Отец Харитон оставался в своих покоях. Леня попросил его никуда не выходить. Сам же он занял место на улице, рядом с дверью.
На небе появились первые звезды. Небо весной какое-то особенное, не как осенью или летом. Леня любил весну больше других времен года, даже больше лета. Лето, конечно, это здорово, но ждешь его, ждешь, а оно – р-раз – и прошло уже, будто и не бывало, как пела София Ротару… Леня поежился и похлопал себя по плечам. На ребра нажал пистолет под мышкой… Непонятная певица эта Ротару.Всегда для Лени была непонятная. Вроде поет плохо, голос отвратительный, песни паршивые, а столько уже времени держится на эстраде, и ее слушают… Эдита Пьеха и то лучше… Хотя тоже, конечно… Этих певиц Скрепкин считал звездами не его космоса, но мнение имел. Да и как его не иметь, когда хочешь не хочешь, а отовсюду их слышишь… Что касается женского вокала, Леня предпочитал из наших – Жанну Агузарову, Наташку Ветлицкую и Раду (и «Терновник»). Особенно ему нравилось, как Рада картавит. Это как-то свежо у нее выходило. До Рады никто не додумался картавить в серьезных песнях. У Лени было несколько друзей, которые любили по обкурке слушать Раду. А из иностранных певиц Леня уважал Донну Саммер, Аманду Лир, «Шокинг Блю», Сюзи Кватро и Кейт Буш. Особенно сильной певицей всех времен и народов он считал Кейт Буш. В офисе у Лени Кейт Буш висела на стенке. И на мониторе компьютера тоже была волпейпер с Кейт Буш на капоте «кадиллака». У Лени был старинный приятель, еще по школе, с которым они обменивались по электронной почте ссылками и картинками Кейт Буш. Кейт Буш нашел и раскрутил знаменитый гитарист из «Пинк Флойд» Дэвид Гилмор. «Пинк Флойд» Лене очень нравился. Начиная с ранних альбомов «Атоме Хер Мазер» и «Умагума». Многие меломаны не понимали этих пластинок, считали их слишком уж заумными. А Леня терпеливо давал им послушать отдельные куски. Особенно кусок с «Умагумы», где жужжат мухи. Какие там были стереоэффекты! Теперь, правда, этим никого не удивишь, и поэтому никто теперь, к сожалению, не может понять, чего такого зашибастого в этом было. Сейчас каждый дебил может купить себе аппаратуру, качественно записать муху, наложить на нее синтезатор и обработать…
Леня подошел к окну с витой решеткой и заглянул в него, проверить, как там отец Харитон. Батюшка сидел в кресле и смотрел телевизор. На экране телевизора что-то рассказывал телеведущий Сергей Доренко. Его лицо было строгим и выражало сдержанный гнев. Леня новостей старался не смотреть, серьезные новости узнаешь и без телевизора, а в телевизоре – одни подставы. Но передачи Доренко и выступления Жириновского он иногда смотрел. Он считал их лучшими телевизионными артистами. Он не относился серьезно к тому, что они говорят, но их шоу ему нравилось.
На экране телевизора появился мэр Лужков в строительной каске. Он что-то показывал рукой, стучал по каске кулаком. Доренко Лужкова не любил и наверняка говорил сейчас какие-нибудь гадости…
– 6 –
В затылок уткнулось что-то твердое.
– Стоять-молчать! – услышал Леня хриплый голос. – Ноги расставил, руки за голову. Не дергайся.
Скрепкин медленно положил руки на затылок. Эх ты, черт! Прозевал! Говорил себе сколько раз, не надо смотреть телевизор!..
У него из-под мышки вытащили пистолет.
– Зря вы, ребята, так, – сказал Леня, чтобы завязать разговор и понять, с кем имеет дело.
– Это ты зря тут с пушкой тусуешься… Ты мент?
– Сам ты мент!
– Ты поговори, мудило! – Леню сильно ударили в бок. – Язык-то тебе быстро подрежем! – Что-то знакомое уловил Леня в голосе и в интонации говорившего.
Боль в боку ускорила работу центра памяти.
– Дука, ты?
Крепкая рука схватила Леню за плечо и резко развернула.
– Скрепка! – перед ним стоял с пистолетом в руке его старый лагерный корешок Гена Дукин.
Они обнялись.
– Ты чего тут, Скрепка? Ты ж не мент!
– А ты чего?! Ты, что ль, мент?! Они засмеялись.
– Сколько лет! – Дука сунул пистолет в карман и обнял Скрепкина.
– Да-а-а, – Леня хлопнул по плечу Дукина. – Ты что, в Москву перебрался? – Дукин был из Нижнего Тагила. Сел за хулиганку. Он работал на металлургическом комбинате. Как-то после зарплаты выпил с друзьями и на междугородном узле связи поотрывал все трубки. Его брат, радиоэлектронщик, мастерил из частей телефонных трубок наушники и звукосниматели для электрогитар. В то время с наушниками и звукоснимателями было туго, взять их было негде, кроме как у спекулянтов или у мастеров-самоучек. А тем, в свою очередь, негде было брать детали, кроме как из телефонных трубок. Отсутствие в магазинах музыкальных товаров отзывалось отсутствием трубок у телефонов-автоматов. Забирали Дуку из мастерской брата. Будучи натурой артистической, Дука разыграл целый спектакль с фейерверком. Он сунул участковому в лоб самодельный электрошок, разбил лампочку и хотел в темноте сбежать, но милиционеры на выходе поймали его за ногу. На суде Дука произнес речь в свою защиту, он сказал, что в Советской стране меломаны подвергаются преследованиям, и он теперь во весь Голос Америки хотел бы заявить, что он никакой не вор, а человек, который любит музыку больше, чем жизнь. Музыка для него типа наркотика, и если общество считает, что он сделал что-то не то, то его нужно не в тюрьму сажать, а лечить и помогать, протягивать руку помощи. Речь произвела впечатление, Дуку с братом не стали сажать в тюрьму, а законопатили в психушку за Голос Америки и всё такое. В психушке было настолько хреново, что Дука понял, что перестарался и ему надо бы в тюрьму. А парень он был интересный. Ему удалось соблазнить психиаторшу, которая помогла Дуке пройти очередное обследование с тем, чтобы его признали нормальным и отправили в тюрьму. В тюрьме Дуку в основном уважали за веселость, но иногда били за длинный язык. Дука не всегда мог вовремя остановиться, ради острого словца, как говорится, не жалел и яйца… Скрепкин подружился с Дукиным и с Ваней Ботясовым. Держались они вместе, и на них особенно никто не прыгал.
– Да я тут недавно, – ответил Дукин. – На работу устроили ребята. А то у нас там, в Тагиле, кисло…
– Ну?! Значит, нормально всё?
– Да, нормально, – Дука махнул рукой. – А ты чего тут?..
– Я-то?.. А ты чего? – Леня нахмурился.
– Да вот, – Дукин всё еще улыбался, – это… сказали, тут живет какой-то вредный поп, который бизнесу мешает… Надо его отвезти куда следует…
– Понятно… Ты что, Дука, сектант?..
– Да ты чё?! На хрен мне нужно?! Просто дело делаем. Наняли нас, вот и делаем. Работа такая! Бизнес!
– Понятно… Ну тогда давай, убивай меня!
– Ты чё, Скрепка?!
– Давай убивай! У тебя сейчас такой бизнес, что ты должен меня убить!
– Ты-то тут при чем? – опешил Дукин. – Ты, что ли, поп?.. Да нет, ты не поп. Я попа фотокарточку видел… нам показывали… Ты кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
На небе появились первые звезды. Небо весной какое-то особенное, не как осенью или летом. Леня любил весну больше других времен года, даже больше лета. Лето, конечно, это здорово, но ждешь его, ждешь, а оно – р-раз – и прошло уже, будто и не бывало, как пела София Ротару… Леня поежился и похлопал себя по плечам. На ребра нажал пистолет под мышкой… Непонятная певица эта Ротару.Всегда для Лени была непонятная. Вроде поет плохо, голос отвратительный, песни паршивые, а столько уже времени держится на эстраде, и ее слушают… Эдита Пьеха и то лучше… Хотя тоже, конечно… Этих певиц Скрепкин считал звездами не его космоса, но мнение имел. Да и как его не иметь, когда хочешь не хочешь, а отовсюду их слышишь… Что касается женского вокала, Леня предпочитал из наших – Жанну Агузарову, Наташку Ветлицкую и Раду (и «Терновник»). Особенно ему нравилось, как Рада картавит. Это как-то свежо у нее выходило. До Рады никто не додумался картавить в серьезных песнях. У Лени было несколько друзей, которые любили по обкурке слушать Раду. А из иностранных певиц Леня уважал Донну Саммер, Аманду Лир, «Шокинг Блю», Сюзи Кватро и Кейт Буш. Особенно сильной певицей всех времен и народов он считал Кейт Буш. В офисе у Лени Кейт Буш висела на стенке. И на мониторе компьютера тоже была волпейпер с Кейт Буш на капоте «кадиллака». У Лени был старинный приятель, еще по школе, с которым они обменивались по электронной почте ссылками и картинками Кейт Буш. Кейт Буш нашел и раскрутил знаменитый гитарист из «Пинк Флойд» Дэвид Гилмор. «Пинк Флойд» Лене очень нравился. Начиная с ранних альбомов «Атоме Хер Мазер» и «Умагума». Многие меломаны не понимали этих пластинок, считали их слишком уж заумными. А Леня терпеливо давал им послушать отдельные куски. Особенно кусок с «Умагумы», где жужжат мухи. Какие там были стереоэффекты! Теперь, правда, этим никого не удивишь, и поэтому никто теперь, к сожалению, не может понять, чего такого зашибастого в этом было. Сейчас каждый дебил может купить себе аппаратуру, качественно записать муху, наложить на нее синтезатор и обработать…
Леня подошел к окну с витой решеткой и заглянул в него, проверить, как там отец Харитон. Батюшка сидел в кресле и смотрел телевизор. На экране телевизора что-то рассказывал телеведущий Сергей Доренко. Его лицо было строгим и выражало сдержанный гнев. Леня новостей старался не смотреть, серьезные новости узнаешь и без телевизора, а в телевизоре – одни подставы. Но передачи Доренко и выступления Жириновского он иногда смотрел. Он считал их лучшими телевизионными артистами. Он не относился серьезно к тому, что они говорят, но их шоу ему нравилось.
На экране телевизора появился мэр Лужков в строительной каске. Он что-то показывал рукой, стучал по каске кулаком. Доренко Лужкова не любил и наверняка говорил сейчас какие-нибудь гадости…
– 6 –
В затылок уткнулось что-то твердое.
– Стоять-молчать! – услышал Леня хриплый голос. – Ноги расставил, руки за голову. Не дергайся.
Скрепкин медленно положил руки на затылок. Эх ты, черт! Прозевал! Говорил себе сколько раз, не надо смотреть телевизор!..
У него из-под мышки вытащили пистолет.
– Зря вы, ребята, так, – сказал Леня, чтобы завязать разговор и понять, с кем имеет дело.
– Это ты зря тут с пушкой тусуешься… Ты мент?
– Сам ты мент!
– Ты поговори, мудило! – Леню сильно ударили в бок. – Язык-то тебе быстро подрежем! – Что-то знакомое уловил Леня в голосе и в интонации говорившего.
Боль в боку ускорила работу центра памяти.
– Дука, ты?
Крепкая рука схватила Леню за плечо и резко развернула.
– Скрепка! – перед ним стоял с пистолетом в руке его старый лагерный корешок Гена Дукин.
Они обнялись.
– Ты чего тут, Скрепка? Ты ж не мент!
– А ты чего?! Ты, что ль, мент?! Они засмеялись.
– Сколько лет! – Дука сунул пистолет в карман и обнял Скрепкина.
– Да-а-а, – Леня хлопнул по плечу Дукина. – Ты что, в Москву перебрался? – Дукин был из Нижнего Тагила. Сел за хулиганку. Он работал на металлургическом комбинате. Как-то после зарплаты выпил с друзьями и на междугородном узле связи поотрывал все трубки. Его брат, радиоэлектронщик, мастерил из частей телефонных трубок наушники и звукосниматели для электрогитар. В то время с наушниками и звукоснимателями было туго, взять их было негде, кроме как у спекулянтов или у мастеров-самоучек. А тем, в свою очередь, негде было брать детали, кроме как из телефонных трубок. Отсутствие в магазинах музыкальных товаров отзывалось отсутствием трубок у телефонов-автоматов. Забирали Дуку из мастерской брата. Будучи натурой артистической, Дука разыграл целый спектакль с фейерверком. Он сунул участковому в лоб самодельный электрошок, разбил лампочку и хотел в темноте сбежать, но милиционеры на выходе поймали его за ногу. На суде Дука произнес речь в свою защиту, он сказал, что в Советской стране меломаны подвергаются преследованиям, и он теперь во весь Голос Америки хотел бы заявить, что он никакой не вор, а человек, который любит музыку больше, чем жизнь. Музыка для него типа наркотика, и если общество считает, что он сделал что-то не то, то его нужно не в тюрьму сажать, а лечить и помогать, протягивать руку помощи. Речь произвела впечатление, Дуку с братом не стали сажать в тюрьму, а законопатили в психушку за Голос Америки и всё такое. В психушке было настолько хреново, что Дука понял, что перестарался и ему надо бы в тюрьму. А парень он был интересный. Ему удалось соблазнить психиаторшу, которая помогла Дуке пройти очередное обследование с тем, чтобы его признали нормальным и отправили в тюрьму. В тюрьме Дуку в основном уважали за веселость, но иногда били за длинный язык. Дука не всегда мог вовремя остановиться, ради острого словца, как говорится, не жалел и яйца… Скрепкин подружился с Дукиным и с Ваней Ботясовым. Держались они вместе, и на них особенно никто не прыгал.
– Да я тут недавно, – ответил Дукин. – На работу устроили ребята. А то у нас там, в Тагиле, кисло…
– Ну?! Значит, нормально всё?
– Да, нормально, – Дука махнул рукой. – А ты чего тут?..
– Я-то?.. А ты чего? – Леня нахмурился.
– Да вот, – Дукин всё еще улыбался, – это… сказали, тут живет какой-то вредный поп, который бизнесу мешает… Надо его отвезти куда следует…
– Понятно… Ты что, Дука, сектант?..
– Да ты чё?! На хрен мне нужно?! Просто дело делаем. Наняли нас, вот и делаем. Работа такая! Бизнес!
– Понятно… Ну тогда давай, убивай меня!
– Ты чё, Скрепка?!
– Давай убивай! У тебя сейчас такой бизнес, что ты должен меня убить!
– Ты-то тут при чем? – опешил Дукин. – Ты, что ли, поп?.. Да нет, ты не поп. Я попа фотокарточку видел… нам показывали… Ты кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173