Куродо вскочил на велосипед и погнался за машиной, увозившей Таэко. Он был уже метрах в пяти от машины, но так и не смог коснуться ее волос.
9.10
Прошло несколько дней, и в его комнату в четыре с половиной татами пришла телеграмма. Отправителем значилась Аса, но по тексту он сразу догадался, что Асе диктовала она.
Господину Куродо Ноде
Рояль скучает тчк привезите ему музыку завтра второй половине дня тчк
Куродо смаковал каждое слово этой телеграммы, которая, казалось, пришла из иных, далеких миров. Мои пальцы тоже тоскуют по роялю. Отложу все дела и повезу музыку. Ему хотелось пуститься в пляс, будто наконец пришло приглашение, которого он с нетерпением ждал несколько лет. Его охватило щекочущее чувство радости, подобное тому, какое он испытал, когда услышал ликующие голоса «WAR IS OVER» в Каруидзаве. Куродо накачал шины велосипеда, смазал цепь маслом, отполировал до блеска раму и поехал по только что вымощенной улице, думая о том, как радостно она его встретит.
Но с каждым оборотом педалей в душе Куродо возрастало беспокойство, а радость, которую он ощутил, получив телеграмму, набухла от влаги, отяжелела и опустилась на дно. Он уже не испытывал того прежнего душевного подъема, когда ничего еще не знал о существовании соперника. Ленивые лучи сентябрьского солнца светили прямо в глаза, свежий воздух был горек.
Таэко встретила Куродо, погладила его по щеке и извинилась за то, что в последний месяц они никак не могли встретиться.
– Ты недавно приезжал как раз в тот момент, когда я уезжала, да? Прости меня, мы разминулись.
Зачем она извиняется? Казалось, она пытается что-то скрыть с присущим ей изяществом. Он не мог принять окутывающую ее тайну.
– Извините, что долгое время не давал о себе знать. Спасибо, что пригласили меня. – Куродо отчужденно поклонился и бросил на нее бесстрастный взгляд: она смотрела в пол. Явной стала ее холодная красота, прежде скрытая за улыбкой, во взгляде проступала прятавшаяся в ней воля. Она словно решилась отказаться от чего-то, была похожа на человека, носящего траур. Кого-то оплакивала?
Улыбка обычно отвлекала Куродо от ее пышного тела. А сейчас он посмотрел на ее застывшие в печали губы, перевел взгляд на грудь и сглотнул, как будто впервые заметил ее округлые формы. Она стояла скрестив руки и слегка наклонив голову.
– Что с тобой? Ты не поиграешь мне, как прежде? Гордиться внезапно вскипевшим желанием не имело никакого смысла – Куродо сел за рояль и начал наигрывать сонату Моцарта. Но когда он касался клавиш, ему казалось, что трогает ее грудь, и он постоянно ошибался. Куродо убрал руки с клавиатуры и прошептал:
– Таэко…
Вдруг зазвонил телефон. Аса позвала ее, и она вышла из комнаты. Вскоре через дверь послышался ее голос:
– Хорошо, я приеду.
Куродо разглядывал украшавшие полку декоративные блюда и фарфоровые куклы, и вдруг ему показалось, что кто-то за ним наблюдает. Он оглянулся и заметил солнечные очки «Рэй-Бэн», которые следили за ним с книжной полки, где стояли Достоевский и Чехов. Куродо надел их и открыл первый попавшийся том: «Преступление и наказание».
– Черныш, ты что делаешь?
– В этой книжке так много иероглифов, замучаешься.
– Сними очки.
Услышав голос Таэко, Куродо смутился и положил обратно на полку очки, которые, возможно, забыл здесь его соперник.
– Говорят, ты недавно встречалась с дорогим для тебя человеком в Хибия, – сказал Куродо с таким видом, как будто он все знает, а она ответила:
– Да, – и посмотрела на него. – Ну и что здесь такого?
– Этот человек – твой возлюбленный?
– У меня никого нет. Что ты выдумываешь, Черныш?
«Таэко, ты… хитрая», – хотел сказать он, но осекся. Он чуть не бросил Таэко те же обвинения, что ему предъявляла «самая несчастная женщина в Японии», и кусал губы от стыда. Он не знал, куда направить стрелы мучившей его ревности. И вдруг вспомнил слова, которые она обронила во время недавней прогулки по реке. Она сказала тогда: «Ты свободный». Может быть, завидовала свободе Куродо потому, что ее кто-то лишал собственной свободы?
– А куда ты ездила в Хибия? – Куродо решил продолжить разговор во что бы то ни стало. Лучше легкая беседа, чем гнетущее молчание.
– В гостиницу «Империал».
– Я там жил. И даже какое-то время ходил оттуда в школу. А что ты делала в гостинице «Империал»?
– Все-то тебе хочется знать. Больше ничего не скажу.
– Пожалуйста, скажи мне. Ответь просто: «да» или «нет».
– Но это последнее. Договорились?
– Ты выйдешь замуж?
Для Куродо это был самый серьезный вопрос. Если она намерена выйти замуж, рано или поздно мальчишку, который доставлял ей музыку, выкинут на улицу. Да и отношения старшей сестры с младшим братом станут невозможны. У него было только одно желание. Чтобы в дом улыбок никогда не приходила зима. Ее ответом было: «Нет».
И тогда Куродо решил, что они смогут вернуться к тем чувствам, какие испытывали, когда гуляли, взявшись за руки, по насыпи. Он опять сел к роялю и сыграл две пьесы, которые написал за этот месяц.
Первая пьеса называлась «Вальс у реки».
На следующий день после той их прогулки он запечатлел воспоминания о ней в нотах, как в дневнике. Пальцы его правой руки прыгали по клавиатуре, подобно гальке по воде, и застывали в арпеджио, словно запинаясь. Левая рука брала аккорды пианиссимо – сверкающие чешуйки света на водной глади послеполуденного речного пейзажа. Арпеджио сближались с аккордами, руки пересекались, и возникал вдруг ритм вальса, пьеса заканчивалась троекратным повторением коротенькой мелодии.
Следующая пьеса называлась «Улыбка Таэко», что и было написано на нотах.
Он надеялся, что сможет передать улыбку Таэко в музыке – улыбку, которую не выразишь словами, не запечатлеешь на картине. Пьеса далась ему с большим трудом, но теперь он мог в любое время, когда ему захочется, прикоснуться к улыбке Таэко, даже если ее не было рядом. Соединяя квартовые аккорды, Куродо создал – в форме хабанеры – образ улыбающейся Таэко, которую он видел на экране, под сакурами и в этом доме.
Закончив играть, Куродо вручил Таэко ноты, написанные карандашом. На обложке разбегающимся детским почерком было выведено: «Посвящается Таэко». Увидев надпись, она почему-то прикрыла рот рукой. На мгновение Куродо увидел в ее взгляде пустоту.
– Не понравилось? – спросил Куродо. Она покачала головой и ответила, потупившись:
– Замечательная пьеса.
Он пытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась. Плечи ее мелко дрожали, он подумал, что она сдерживает смех, а она плакала.
Он хотел спросить ее, почему она плачет:
– По… – и осекся.
Чуть погодя она сказала:
– Спасибо, – и улыбнулась своей обычной улыбкой. – Черныш, когда ты приходишь сюда, наш дом наполняется музыкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85