По совету классной руководительницы, Агеев решил ее допросить не на глазах у сына, а «в одиночку», чтобы мамаша не разревелась, да от горя не заперлась.
– Вы знаете, зачем вас сюда пригласили? – Андрей Данилович деловито отодвинул исписанный лист бумаги и перевел нарочито суровый взгляд на растерянное женское лицо.
– Нет, – смущенно ответила Елизавета Андреевна, но, заметив сидящую в углу Коптелову, вздрогнула. – Но догадываюсь. Речь наверняка пойдет про поведение моего сына в школе?
– Хорошо, что догадываетесь. Присаживайтесь, разговор предстоит непростой и долгий.
Она присела на краешек стула и, пристально смотря на милиционера, ждала объяснений. Но Агеев не торопился начинать обещанный разговор, тянул время, «разогревая» женские нервы.
– Быть может, нам стоит встретиться в следующий раз? – спросила Елизавета Андреевна, не выдерживая навязанной игры в молчанку. – Я с полчаса перед вами сижу, а вы меня словно не замечаете!
– Замечательно, Елизавета Андреевна, что вам не безразлична причина, по которой мы оторвали вас от работы и пригласили в отделение! – Агеев нарочито спокойно оторвал взгляд от протокола. – Скажите, где был ваш сын прошлой ночью?
– Как это где? У одноклассника Василия Лузина… – Елизавета Андреевна посмотрела на классную руководительницу.
Но та вместо поддержки только криво усмехнулась:
– Нет у нас такого ученика, ни в классе, ни во всей школе. А сынок ваш всю ночь по кладбищу прошлялся!
– Как по кладбищу? – Елизавета Андреевна умоляюще посмотрела на следователя. – После смерти отца Ваня даже близко к ним не подходит… Вы что-то напутали!
– Тогда давайте разберемся вместе, – следователь протянул ей чистый лист бумаги. – Сейчас вы хорошенько все вспомните и подробнейшим образом опишите, о чем вы говорили с сыном в прошлый вечер, в каком он был настроении, проявлял ли тревогу. Пишите, пишите!
– И главное, не забудь написать, как ты смогла убийцу на свет выродить и вырастить! Такую девочку, отличницу погубил! – негодующе произнесла Коптелова, но, наткнувшись на разъяренный взгляд Агеева, осеклась, спрятавшись в своем углу.
– Какого убийцу?! – Елизавета Андреевна выронила ручку на стол. – Вы назвали Ваню убийцей?!
– Собственно, «убийцей» или «преступником» у нас называет исключительно суд, – проклиная себя за то, что загодя не выдворил из кабинета жаждущую крови классную руководительницу, Агеев попытался успокоить Храмову. Налил в стакан воды. – Выпейте, вам полегчает.
– Да как вы смеете меня успокаивать! Да у вас все здесь подстроено! Вы и позвали меня только для того, чтобы нужное дело по своему интересу решить!
– Подстроено?! – следователь протянул ей отпечатанные кладбищенские фотографии. – Между прочим, прошедшей ночью была изнасилована и убита школьница! А вашего сына обнаружили от ее тела в десяти шагах! И вы станете утверждать, что мы не имеем права поподробнее расспросить о прошлом вечере?!
– Но его могли туда заманить или даже перенести без чувств. Ваня доверчивый, тянется к людям…
– Настолько доверчивый, что, собираясь ночевать вне дома, обманывает мать?!
Агеев подумал, что экзальтированная классная дура на сей раз встряла кстати, и такое спонтанное обострение ситуации вернее подтолкнет мамашу к сотрудничеству, чем запланированная им долгая интеллектуальная борьба.
– Теперь у Ивана две надежды: результаты экспертизы и ваши показания.
– Сам-то Ванечка как объясняет случившееся? – Елизавета Андреевна достала из сумочки таблетки от сердца. – Не могу понять, что с ним могло произойти. Только в одном я уверена твердо: Ванечка врать не будет, мой сын никогда не лжет!
– Отвечает, что ничего не помнит, – Агеев многозначительно развел руками. – Он и сам все прекрасно понимает, хочет сотрудничать. Но либо сказался чрезмерный стресс, либо так на него подействовало употребление психотропных веществ, либо… Кстати, нам необходимо ваше согласие на проведение наркологических анализов у вашего сына. Сами понимаете, в гостях его вполне могли опоить каким-нибудь дурманом. Сами посмотрите! – Он протянул фотографию, где бесчувственно лежал Иван. – Таким обнаружили вашего сына неподалеку от места преступления. Поначалу даже также приняли его за… потерпевшего.
Елизавета Андреевна заголосила, как оплакивают деревенские бабы безвременно умерших детей. Она всхлипывала, беспрестанно глотая таблетки.
Следователь подал стакан воды, поправил съехавший палантин и участливо погладил по плечу:
– Сейчас для того, чтобы помочь Ване, надо рассказать обо всем. Каждая мелочь может стать тем самым спасительным кругом, благодаря которому невиновный будет оправдан, а виновные понесут заслуженное наказание. Скажите, что я смогу сделать один, если вы не поможете защитить своего же сына? Поймите, теперь у нас каждая минута на вес золота. Знаете сами, преступление легче всего раскрыть по «горячим следам». А пока, так уж сложилось, у нас один подозреваемый. И это ваш сын.
– Хорошо, – кивнула Елизавета. – Я расскажу обо всем, что знаю. Задавайте любые вопросы, если только они смогут помочь Ване. Вы знаете… я почему-то вам верю…
– В как же иначе! – обаятельно улыбнулся следователь и приготовился писать протокол допроса.
Глава 20
ВСЕ ТЕЧЕТ…
Из-под разлапых еловых ветвей вечереющее небо казалось маленькими лиловыми лоскутами, танцующими среди колючих ветвей беспокойными ночными бабочками. Отмахиваясь от назойливых видений, Матрена Емельяновна ступала по мягкому лесному мху, густо засеянному остатками прелой хвои. Там, где встречались островки смешанных деревьев, она останавливалась и стучала палкой по стволам, прислушиваясь, как отзовется земля.
Подойдя к логу, она разулась, сняла с себя верхнюю одежду, оставшись в одной самотканой рубахе. Осторожно наступая босыми ногами на толстые, сплетающиеся над землей корни, старуха распустила седые волосы. Затем проткнула булавкой палец, помазала кровью обвисшие веки и дрожащие от волнения губы. Стала спускаться вниз. У ручья Матрена окунула пальцы в воду и, покропив землю окрест себя, устало опустилась на оплетенную лишайником, истлевающую от времени корягу.
– Умру я скоро, – произнесла старуха. – Весь апрель землю слушаю, а доброго лада прознать не могу. Почва под ногами вздрагивает, шага не держит, и глубины люто отзываются. Землица уже и не воздыхает, а как на покойника стонет. Сама чую, нынче смерть меня догнала, теперь рядом ходит, часа своего дожидается. Так земля сказала, а ее не обманешь…
– Значит, Аграфена, приходит срок, – из груди Матрены вырвался хрипловатый утробный голос. – Пора побеспокоиться, кому передавать станешь.
– Нету на примете у меня девки, – сердито пробурчала Матрена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Вы знаете, зачем вас сюда пригласили? – Андрей Данилович деловито отодвинул исписанный лист бумаги и перевел нарочито суровый взгляд на растерянное женское лицо.
– Нет, – смущенно ответила Елизавета Андреевна, но, заметив сидящую в углу Коптелову, вздрогнула. – Но догадываюсь. Речь наверняка пойдет про поведение моего сына в школе?
– Хорошо, что догадываетесь. Присаживайтесь, разговор предстоит непростой и долгий.
Она присела на краешек стула и, пристально смотря на милиционера, ждала объяснений. Но Агеев не торопился начинать обещанный разговор, тянул время, «разогревая» женские нервы.
– Быть может, нам стоит встретиться в следующий раз? – спросила Елизавета Андреевна, не выдерживая навязанной игры в молчанку. – Я с полчаса перед вами сижу, а вы меня словно не замечаете!
– Замечательно, Елизавета Андреевна, что вам не безразлична причина, по которой мы оторвали вас от работы и пригласили в отделение! – Агеев нарочито спокойно оторвал взгляд от протокола. – Скажите, где был ваш сын прошлой ночью?
– Как это где? У одноклассника Василия Лузина… – Елизавета Андреевна посмотрела на классную руководительницу.
Но та вместо поддержки только криво усмехнулась:
– Нет у нас такого ученика, ни в классе, ни во всей школе. А сынок ваш всю ночь по кладбищу прошлялся!
– Как по кладбищу? – Елизавета Андреевна умоляюще посмотрела на следователя. – После смерти отца Ваня даже близко к ним не подходит… Вы что-то напутали!
– Тогда давайте разберемся вместе, – следователь протянул ей чистый лист бумаги. – Сейчас вы хорошенько все вспомните и подробнейшим образом опишите, о чем вы говорили с сыном в прошлый вечер, в каком он был настроении, проявлял ли тревогу. Пишите, пишите!
– И главное, не забудь написать, как ты смогла убийцу на свет выродить и вырастить! Такую девочку, отличницу погубил! – негодующе произнесла Коптелова, но, наткнувшись на разъяренный взгляд Агеева, осеклась, спрятавшись в своем углу.
– Какого убийцу?! – Елизавета Андреевна выронила ручку на стол. – Вы назвали Ваню убийцей?!
– Собственно, «убийцей» или «преступником» у нас называет исключительно суд, – проклиная себя за то, что загодя не выдворил из кабинета жаждущую крови классную руководительницу, Агеев попытался успокоить Храмову. Налил в стакан воды. – Выпейте, вам полегчает.
– Да как вы смеете меня успокаивать! Да у вас все здесь подстроено! Вы и позвали меня только для того, чтобы нужное дело по своему интересу решить!
– Подстроено?! – следователь протянул ей отпечатанные кладбищенские фотографии. – Между прочим, прошедшей ночью была изнасилована и убита школьница! А вашего сына обнаружили от ее тела в десяти шагах! И вы станете утверждать, что мы не имеем права поподробнее расспросить о прошлом вечере?!
– Но его могли туда заманить или даже перенести без чувств. Ваня доверчивый, тянется к людям…
– Настолько доверчивый, что, собираясь ночевать вне дома, обманывает мать?!
Агеев подумал, что экзальтированная классная дура на сей раз встряла кстати, и такое спонтанное обострение ситуации вернее подтолкнет мамашу к сотрудничеству, чем запланированная им долгая интеллектуальная борьба.
– Теперь у Ивана две надежды: результаты экспертизы и ваши показания.
– Сам-то Ванечка как объясняет случившееся? – Елизавета Андреевна достала из сумочки таблетки от сердца. – Не могу понять, что с ним могло произойти. Только в одном я уверена твердо: Ванечка врать не будет, мой сын никогда не лжет!
– Отвечает, что ничего не помнит, – Агеев многозначительно развел руками. – Он и сам все прекрасно понимает, хочет сотрудничать. Но либо сказался чрезмерный стресс, либо так на него подействовало употребление психотропных веществ, либо… Кстати, нам необходимо ваше согласие на проведение наркологических анализов у вашего сына. Сами понимаете, в гостях его вполне могли опоить каким-нибудь дурманом. Сами посмотрите! – Он протянул фотографию, где бесчувственно лежал Иван. – Таким обнаружили вашего сына неподалеку от места преступления. Поначалу даже также приняли его за… потерпевшего.
Елизавета Андреевна заголосила, как оплакивают деревенские бабы безвременно умерших детей. Она всхлипывала, беспрестанно глотая таблетки.
Следователь подал стакан воды, поправил съехавший палантин и участливо погладил по плечу:
– Сейчас для того, чтобы помочь Ване, надо рассказать обо всем. Каждая мелочь может стать тем самым спасительным кругом, благодаря которому невиновный будет оправдан, а виновные понесут заслуженное наказание. Скажите, что я смогу сделать один, если вы не поможете защитить своего же сына? Поймите, теперь у нас каждая минута на вес золота. Знаете сами, преступление легче всего раскрыть по «горячим следам». А пока, так уж сложилось, у нас один подозреваемый. И это ваш сын.
– Хорошо, – кивнула Елизавета. – Я расскажу обо всем, что знаю. Задавайте любые вопросы, если только они смогут помочь Ване. Вы знаете… я почему-то вам верю…
– В как же иначе! – обаятельно улыбнулся следователь и приготовился писать протокол допроса.
Глава 20
ВСЕ ТЕЧЕТ…
Из-под разлапых еловых ветвей вечереющее небо казалось маленькими лиловыми лоскутами, танцующими среди колючих ветвей беспокойными ночными бабочками. Отмахиваясь от назойливых видений, Матрена Емельяновна ступала по мягкому лесному мху, густо засеянному остатками прелой хвои. Там, где встречались островки смешанных деревьев, она останавливалась и стучала палкой по стволам, прислушиваясь, как отзовется земля.
Подойдя к логу, она разулась, сняла с себя верхнюю одежду, оставшись в одной самотканой рубахе. Осторожно наступая босыми ногами на толстые, сплетающиеся над землей корни, старуха распустила седые волосы. Затем проткнула булавкой палец, помазала кровью обвисшие веки и дрожащие от волнения губы. Стала спускаться вниз. У ручья Матрена окунула пальцы в воду и, покропив землю окрест себя, устало опустилась на оплетенную лишайником, истлевающую от времени корягу.
– Умру я скоро, – произнесла старуха. – Весь апрель землю слушаю, а доброго лада прознать не могу. Почва под ногами вздрагивает, шага не держит, и глубины люто отзываются. Землица уже и не воздыхает, а как на покойника стонет. Сама чую, нынче смерть меня догнала, теперь рядом ходит, часа своего дожидается. Так земля сказала, а ее не обманешь…
– Значит, Аграфена, приходит срок, – из груди Матрены вырвался хрипловатый утробный голос. – Пора побеспокоиться, кому передавать станешь.
– Нету на примете у меня девки, – сердито пробурчала Матрена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61