Меня впустила прислуга и провела через обитую линолеумом и пахнувшую кухней приемную в маленький кабинет, выходящий окнами на двор, безвкусно обставленный и увешанный лубочными картинами.
Получить доступ к популярному депутату оказалось нетрудно. Через несколько минут он вошел, куря трубочку. Он выглядел добродушным и общительным, чем, вероятно, главным образом и завоевал всеобщее расположение к себе.
– Не имею удовольствия знать вас, мистер Букрос, – сказал он, удивленно взглянув на меня, когда я не принял его протянутой руки. – Сядьте, пожалуйста, чем могу служить?
– Я принес плохие новости, мистер Рендаль.
– Как неприятно! Кто вы такой? Я что-то не могу припомнить.
– Это неважно. Если хотите, считайте меня журналистом, это ближе всего к истине. Через четыре дня вам предстоит пережить нечто очень неприятное, и, так как это случится по моей вине, я пришел предупредить вас.
– Вы хотите нагнать на меня страху.
– Ничуть не бывало. Дело в следующем. Я обладаю копией речи, которую вы должны были произнести в марте в Ливерпуле, и письмом лорда Киндерсли, предложившего вам 50 000 фунтов за то, чтобы вы отказались от своей речи, как оно и случилось. Мне также известно, что вы в тот же вечер получили эти деньги в клубе национал-либералов и положили их в пять банков, названия которых я тоже знаю.
Рендаль был, я думаю, в глубине души таким же трусом, как и Киндерсли, но у него это выразилось иначе.
– Проклятый лгун! Шантажист! Как вы смеете обвинять меня в подобной чуши! Убирайтесь сию минуту, или я спущу вас с лестницы!
– Я исполнил свою обязанность. Мне не доставит ничего, кроме удовольствия, уйти отсюда.
– Стойте! – крикнул он, когда я направился к двери. – Откуда вы взяли эту идиотскую историю?
– Я не высосал ее из пальца. Она будет на днях опубликована. Я получил все эти бумаги от вашей жены.
– Это ложь! Я сам видел, как она порвала письмо.
Я улыбнулся. Этот человек не был для меня достойным противником.
– Она вас обманула! Она порвала другое письмо, а письмо Киндерсли спрятала. Она сделала это по своим личным причинам. Вчера вечером у Фраскатти я откупил эти бумаги у нее и одного мужчины.
Мистер Рендаль наконец убедился, что я не мистифицирую его. Его охватил страх.
– Пожалуйста, – сказал он, – присядьте, и давайте обсудим это дело. Горничная принесет сигары и виски.
– Благодарю. Я не нуждаюсь в вашем гостеприимстве. Документы будут через четыре дня опубликованы в газете. Я пришел затем, чтобы предупредить вас.
Его взгляд омрачился.
– Возможно, что все это лишь грубое мошенничество. Документы при вас?
– Да.
Он дал волю своим чувствам. Вероятно, он рассчитывал на свой рост и широкие плечи. Он приблизился ко мне, сжав кулаки и опустив голову, как бык. Это был смешной поединок.
На следующее утро в биржевом отделе всех газет сообщались тревожные известия. Все акции пароходного общества Киндерсли сильно упали, причем никто не мог объяснить причины этого. В течение суток они упали с 6 фунтов до 5, и, когда я пришел в свое бюро в Гольборне, мне звонил мистер Юнгхэзбенд и заклинал закончить этот маневр с 20 000 фунтов прибыли. Это падение не имело, по его словам, никаких оснований, и акции должны были вскоре вновь подняться в цене. Я спокойно выслушал его, приказал ни под каким видом ничего не менять в моих инструкциях и дал отбой, несмотря на все его протесты. Потом отправился в редакцию большой газеты.
Прошел час, прежде чем помощник издателя принял меня. Это был худой человек в роговых очках, непрерывно куривший одну папиросу за другой. Он откровенно сообщил мне, что у меня столько же шансов встретиться с издателем, как с римским папой. Я рассказал ему в чем дело и показал документы. Он на мгновение покинул комнату и вернулся вместе с издателем. Оба с любопытством смотрели на меня.
– Кто вы такой, мистер Букрос? – спросил издатель.
– Спекулянт. Я откупил эти документы у разведенной жены Рендаля, которая его ненавидит.
– Чем вы можете поручиться за то, что эти документы не подделка?
– Всякий, кто прочтет их, сразу же увидит, что они не подделаны. Я вчера сообщил об этих документах и о том, что они будут опубликованы, лорду Киндерсли и посоветовал ему как можно скорее распродать свои акции. Все остальное ясно из финансовой рубрики вашей газеты. Надеюсь, этих доказательств вам достаточно?
Они пошептались друг с другом. Потом издатель, седой, гладко выбритый господин, рот которого был похож на мышеловку, а резкий голос напоминал команду полководца, пододвинул мне кресло и сам сел подле меня.
– Как же вы предлагаете нам поступить с этими документами, мистер Букрос?
– Уплатите мне за них крупную сумму и опубликуйте их.
– Знаете ли вы, что это вызовет грандиозный скандал?
– Это вам не повредит. Подлинность документов послужит вам оправданием.
Издатель озабоченно посмотрел в окно. Его лицо было твердо как гранит, но в серых глазах светилась доброта.
– Мы не остановились бы перед тем, чтобы нанести удар Рендалю, но лорд Киндерсли… Он в высшей степени благородный человек и во всех своих поступках руководствуется лучшими побуждениями.
– Это сообщение, возможно, и не принесет ему вреда. Его поступок может быть оправдан: он спас родину от большого несчастья, пусть даже средство, которое он пустил в ход, не особенно благовидно.
– Конечно, это может служить ему оправданием. Сколько вы желаете получить за эти документы?
– Десять тысяч фунтов. Но они не должны быть опубликованы до четверга.
– Почему?
– Я обещал это лорду Киндерсли.
– Вы можете оставить нам эти документы сейчас же?
Я подумал. Я не мог себе представить, чтобы что-нибудь заставило меня изменить раз принятое решение. Но я предпочел все-таки обеспечить себе путь к отступлению.
– Да, если вы дадите мне удостоверение, что они составляют мою собственность и что вы обещаете вернуть их мне в среду, если я потребую этого.
– А как же насчет платы? Хотите получить задаток?
– Вы готовы уплатить мне 10 000 фунтов?
Он пожал плечами.
– Мы не торгуемся. Вопрос в том, хотите ли вы получить задаток?
– Нет! В среду я получу всю сумму полностью или возьму свои документы обратно. Но я думаю, что предпочту получить деньги.
– Мы тоже так думаем, – сказали оба издателя сразу.
В среду курс акций пароходной компании Киндерсли стоял на двух и трех четвертях фунта и краткая заметка в «Таймсе» сообщала, что его сиятельство заболел нервным расстройством и лежит в постели.
Глупая сентиментальность погнала меня на Соут-Адлей-стрит после того, как я на несколько минут задержался в своем бюро. Экипаж доктора стоял у входа. Когда я подходил к дому, дверь раскрылась. На пороге остановился доктор. Мысль о болезни лорда Киндерсли нисколько не тревожила меня, но когда я заметил рядом с доктором Беатриче Киндерсли, я понял, что образ моих мыслей может измениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Получить доступ к популярному депутату оказалось нетрудно. Через несколько минут он вошел, куря трубочку. Он выглядел добродушным и общительным, чем, вероятно, главным образом и завоевал всеобщее расположение к себе.
– Не имею удовольствия знать вас, мистер Букрос, – сказал он, удивленно взглянув на меня, когда я не принял его протянутой руки. – Сядьте, пожалуйста, чем могу служить?
– Я принес плохие новости, мистер Рендаль.
– Как неприятно! Кто вы такой? Я что-то не могу припомнить.
– Это неважно. Если хотите, считайте меня журналистом, это ближе всего к истине. Через четыре дня вам предстоит пережить нечто очень неприятное, и, так как это случится по моей вине, я пришел предупредить вас.
– Вы хотите нагнать на меня страху.
– Ничуть не бывало. Дело в следующем. Я обладаю копией речи, которую вы должны были произнести в марте в Ливерпуле, и письмом лорда Киндерсли, предложившего вам 50 000 фунтов за то, чтобы вы отказались от своей речи, как оно и случилось. Мне также известно, что вы в тот же вечер получили эти деньги в клубе национал-либералов и положили их в пять банков, названия которых я тоже знаю.
Рендаль был, я думаю, в глубине души таким же трусом, как и Киндерсли, но у него это выразилось иначе.
– Проклятый лгун! Шантажист! Как вы смеете обвинять меня в подобной чуши! Убирайтесь сию минуту, или я спущу вас с лестницы!
– Я исполнил свою обязанность. Мне не доставит ничего, кроме удовольствия, уйти отсюда.
– Стойте! – крикнул он, когда я направился к двери. – Откуда вы взяли эту идиотскую историю?
– Я не высосал ее из пальца. Она будет на днях опубликована. Я получил все эти бумаги от вашей жены.
– Это ложь! Я сам видел, как она порвала письмо.
Я улыбнулся. Этот человек не был для меня достойным противником.
– Она вас обманула! Она порвала другое письмо, а письмо Киндерсли спрятала. Она сделала это по своим личным причинам. Вчера вечером у Фраскатти я откупил эти бумаги у нее и одного мужчины.
Мистер Рендаль наконец убедился, что я не мистифицирую его. Его охватил страх.
– Пожалуйста, – сказал он, – присядьте, и давайте обсудим это дело. Горничная принесет сигары и виски.
– Благодарю. Я не нуждаюсь в вашем гостеприимстве. Документы будут через четыре дня опубликованы в газете. Я пришел затем, чтобы предупредить вас.
Его взгляд омрачился.
– Возможно, что все это лишь грубое мошенничество. Документы при вас?
– Да.
Он дал волю своим чувствам. Вероятно, он рассчитывал на свой рост и широкие плечи. Он приблизился ко мне, сжав кулаки и опустив голову, как бык. Это был смешной поединок.
На следующее утро в биржевом отделе всех газет сообщались тревожные известия. Все акции пароходного общества Киндерсли сильно упали, причем никто не мог объяснить причины этого. В течение суток они упали с 6 фунтов до 5, и, когда я пришел в свое бюро в Гольборне, мне звонил мистер Юнгхэзбенд и заклинал закончить этот маневр с 20 000 фунтов прибыли. Это падение не имело, по его словам, никаких оснований, и акции должны были вскоре вновь подняться в цене. Я спокойно выслушал его, приказал ни под каким видом ничего не менять в моих инструкциях и дал отбой, несмотря на все его протесты. Потом отправился в редакцию большой газеты.
Прошел час, прежде чем помощник издателя принял меня. Это был худой человек в роговых очках, непрерывно куривший одну папиросу за другой. Он откровенно сообщил мне, что у меня столько же шансов встретиться с издателем, как с римским папой. Я рассказал ему в чем дело и показал документы. Он на мгновение покинул комнату и вернулся вместе с издателем. Оба с любопытством смотрели на меня.
– Кто вы такой, мистер Букрос? – спросил издатель.
– Спекулянт. Я откупил эти документы у разведенной жены Рендаля, которая его ненавидит.
– Чем вы можете поручиться за то, что эти документы не подделка?
– Всякий, кто прочтет их, сразу же увидит, что они не подделаны. Я вчера сообщил об этих документах и о том, что они будут опубликованы, лорду Киндерсли и посоветовал ему как можно скорее распродать свои акции. Все остальное ясно из финансовой рубрики вашей газеты. Надеюсь, этих доказательств вам достаточно?
Они пошептались друг с другом. Потом издатель, седой, гладко выбритый господин, рот которого был похож на мышеловку, а резкий голос напоминал команду полководца, пододвинул мне кресло и сам сел подле меня.
– Как же вы предлагаете нам поступить с этими документами, мистер Букрос?
– Уплатите мне за них крупную сумму и опубликуйте их.
– Знаете ли вы, что это вызовет грандиозный скандал?
– Это вам не повредит. Подлинность документов послужит вам оправданием.
Издатель озабоченно посмотрел в окно. Его лицо было твердо как гранит, но в серых глазах светилась доброта.
– Мы не остановились бы перед тем, чтобы нанести удар Рендалю, но лорд Киндерсли… Он в высшей степени благородный человек и во всех своих поступках руководствуется лучшими побуждениями.
– Это сообщение, возможно, и не принесет ему вреда. Его поступок может быть оправдан: он спас родину от большого несчастья, пусть даже средство, которое он пустил в ход, не особенно благовидно.
– Конечно, это может служить ему оправданием. Сколько вы желаете получить за эти документы?
– Десять тысяч фунтов. Но они не должны быть опубликованы до четверга.
– Почему?
– Я обещал это лорду Киндерсли.
– Вы можете оставить нам эти документы сейчас же?
Я подумал. Я не мог себе представить, чтобы что-нибудь заставило меня изменить раз принятое решение. Но я предпочел все-таки обеспечить себе путь к отступлению.
– Да, если вы дадите мне удостоверение, что они составляют мою собственность и что вы обещаете вернуть их мне в среду, если я потребую этого.
– А как же насчет платы? Хотите получить задаток?
– Вы готовы уплатить мне 10 000 фунтов?
Он пожал плечами.
– Мы не торгуемся. Вопрос в том, хотите ли вы получить задаток?
– Нет! В среду я получу всю сумму полностью или возьму свои документы обратно. Но я думаю, что предпочту получить деньги.
– Мы тоже так думаем, – сказали оба издателя сразу.
В среду курс акций пароходной компании Киндерсли стоял на двух и трех четвертях фунта и краткая заметка в «Таймсе» сообщала, что его сиятельство заболел нервным расстройством и лежит в постели.
Глупая сентиментальность погнала меня на Соут-Адлей-стрит после того, как я на несколько минут задержался в своем бюро. Экипаж доктора стоял у входа. Когда я подходил к дому, дверь раскрылась. На пороге остановился доктор. Мысль о болезни лорда Киндерсли нисколько не тревожила меня, но когда я заметил рядом с доктором Беатриче Киндерсли, я понял, что образ моих мыслей может измениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56