— Только это было бы чересчур просто! — переставая смеяться, важно заявил фон Дейц.
— А вам непременно хочется, чтобы было запутанно и сложно? — спросил Санин.
Фон Дейц пожал плечами и задумался.
XXV
Бульвар миновали, и в пустых, оголенных улицах окраины стало светлее. Сухие доски тротуара явственно забелели на черной земле, а вверху открылось до странности широкое, клубящееся тучами и сверкающее редкими звездами бледное небо.
— Сюда, — сказал фон Дейц и, отворив низенькую калитку, провалился куда-то вниз.
Сейчас же где-то залаяла старая охрипшая собака и кто-то закричал с крыльца:
— Султан, тубо!
Открылся огромный запустелый двор. В конце его чернела слепая громада паровой мельницы с тонкой черной трубой, печально и одиноко устремившейся к далеким тучам, а вокруг шли черные амбары и нигде не было деревьев, кроме палисадника под окнами флигеля. Там было открыто окно, и полоса яркого света среди тусклой тьмы пронизывала прозрачно-зеленые листья.
— Унылое место! — сказал Санин.
— А мельница давно не работает? — спросил Юрий.
— О да… давно стала, — ответил фон Дейц и, мимоходом заглянув в освещенное окно, сказал необычайно довольным голосом: — Ого!.. Народу набралось порядочно…
Юрий и Санин тоже заглянули через палисадник. В светлом веселом четырехугольнике двигались черные головы и плавал синий табачный дым. Кто-то высунулся из окна в темноту, и темный, широкоплечий, с курчавой головой, окруженной сиянием волос, заслонил все.
— Кто там? — громко спросил он.
— Свои, — ответил Юрий.
Они поднялись на крыльцо и наткнулись на человека, сейчас же начавшего дружелюбно и поспешно пожимать им руки.
— А я уже думал, что вы не придете! — радостно заговорил он с сильным еврейским акцентом.
Соловейчик, Санин… — сказал фон Дейц, знакомя их и дружелюбно пожимая холодную и чересчур трепетную ладонь невидимого Соловейчика.
Соловейчик смущенно и робко хихикал.
— Очень рад… Я так много о вас слышал, и, знаете, это очень… — бестолково говорил, пятясь задом и не переставая пожимать руку Санина.
Спиной он толкнул Юрия и наступил на ногу фон Дейцу.
— Простите меня, Яков Адольфович! — вскрикнул он, покидая Санина и цепляясь за фон Дейца.
И оттого они все запутались в темных сенях так, что долго никто не мог найти ни дверей, ни друг друга.
В передней, на гвоздях, вбитых нарочно для этого вечера аккуратным Соловейчиком, висели шляпы и фуражки, а все окно было уставлено плотной массой темно-зеленых пивных бутылок. И передняя уже была полна табачного дыму.
На свету Соловейчик оказался молоденьким евреем, черноглазым, курчавым, с красивым худым лицом и порчеными зубками, ежеминутно осклабляющимися в угодливо-робкой улыбке.
Вошедших встретили хором оживленных и ярких голосов.
Юрий прежде всего увидел Карсавину, сидевшую на подоконнике, и все сразу приняло для него особый радостный вид, точно не сходка в душной накуренной комнате, а весенняя пирушка на поляне в лесу.
Карсавина улыбалась ему радостно и смущенно.
— Ну, господа… теперь, кажется, все в сборе? — стараясь говорить громко и весело, но болезненно и неверно напрягая слабый голос, закричал Соловейчик, странно жестикулируя руками. — Извините, Юрий Николаевич, я вас, кажется, все толкаю… — весь изогнувшись и осклабляя зубы, перебил он сам себя.
— Ничего, — добродушно придержал его за руку Юрий.
— Не все, да черт с ними! — отозвался полный и красивый студент, и по его пухлому, но сильному купеческому голосу сразу стало слышно уверенного и привычного человека.
Соловейчик прыгнул к столу и вдруг зазвонил в маленький колокольчик, радостно и хитро улыбаясь своей выдумке, которую он готовил еще с утра.
— Э, оставьте! — рассердился пухлый студент. — Вечно вы со всякими глупостями!.. Совершенно излишняя торжественность!
— Я ничего, я так… — смущенно захихикал Соловейчик и сунул колокольчик в карман.
— Я думаю, стол можно поставить на середину комнаты, — сказал полный студент.
— Сейчас, я… — опять заторопился Соловейчик и с бессильным напряжением ухватился за край стола.
— Лампу… лампу не уроните! — крикнула Дубова.
— Ах, да не суйтесь же вы куда не просят! — с досадой стукнул кулаком по колену полный студент.
— Давайте я вам помогу, — предложил Санин.
— Пожалуйста, — так торопливо выговорил Соловейчик, что у него вышло «поджалушта!».
Санин выдвинул стол на середину комнаты, и пока он это делал, все почему-то внимательно смотрели на его спину и плечи, легко ходившие под тонкой рубахой.
— Ну-с, Гожиенко, вам как инициатору следует сказать вступительную речь, — сказала бледная бесцветная Дубова, и по ее умным некрасивым глазам трудно было понять, серьезно она говорит или подсмеивается над полным студентом.
— Господа, — возвышая голос, заговорил Гожиенко сдобным, но приятным баритоном, — уже все, конечно, знают, для чего собрались, и потому можно обойтись без вступлений…
— Я-то, собственно, не знаю, зачем собрался, но пусть так, улыбаясь, отозвался Санин. — Говорили, тут пиво будет.
Гожиенко небрежно взглянул на него через лампу и продолжал:
— Цель нашего кружка путем взаимного чтения, обсуждения прочитанного и самостоятельного реферирования…
— Как это «взаимного» чтения? — спросила Дубова и опять нельзя было понять, серьезно или насмехаясь она спрашивает.
Полный Гожиенко чуть-чуть покраснел.
— Я хотел сказать «совместного» чтения… Так вот, цель нашего кружка, таким образом, попутно способствуя развитию своих членов, выяснить индивидуальные взгляды и способствовать возникновению в нашем городе партийного кружка с эсдековской программой…
— Ага-а! — протянул Иванов и комически почесал затылок.
— Но это впоследствии… сначала мы не будем ставить себе таких широких…
— Или узких, — подсказала своим странным тоном Дубова.
— …задач, — притворяясь, что не слышит, продолжал полный Гожиенко, — а начнем с выработки программы чтений, чему я и предлагаю посвятить сегодняшнее собрание.
— Соловейчик, а ваши рабочие придут? — спросила Дубова.
— А как же! подскочил к ней Соловейчик, сорвавшись с места, точно его укусили. — За ними же пошли!
— Соловейчик, не визжите! — перебил Гожиенко.
— Да они уже идут, — отозвался Шафров, серьезно и внимательно, даже со священнодействующим выражением слушавший, что говорит Гожиенко.
За окном послышался скрип калитки и опять хриплый лай собаки.
— Идут, — выкрикнул Соловейчик с необъяснимым восторгом и порывисто выскочил из комнаты.
— Сул-тан… ту-бо-о! — пронзительно закричал он на крыльце.
Послышались тяжелые шаги, голоса и кашель. Вошел низенький, очень похожий на Гожиенко, но чернявый и некрасивый студент-технолог, а за ним смущенно и неловко прошли два человека с черными руками в пиджаках поверх грязных красных рубах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87