Лучше
где-нибудь на той неделе", - беря на себя и распоряженье его временем.
При этом, что важно, личная свобода Фаустова никак и ни в чем не была
утеснена. Муж по-прежнему не был обязан отчетом в своем времяпрепро-
вождении: где был да с кем. "Ты его распустила", - говорили подруги, а
впрочем, чего не услышишь от подруг. Диана только посмеивалась по по-
воду возможных похождений Фаустова, кстати сказать, взявши себе за
правило не появляться в мастерской (а уж к тому времени появилась и
мастерская - однокомнатная квартирка на Пресне, служившая Аркадию для
работы) без предварительного звонка. "Давай-ка выгоняй своих баб, я
приеду к четырем", - бывало, говорила она то ли в шутку, то есть не
допуская мысли о каких-то бабах, то ли всерьез - как раз допуская. И
это, похоже, устраивало обоих.
С годами ее служение распространилось и на ту область, где он был
искушенным мастером, а она в лучшем случае дилетантом. Интересно, уме-
ют ли играть в шахматы жены шахматистов? Ну как, например, он объяснит
ей свой ход ферзем в решающей партии, если она и вовсе не знает ходов?
Но так ли это важно, с другой стороны?.. Так вот, Диана Сергеевна, да-
ром что не знала нотной грамоты, оказалась ценным советчиком мужа-ком-
позитора, даже в каком-то смысле и руководителем его творчества.
Она-то, собственно, и подвигла Фаустова на создание больших форм,
как-то: симфоний и опер, посчитав, что песенное дело и работа в кино,
чем в последнее время увлекался Аркадий, оно хоть и доходнее в смысле
сиюминутной прибыли, да все же малопочтенно для серьезного художника.
Тем самым она как бы настраивала мужа на отказ от заработков в пользу
чистого творчества. Похвальная позиция, что и говорить.
И в отношении общественной деятельности мужа, его карьеры у Дианы
также имелась собственная позиция. Другая бы радовалась да подсчитыва-
ла дивиденды от секретарского положения супруга, сулившего ему в ско-
ром времени и депутатство, и еще всяческие блага. Диану же - хотите
верьте, хотите нет - не прельщали эти мелкие радости, и она не раз жу-
рила мужа за то, что занимается бог весть чем, вместо того чтобы цели-
ком отдаться музыке, и именно музыке серьезной.
И, надо признать, она умела добиваться своего. По крайней мере, две
симфонии, вторая и третья, скрипичный концерт, цикл камерных сочинений
для голоса и, наконец, две оперы - все это, как не раз признавал сам
композитор, создано благодаря Диане, ее стараниями. Можно, как видите,
не знать нотной грамоты и не иметь слуха, но отличать временное от
вечного, настоящее от сиюминутного - не заказано никому.
Другое дело, что серьезные сочинения Фаустова, по мнению некоторых
критиков, уступали его, так сказать, прикладной музыке, а оперы, где
уж он, казалось бы, мог развернуться как признанный мелодист, как раз
огорчали - все тех же критин ков - бедностью, как они выражались, во-
кального материала. Но это уж, как говорится, дело вкуса. Вы назовите
оперу, даже из числа великих, которую сразу приняли бы современники.
"Севильский цирюльник" освистан, "Травиата" не понята, "Кармен" встре-
чена в штыки. Говорили, а точнее, шептались в кулуарах, что, мол,
только положение Фаустова, связи в министерстве, нажим сверху и все
такое вынудили несчастный Большой театр взяться за его сочинения. Но
надо знать консерватизм Большого. В конце концов, на премьерах был
полный зал, в газетах, за редким исключением, хвалебные рецензии, а уж
что там болтают в кулуарах наши снобы - это их частное дело.
Была, правда, и такая одна рецензия, где молодой смелый критик, на-
верняка кем-то выпущенный, - тут случайностей не бывает, - обозвал
оперу Фаустова однодневкой и еще - одеждой, сшитой не по росту, что и
вовсе оскорбительно. Надо отдать должное Аркадию Аркадьевичу, он спо-
койно перенес этот удар и, больше того, не пошевелил пальцем, чтобы
его отвратить, хотя был предупрежден заранее: добрые люди в таких слу-
чаях всегда на месте. Достаточно было поднять трубку и сказать всего
несколько слов. Он не сделал этого, поленился, не удосужился. И хоро-
шо! Лень и беспечность оставались при нем и, как ни странно, шли на
пользу, предохраняя от ненужных, а стало быть, неверных движений. Ру-
гательная статья дала в итоге обратный эффект: Аркадий Аркадьевич ока-
зался в положении обиженного. Что, как известно, прибавляет друзей. То
есть он же остался в выигрыше. А всё лень и беспечность.
Аркадий Аркадьевич и впрямь мало изменился за годы карьеры, хотя уж
были основания и несколько забуреть. Когда тебя с утра до вечера одо-
левают люди, и всем без исключений что-то нужно - назойливые посетите-
ли, всегда многословные и непонятливые, или просто друзья-приятели "на
огонек", однако тоже не без задней мысли что-то от тебя получить не
сейчас, так потом; когда уже и сам куратор Василий Васильевич, ког-
да-то тебя и сотворивший, нынче говорит с тобой искательно, а ты ему:
"Хорошо, подумаем, ты мне напомни", - тут уж трудно оставаться демок-
ратом. И все-таки Фаустову это удавалось. Он, правда, сделался рассеян
и насмешлив более, чем прежде, так, будто смешные стороны людей откры-
лись ему по-новому оттуда, из-за начальственного стола; и тем не менее
оставался доступен и общителен, окружен все теми же друзьями и теми же
привычками и с тою же страстью-привычкой к амурным похождениям; коро-
че, оставался самим собой.
И тут - новая глава нашей истории.
5
Итак, характер - это судьба. Напомним: неожиданная карьера Аркадия
Фаустова была во многом следствием его характера, а уж дальнейшее, о
чем пойдет рассказ, было, вероятно, следствием карьеры. Вот такая, ес-
ли хотите, причинно-следственная связь.
Дальнейшее явилось в образе девушки-музыковеда Наташи, затеявшей
писать о нем монографию. Монография полагалась Фаустову, так сказать,
по чину, в издательстве что-то долго собирались, и вот наконец пришла
Наташа. Очень скоро выяснилось, однако, что как раз монографию напи-
сать Наташе не под силу. Первые же страницы были Аркадием забракованы.
Наташа переписала их наново, но результат был тем же. Сели вместе. А
уж где сели, там и прилегли. Благо, к тому времени у Аркадия была своя
мастерская, мы о ней упоминали, - квартирка на Пресне, в Среднем Ти-
шинском, куда деятельная Диана втащила кабинетный рояль и аппаратуру
для записи, все, как у людей, и еще, конечно, тахту, по поводу которой
были всякие шуточки. С шуточек же, как известно, все и начинается.
Наташа эта оказалась крепким орешком. Никаких коньяков, ну, кофе -
это еще ладно. Джин с тоником? Да что вы, Аркадий Аркадьевич, мы ведь
с вами работать собрались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
где-нибудь на той неделе", - беря на себя и распоряженье его временем.
При этом, что важно, личная свобода Фаустова никак и ни в чем не была
утеснена. Муж по-прежнему не был обязан отчетом в своем времяпрепро-
вождении: где был да с кем. "Ты его распустила", - говорили подруги, а
впрочем, чего не услышишь от подруг. Диана только посмеивалась по по-
воду возможных похождений Фаустова, кстати сказать, взявши себе за
правило не появляться в мастерской (а уж к тому времени появилась и
мастерская - однокомнатная квартирка на Пресне, служившая Аркадию для
работы) без предварительного звонка. "Давай-ка выгоняй своих баб, я
приеду к четырем", - бывало, говорила она то ли в шутку, то есть не
допуская мысли о каких-то бабах, то ли всерьез - как раз допуская. И
это, похоже, устраивало обоих.
С годами ее служение распространилось и на ту область, где он был
искушенным мастером, а она в лучшем случае дилетантом. Интересно, уме-
ют ли играть в шахматы жены шахматистов? Ну как, например, он объяснит
ей свой ход ферзем в решающей партии, если она и вовсе не знает ходов?
Но так ли это важно, с другой стороны?.. Так вот, Диана Сергеевна, да-
ром что не знала нотной грамоты, оказалась ценным советчиком мужа-ком-
позитора, даже в каком-то смысле и руководителем его творчества.
Она-то, собственно, и подвигла Фаустова на создание больших форм,
как-то: симфоний и опер, посчитав, что песенное дело и работа в кино,
чем в последнее время увлекался Аркадий, оно хоть и доходнее в смысле
сиюминутной прибыли, да все же малопочтенно для серьезного художника.
Тем самым она как бы настраивала мужа на отказ от заработков в пользу
чистого творчества. Похвальная позиция, что и говорить.
И в отношении общественной деятельности мужа, его карьеры у Дианы
также имелась собственная позиция. Другая бы радовалась да подсчитыва-
ла дивиденды от секретарского положения супруга, сулившего ему в ско-
ром времени и депутатство, и еще всяческие блага. Диану же - хотите
верьте, хотите нет - не прельщали эти мелкие радости, и она не раз жу-
рила мужа за то, что занимается бог весть чем, вместо того чтобы цели-
ком отдаться музыке, и именно музыке серьезной.
И, надо признать, она умела добиваться своего. По крайней мере, две
симфонии, вторая и третья, скрипичный концерт, цикл камерных сочинений
для голоса и, наконец, две оперы - все это, как не раз признавал сам
композитор, создано благодаря Диане, ее стараниями. Можно, как видите,
не знать нотной грамоты и не иметь слуха, но отличать временное от
вечного, настоящее от сиюминутного - не заказано никому.
Другое дело, что серьезные сочинения Фаустова, по мнению некоторых
критиков, уступали его, так сказать, прикладной музыке, а оперы, где
уж он, казалось бы, мог развернуться как признанный мелодист, как раз
огорчали - все тех же критин ков - бедностью, как они выражались, во-
кального материала. Но это уж, как говорится, дело вкуса. Вы назовите
оперу, даже из числа великих, которую сразу приняли бы современники.
"Севильский цирюльник" освистан, "Травиата" не понята, "Кармен" встре-
чена в штыки. Говорили, а точнее, шептались в кулуарах, что, мол,
только положение Фаустова, связи в министерстве, нажим сверху и все
такое вынудили несчастный Большой театр взяться за его сочинения. Но
надо знать консерватизм Большого. В конце концов, на премьерах был
полный зал, в газетах, за редким исключением, хвалебные рецензии, а уж
что там болтают в кулуарах наши снобы - это их частное дело.
Была, правда, и такая одна рецензия, где молодой смелый критик, на-
верняка кем-то выпущенный, - тут случайностей не бывает, - обозвал
оперу Фаустова однодневкой и еще - одеждой, сшитой не по росту, что и
вовсе оскорбительно. Надо отдать должное Аркадию Аркадьевичу, он спо-
койно перенес этот удар и, больше того, не пошевелил пальцем, чтобы
его отвратить, хотя был предупрежден заранее: добрые люди в таких слу-
чаях всегда на месте. Достаточно было поднять трубку и сказать всего
несколько слов. Он не сделал этого, поленился, не удосужился. И хоро-
шо! Лень и беспечность оставались при нем и, как ни странно, шли на
пользу, предохраняя от ненужных, а стало быть, неверных движений. Ру-
гательная статья дала в итоге обратный эффект: Аркадий Аркадьевич ока-
зался в положении обиженного. Что, как известно, прибавляет друзей. То
есть он же остался в выигрыше. А всё лень и беспечность.
Аркадий Аркадьевич и впрямь мало изменился за годы карьеры, хотя уж
были основания и несколько забуреть. Когда тебя с утра до вечера одо-
левают люди, и всем без исключений что-то нужно - назойливые посетите-
ли, всегда многословные и непонятливые, или просто друзья-приятели "на
огонек", однако тоже не без задней мысли что-то от тебя получить не
сейчас, так потом; когда уже и сам куратор Василий Васильевич, ког-
да-то тебя и сотворивший, нынче говорит с тобой искательно, а ты ему:
"Хорошо, подумаем, ты мне напомни", - тут уж трудно оставаться демок-
ратом. И все-таки Фаустову это удавалось. Он, правда, сделался рассеян
и насмешлив более, чем прежде, так, будто смешные стороны людей откры-
лись ему по-новому оттуда, из-за начальственного стола; и тем не менее
оставался доступен и общителен, окружен все теми же друзьями и теми же
привычками и с тою же страстью-привычкой к амурным похождениям; коро-
че, оставался самим собой.
И тут - новая глава нашей истории.
5
Итак, характер - это судьба. Напомним: неожиданная карьера Аркадия
Фаустова была во многом следствием его характера, а уж дальнейшее, о
чем пойдет рассказ, было, вероятно, следствием карьеры. Вот такая, ес-
ли хотите, причинно-следственная связь.
Дальнейшее явилось в образе девушки-музыковеда Наташи, затеявшей
писать о нем монографию. Монография полагалась Фаустову, так сказать,
по чину, в издательстве что-то долго собирались, и вот наконец пришла
Наташа. Очень скоро выяснилось, однако, что как раз монографию напи-
сать Наташе не под силу. Первые же страницы были Аркадием забракованы.
Наташа переписала их наново, но результат был тем же. Сели вместе. А
уж где сели, там и прилегли. Благо, к тому времени у Аркадия была своя
мастерская, мы о ней упоминали, - квартирка на Пресне, в Среднем Ти-
шинском, куда деятельная Диана втащила кабинетный рояль и аппаратуру
для записи, все, как у людей, и еще, конечно, тахту, по поводу которой
были всякие шуточки. С шуточек же, как известно, все и начинается.
Наташа эта оказалась крепким орешком. Никаких коньяков, ну, кофе -
это еще ладно. Джин с тоником? Да что вы, Аркадий Аркадьевич, мы ведь
с вами работать собрались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17