Ко мне вернулась моя впечатлительность, которой я отличался в детстве. Любопытство, приведшее меня к этому дому, было наказано судьбой. Моя душа была потрясена. У меня возник новый план. Я нашел средство помочь ей, хотя это значило поставить на карту свою жизнь. В тот же день в половине третьего Беатриче Киндерсли входила в маленький салон, чтобы принять неожиданного посетителя. Увидев меня, она удивленно остановилась на пороге, – я предостерегающе поднес палец к губам.
– Я полковник Эскомб, – напомнил я ей.
– Вы? – воскликнула она.
Я снова был загримирован, как на свадьбе Нормана Грэя, когда пропало жемчужное колье.
– Что вы затеваете? – спросила она.
– Я хочу помочь вам. Я видел вас сегодня утром, и мне показалось, что вы чем-то озабочены.
Она благодарно улыбнулась.
– Это очень любезно. Но вы должны тотчас же удалиться, вы подвергаетесь большой опасности: у нас в доме сэр Норман Грэй, он разговаривает теперь с моим дядей.
– Что он здесь делает?
– Мой дядя позвал его, чтобы спросить у него совета. Дело идет об очень серьезной вещи: мой дядя опасается, что его карьера погибла.
При мысли о том, что мой старый враг здесь, мои добрые намерения начали колебаться, но присутствие Беатриче действовало на меня примиряюще.
– Почему вы опечалены? Разве ваш дядя всегда был так добр к вам? Вы горюете из-за него?
– Только из-за него. О нем говорят, что он груб и бессовестен. Но по отношению ко мне он всегда был самым добрым человеком в мире. Вид его страданий причиняет мне боль.
Я посмотрел на часы.
– Я должен вас покинуть. Когда я уйду, сообщите вашему дяде, что Букрос передумал, и он получит от него сведения еще до 5 часов.
– Какое отношение все это имеет к вам? – удивленно спросила она.
– Не ломайте себе над этим голову, передайте порученное вам известие, но, пожалуйста, не в присутствии Нормана Грэя.
Она проводила меня до двери, но когда я захотел открыть ее, она меня остановила.
Ее лицо снова оживилось, она легко ступала рядом со мной. Она взяла меня за руку, ее нежное дыхание коснулось моих щек.
– Я должна поблагодарить вас, – сказала она и поцеловала меня в губы.
Это было неожиданным интермеццо.
Издатель и его помощник изо всех сил старались переубедить меня. Они предлагали мне целое состояние. Они указывали даже на то, что я могу выдвинуться благодаря моему патриотическому поступку. Они апеллировали ко всем возможным добродетелям, начиная с любви к родине и кончая простой справедливостью, нисколько не подозревая, что я не обладаю ни одним из этих достоинств. В конце концов они все же вернули мне документы. Я сунул их в конверт и адресовал мисс Беатриче Киндерсли. Затем заказал большой ворох чайных роз, поехал к ее дому и приказал передать все это ей.
Эту ночь я провел в своей комнате, погруженный в самоанализ. Я мог использовать историю с Киндерсли с наибольшей выгодой для себя. Я мог заработать 30 000 фунтов, даже еще больше, так как скупил по 4 фунта акции, которые неизбежно должны были подняться снова. И все же я отказался от шантажа и до полусмерти избил бессовестного Эдварда Рендаля. Я вел себя как дурак. Самым тревожным симптомом было то, что я остался доволен своим поведением. Вероятно, я постарел, так как становился сентиментальным.

XI
Грэй
В конце обеда в Киндерсли-Корте в Девоншире, где мы с Дженет провели две недели, наш хозяин вдруг обратился ко мне.
– О ваших успехах много говорили, Грэй, особенно, когда вы служили в Скотленд-Ярде. Но какой случай из вашей практики вы считаете самым неудачным?
– Невозможность передать в руки правосудия величайшего преступника Европы, – ответил я, немного помедлив. – В течение последних трех лет моей службы я неослабно преследовал его, но, когда я подал в отставку, он все еще оставался на свободе. Мы как будто поставили себе целью бороться друг с другом. Иногда везло ему, иногда мне. Но, как бы там ни было, обстоятельства таковы, что, хотя мы и можем доказать его виновность в дюжине тяжелых преступлений, ему всегда удавалось ускользнуть от нас.
– Был ли он когда-нибудь в тюрьме? – спросил кто-то за столом.
– Никогда. Он ни разу не был даже арестован.
– Как его зовут? – с любопытством спросил лорд Киндерсли.
Я улыбнулся.
– Имя служит ему на короткий срок, сообразно с обстоятельствами. Я знаю больше дюжины имен, которыми он называл себя, но его настоящее имя Майкл. Он оказал мне честь присутствовать на моей свадьбе в качестве Осберта-Эскомба.
Я случайно встретился взглядом с Беатриче Киндерсли. Она выпрямилась, ее прекрасные глаза сверкнули металлическим блеском.
– Я встретила там Осберта-Эскомба и нашла его очень милым, – холодно сказала она.
– Это и был наш друг! Он самый ловкий мошенник в Европе.
– Пожалуйста, расскажите нам что-нибудь об этом Майкле, – попросил лорд Киндерсли. – Я вспоминаю, что семь-восемь лет тому назад слышал об ожесточенной борьбе, которую Скотленд-Ярд вел с главарем прекрасно организованной банды. Где он теперь?
– Ответ на этот вопрос принес бы человеку, давшему его, вознаграждение в 50 000 фунтов и, вероятно, пулю в голову.
– Неужели вы не смогли бы его арестовать?
– Я не имею ни малейшего представления о том, где его искать. Если он снова появится на горизонте, мой друг Ремингтон немедленно пришлет за мной.
– И вы примете участие в преследовании? – спросил мой хозяин.
– Не могу сказать с уверенностью.
– Ты не станешь делать этого, – сказала Дженет, взглянув на меня. – Ты должен обещать мне это.
Я улыбаясь обещал.
Беззаботная жизнь и душевное спокойствие не замедлили оказать свое влияние на Дженет. Она стала еще красивее, взгляд ее чудесных глаз приобрел нежность, манеры стали изысканней. Ее всюду принимали с удовольствием, ею восхищались и ее любили. Несмотря на это, она была совершенно довольна скромной жизнью в нашем небольшом имении. Иногда мне казалось, что если бы зависело от нее, она бы никуда не уезжала оттуда. Когда заходил разговор о Париже и Лондоне, она не выражала желания снова увидеть эти города. Как ни странно, я только сейчас понял причину этого: она все же боялась Майкла.
– При условии, конечно, что он не бросит вызова, – добавил я.
Как раз в это мгновение случилось то, чего никто не ожидал. Нас было двенадцать человек. Мы все сидели за круглым столом в большом зале Киндерсли-Корта. Помещение было слабо освещено, так как тяжелый шелковый абажур затенял свет. Оба лакея вышли, вероятно, для того, чтобы принести кофе, и камердинер, стоявший за креслом лорда Киндерсли, один прислуживал в зале. Внезапно свет потух, и мы очутились в полнейшей темноте. Беседа на секунду прекратилась, но сейчас же послышались обычные в таких случаях удивленные возгласы.
– Это случается здесь в первый раз, – взволнованно сказал хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56