром Жерар, вышедший на воздух, облокотился о стену дома и совсем ушел в свои безотрадные думы, как вдруг, откуда ни возьмись, прибежал запыхавшийся Мреко, с блуждающими глазами, с выражением ужаса на своем черном лице, которое от волнения сделалось сероватым, что было у негров признаком бледности. Бедный мальчик был вне себя от ужаса и горя.
— Что случилось? — спросил Жерар.
— Тише!.. берегись!.. у дверей есть уши!.. — ответил Мреко, увлекая его.
— Но…
— Иди, иди… вот сюда… здесь нас никто не подслушивает. Слушай… я твой брат!.. я пил твою кровь… Между нами все свято… Ну, так знаешь!.. ох! как я ему скажу?
— Да говори же!.. говори!..
— О! я несчастный!.. Прокляни меня, если хочешь, но клянусь тебе, что я тут ни при чем… Я с радостью умер бы за тебя, за «Звезду»… и все же, все же… я сын изменника!..
— Абруко!.. — воскликнул Жерар, отшатнувшись.
— Да, Абруко, мой отец!.. — ответил молодой негр сдавленным голосом.
— Что же он сделал?.. Говори же!.. ты измучил меня!..
— Он продал вас, тебя, «Звезду», Млижу, Куези, Нжеркук… продал торговцам слоновой кости, которые сейчас уведут вас с собой.
— Гассану и Руруку?
— Да!.. они называют себя торговцами кости, но на самом деле ищут человеческих тел… не для того, чтобы съесть, они не валиабанту… но чтобы продать как можно дороже!.. Прости меня, что я раньше не догадался об этом!.. я бы все сделал, чтобы вы могли бежать… Что с вами будет!.. Видеть, как тебя закуют в железо, видеть «Звезду»!..
— В железо? — повторил Жерар с ужасом.
— К несчастью, да… я их видел, эти невольничьи цепи, которые таскают за собой торговцы. Но что теперь делать? Придумай что-нибудь… Убежим вместе, спрячемся в лесу… Я хорошо знаю эти места… Позови «Звезду», позови всех!.. Еще есть время… бежим!..
Одним прыжком Жерар очутился в хижине, разбудил своих спутников и в нескольких словах объяснил им, в чем дело. Они все относились недоверчиво к Абруко, а потому и не удивились его измене.
Не теряя ни минуты, все бросились в лес в сопровождении Мреко, который хотел завести их в самую глубь, в надежде, что здесь никто не найдет его друзей.
Но через полчаса безумного бегства Колетта не в силах была двигаться; ее силы надорвались, сердце сильно забилось, и она почти без чувств упала у дерева.
— Уходите… уходите без меня!.. — едва проговорила она.
— Оставьте меня здесь… может быть, они меня не увидят…
— Бросить тебя!.. — воскликнул Жерар, падая перед ней на колени. — И не говори этого! Нет, мы понесем тебя, если ты сама не можешь идти… мы пойдем потише, но оставить тебя… ты сама знаешь, что это невозможно!
— Ну, хорошо! Я пойду, — сказала она, стараясь подняться, но не в силах была сделать ни одного шага и опять упала, как подкошенный цветок.
— Не могу… — проговорила она. — Какое горе!.. из-за меня вас поймают…
— Мы понесем тебя! — решительно сказал Жерар. Он только собрался поднять ее, как Ле-Гуен указал рукой по направлению к деревне.
— Все кончено… Вот они… — сказал он. Действительно, послышался лай арабских собак.
Через несколько минут они показались. За ними шли Гассан и Рурук, вооруженные с головы до ног, в сопровождении свиты из своих людей, среди которых находился Абруко; в несколько секунд беглецов окружили и Рурук с злорадным смехом положил свою руку на плечо Жерара.
— Не смей трогать меня! — закричал мальчик, отталкивая его. — А ты, Абруко, подлый изменник, продающий своих гостей, берегись! Твой скверный поступок принесет тебе несчастье!..
Начальник хотел пробормотать несколько слов, но презрительный жест Жерара заставил его замолчать.
— Ну, ну, зачем сердиться, — сказал Гассан вкрадчивым голосом, — мы будем с вами хорошо обращаться. Неужели у нас поднимется рука сделать что-нибудь дурное этим двум голубкам? — добавил он с отвратительной улыбкой, показывая на молодых девушек, которых бедная Мартина, вся в слезах, защищала собой. — Отправимся в дорогу, теперь уже поздно!
— Куда ты хочешь вести нас? — спросил со страхом Жерар.
— В прекрасную страну, где красивые невольники очень ценятся! — ответил Гассан с торжествующим видом. — Ну, идем же!..
Все двинулись к деревне. Жерар обнял свою сестру, чтобы поддержать ее, другие шли рядом с ними в гробовом молчании, прерываемом иногда плачем и стонами Мреко. Абруко искоса поглядывал, как горевал его сын; он молчал, но его бегающий взгляд избегал взгляда Жерара, и он точно прятался среди торговцев невольниками.
Вдруг Рурук, схватив длинную железную цепь, набросил ее на туловище Лины, запер замком и намеревался сделать то же и с Колеттой; но неустрашимый Жерар бросился на негодяя и с помощью Ле-Гуена и Мреко удержал его; но напрасно он силился вырвать цепь из рук араба. Большинство одолело их. Арабы в одну минуту повалили их на землю и связали им руки и ноги. Гассан, приблизившись к Колетте, собирался на нее набросить цепь. Девушка мгновенно выпрямилась, щеки ее пылали; казалось, что она выросла; глаза ее метали молнии. Торговец невольниками инстинктивно отодвинулся под ее гневным взглядом.
— Слушай! — закричала она дрожащим голосом, — вас много и на вашей стороне сила, вас двадцать против одного и вашей жестокости равняется разве одна ваша подлость! Ты можешь, если хочешь, заковать нас в цепи и тащить нас за собой, как скотов. Но есть одна вещь, перед которой твоя власть — ничто и которая преодолеет твою жестокость, — это наша воля! Так знай же: если ты осмелишься прикоснуться к нам своими мерзкими руками, у нас есть средство избавиться от тебя: клянусь за себя и за своих, что если ты наденешь на нас цепи, мы умрем от голода и жажды! Ни одной капли воды, ни одной крошки мы не проглотим, клянусь в этом перед всеми вами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Между тем доставка кости арабам прекратилась; в этой местности моеры перебили почти всех слонов, трупы которых там и сям валялись на земле.
Голиаф с беспокойством втягивал в ноздри воздух, останавливаясь перед своим околевшим товарищем. Но до сих пор он счастливо отделывался от ассагаев охотников.
Средняя палатка арабов была переполнена отпиленными клыками, и торговцы не спеша начали укладываться. Жерар ждал с нетерпением, когда, наконец, деревня избавится от их присутствия.
Колетта хворала уже несколько дней; жара, лихорадочная атмосфера и горе подорвали ее здоровье, и, несмотря на все свое мужество, она таяла с каждым днем. Однажды рано утром Жерар, вышедший на воздух, облокотился о стену дома и совсем ушел в свои безотрадные думы, как вдруг, откуда ни возьмись, прибежал запыхавшийся Мреко, с блуждающими глазами, с выражением ужаса на своем черном лице, которое от волнения сделалось сероватым, что было у негров признаком бледности. Бедный мальчик был вне себя от ужаса и горя.
— Что случилось? — спросил Жерар.
— Тише!.. берегись!.. у дверей есть уши!.. — ответил Мреко, увлекая его.
— Но…
— Иди, иди… вот сюда… здесь нас никто не подслушивает. Слушай… я твой брат!.. я пил твою кровь… Между нами все свято… Ну, так знаешь!.. ох! как я ему скажу?
— Да говори же!.. говори!..
— О! я несчастный!.. Прокляни меня, если хочешь, но клянусь тебе, что я тут ни при чем… Я с радостью умер бы за тебя, за «Звезду»… и все же, все же… я сын изменника!..
— Абруко!.. — воскликнул Жерар, отшатнувшись.
— Да, Абруко, мой отец!.. — ответил молодой негр сдавленным голосом.
— Что же он сделал?.. Говори же!.. ты измучил меня!..
— Он продал вас, тебя, «Звезду», Млижу, Куези, Нжеркук… продал торговцам слоновой кости, которые сейчас уведут вас с собой.
— Гассану и Руруку?
— Да!.. они называют себя торговцами кости, но на самом деле ищут человеческих тел… не для того, чтобы съесть, они не валиабанту… но чтобы продать как можно дороже!.. Прости меня, что я раньше не догадался об этом!.. я бы все сделал, чтобы вы могли бежать… Что с вами будет!.. Видеть, как тебя закуют в железо, видеть «Звезду»!..
— В железо? — повторил Жерар с ужасом.
— К несчастью, да… я их видел, эти невольничьи цепи, которые таскают за собой торговцы. Но что теперь делать? Придумай что-нибудь… Убежим вместе, спрячемся в лесу… Я хорошо знаю эти места… Позови «Звезду», позови всех!.. Еще есть время… бежим!..
Одним прыжком Жерар очутился в хижине, разбудил своих спутников и в нескольких словах объяснил им, в чем дело. Они все относились недоверчиво к Абруко, а потому и не удивились его измене.
Не теряя ни минуты, все бросились в лес в сопровождении Мреко, который хотел завести их в самую глубь, в надежде, что здесь никто не найдет его друзей.
Но через полчаса безумного бегства Колетта не в силах была двигаться; ее силы надорвались, сердце сильно забилось, и она почти без чувств упала у дерева.
— Уходите… уходите без меня!.. — едва проговорила она.
— Оставьте меня здесь… может быть, они меня не увидят…
— Бросить тебя!.. — воскликнул Жерар, падая перед ней на колени. — И не говори этого! Нет, мы понесем тебя, если ты сама не можешь идти… мы пойдем потише, но оставить тебя… ты сама знаешь, что это невозможно!
— Ну, хорошо! Я пойду, — сказала она, стараясь подняться, но не в силах была сделать ни одного шага и опять упала, как подкошенный цветок.
— Не могу… — проговорила она. — Какое горе!.. из-за меня вас поймают…
— Мы понесем тебя! — решительно сказал Жерар. Он только собрался поднять ее, как Ле-Гуен указал рукой по направлению к деревне.
— Все кончено… Вот они… — сказал он. Действительно, послышался лай арабских собак.
Через несколько минут они показались. За ними шли Гассан и Рурук, вооруженные с головы до ног, в сопровождении свиты из своих людей, среди которых находился Абруко; в несколько секунд беглецов окружили и Рурук с злорадным смехом положил свою руку на плечо Жерара.
— Не смей трогать меня! — закричал мальчик, отталкивая его. — А ты, Абруко, подлый изменник, продающий своих гостей, берегись! Твой скверный поступок принесет тебе несчастье!..
Начальник хотел пробормотать несколько слов, но презрительный жест Жерара заставил его замолчать.
— Ну, ну, зачем сердиться, — сказал Гассан вкрадчивым голосом, — мы будем с вами хорошо обращаться. Неужели у нас поднимется рука сделать что-нибудь дурное этим двум голубкам? — добавил он с отвратительной улыбкой, показывая на молодых девушек, которых бедная Мартина, вся в слезах, защищала собой. — Отправимся в дорогу, теперь уже поздно!
— Куда ты хочешь вести нас? — спросил со страхом Жерар.
— В прекрасную страну, где красивые невольники очень ценятся! — ответил Гассан с торжествующим видом. — Ну, идем же!..
Все двинулись к деревне. Жерар обнял свою сестру, чтобы поддержать ее, другие шли рядом с ними в гробовом молчании, прерываемом иногда плачем и стонами Мреко. Абруко искоса поглядывал, как горевал его сын; он молчал, но его бегающий взгляд избегал взгляда Жерара, и он точно прятался среди торговцев невольниками.
Вдруг Рурук, схватив длинную железную цепь, набросил ее на туловище Лины, запер замком и намеревался сделать то же и с Колеттой; но неустрашимый Жерар бросился на негодяя и с помощью Ле-Гуена и Мреко удержал его; но напрасно он силился вырвать цепь из рук араба. Большинство одолело их. Арабы в одну минуту повалили их на землю и связали им руки и ноги. Гассан, приблизившись к Колетте, собирался на нее набросить цепь. Девушка мгновенно выпрямилась, щеки ее пылали; казалось, что она выросла; глаза ее метали молнии. Торговец невольниками инстинктивно отодвинулся под ее гневным взглядом.
— Слушай! — закричала она дрожащим голосом, — вас много и на вашей стороне сила, вас двадцать против одного и вашей жестокости равняется разве одна ваша подлость! Ты можешь, если хочешь, заковать нас в цепи и тащить нас за собой, как скотов. Но есть одна вещь, перед которой твоя власть — ничто и которая преодолеет твою жестокость, — это наша воля! Так знай же: если ты осмелишься прикоснуться к нам своими мерзкими руками, у нас есть средство избавиться от тебя: клянусь за себя и за своих, что если ты наденешь на нас цепи, мы умрем от голода и жажды! Ни одной капли воды, ни одной крошки мы не проглотим, клянусь в этом перед всеми вами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58