Хороший нож, с остро отточенным семидюймовым лезвием.
- Ты слишком смел, дружок... - сказал Боксон, он умел драться против ножа, сейчас шел вперед уверенно, но клинок вдруг начал мелькать перед ним, передвигаться с невероятной быстротой и только прыжок назад спас Боксона разрезанный рукав пиджака повис тряпкой.
- Ух ты!.. - проговорил Боксон и снова с трудом увернулся от удара, но теперь он был готов - сорвал с лица очки и бросил их в нападавшего, стараясь угодить в лицо, выигранные доли секунды позволили увеличить дистанцию. Внезапный соперник оказался талантливым мастером клинка, его движения, при всей кажущейся хаотичности, были точны и уверенны, похожий уровень мастерства показывают в гонконгских кинофильмах, но ведь киношное трюкачество так мало похоже на настоящий бой...
Схватка на кладбище дает преимущества как нападающей, так и обороняющейся стороне - могилы и памятники служат отличными прикрытиями, и Боксон использовал эту возможность, но, прежде всего, он крикнул Джулии:
- Убегай, мне с ним не справиться!
Фехтовальщик в замшевой куртке перебросил нож в левую руку, правой вытащил из кармана раскрывшуюся в движении бритву, но потраченные мгновения снова удачно использовал Боксон - расстояние между противниками ещё больше увеличилось, и превосходство в оружии сошло на нет - метать нож было слишком рискованно, клинок - не пуля, велик шанс промахнуться, и тогда враг вооружится твоим ножом.
- Какая красивая вещь, братишка!.. - сказал укрывающийся за высоким памятником Боксон. - За что ты убил беднягу Стокмана?..
- Заткнись, падаль! - крикнул убийца, и высокие ноты, проскользнувшие в голосе, выдали его растерянность - поединок, начавшийся для него столь неуспешно, затянулся; этот Боксон в разрезанном пиджаке не позволил себя убить в первые секунды, навязал свою игру выдержки и нервов. Пинки не мог быстро приблизится к жертве, нужно было перешагивать через могилы, обходить памятники; Боксон же ловко увертывался и убегал.
- Да ты совсем дурак, Пинки! - говорил он, уходя от сверкающей стали, нож царапнул по надгробию ("Сэр Дональд С. Донсон, контр-адмирал, 1869-1954"). Сейчас здесь будет полиция, беги!..
Иногда нерешительность лидера в решающий момент губила великие империи, и сейчас нерешительность погубила одинокого убийцу Пинки. Сначала он прекратил преследование, потом начал отступать, споткнулся о могильную плиту ("Робин Дж. Грейтер, 1883-1962"), чуть не упал, затем побежал, размахивая ножом и бритвой, а за ним устремился Боксон:
- Ты кретин, Пинки, сдавайся!..
Пинки резко остановился, пошел навстречу Боксону, но тот снова начал убегать и прятаться за каменными памятниками. Теперь он не был совсем безоружен - снял на ходу пиджак, держал его в левой руке на манер алого плаща тореадора; если бы вдруг Пинки подошел слишком близко, пиджак можно было набросить на лезвие или махнуть перед глазами.
Они метались по тесно заселенному кладбищу, преимущества не имел ни тот, ни другой, но если с каждой секундой Боксон утверждался в своей победе, то Пинки, напротив, - терял последние шансы на неё.
Джулия уже успела скрыться, других посетителей на кладбище не было, через три минуты беготни противники остановились - между ними стояли два надгробия, расстояние достаточно безопасное, чтобы передохнуть.
- Слышь, Пинки, зачем ты завалил Стокмана? - спросил, переводя дыхание, Боксон.
- Падаль, я тебя достану!.. - невпопад ответил Пинки.
- Нет-нет-нет, Пинки! - быстро проговорил Боксон. - Сегодня твой последний день, а моя теплая женщина подарит мне божественную ночь!.. Ай, Пинки, какой же ты дурак!
- Заткнись! - заорал Пинки, в два прыжка преодолел препятствия, но противник как-то странно откинулся вниз, Пинки почувствовал сильный удар по ногам и не удержавшись, повалился на спину. Но все-таки в армии Пинки был десантником, он умел падать; он и сейчас смог бы вскочить на ноги, но чересчур крепко ударился затылком о гранитный памятник ("Фелиция Джефферсон, 1939 1958"); сознания не потерял, однако поднимался с земли медленнее, чем мог бы, и снова Боксон мастерски зацепил его ногами, и Пинки снова упал, на этот раз лицом вперед, постарался достать Боксона ножом, но тот увернулся и встал первым.
- Пинки, придурок, тебе со мной не справиться! - издевательски говорил Чарли с безопасного расстояния. - Я тебя никуда не отпущу, сдавайся!
Пинки сидел на могильной плите ("Энн-Элизабет Смит, 1874-1962"), ушибленный затылок болел, в голове звенело, но хуже всего было ощущение непредвиденной неуязвимости врага - именно врага, потому что просто жертвы перед ним уже не было.
Чарли наклонился, поднял с дорожки горсть мелких камешков и швырнул их в Пинки, опять же стараясь попасть в лицо; в это мгновение Пинки не сдержался, и метнул нож - упражнение непростое, требующее должной сноровки; Боксон уловил новое движение и уклонился; промелькнувшая сталь звякнула о надгробный камень где-то далеко за спиной. Боксон громко рассмеялся:
- Ха, дурачок Пинки начал разоружаться! Теперь брось бритву, коллега, ложись лицом вниз и руки за голову!
Пинки молчал, в его мозгу лихорадочно метались обрывки мыслей о необходимости убить этого гада, потом его девку, потом немедленно уехать в Ливерпуль, там знакомый парень на пароме поможет перебраться в Ирландию, потом надо будет завербоваться в Африку, но сначала надо убить этого гада, потом его девку... Пинки встал и пошел на врага, клинком бритвы рисуя перед собой плавную синусоиду (впрочем, такого слова Пинки не знал).
- А ну стой на месте! - скомандовал Боксон голосом боевого офицера. - Я сказал - стоять!
6
Естественно, Пинки его не послушал. Через какие-то доли секунды его лучшее оружие, его всегда безотказная бритва, была нейтрализована намотавшимся на руку пиджаком; лезвие ещё успело прорезать западню изнутри, но споткнувшийся о подножку Пинки ударился лицом об угол беломраморной плиты ("Джон Валериус Бончем, майор полка королевских фузилеров, 1901-1967"); Боксон перехватил его невооруженную руку и рывком сломал локтевой сустав.
Пинки выл ещё четверть часа, потом санитар вызванной подоспевшими полицейскими "Скорой помощи" сделал ему обезболивающий укол, потом Боксон и Джулия диктовали свои показания в полицейском участке. Через полтора часа в участок доставили Пинки с загипсованной рукой и с криками о предумышленном членовредительстве. На оформление бумаг ушло время, тугодумный полицейский чиновник составлял сразу два протокола - о вооруженном нападении и о нанесении увечья в результате самообороны. Когда же Боксон заявил о причастности Пинки к убийству Лжозефа Стокмана и Джессики Хандорф, полицейский занервничал:
- Нет никаких оснований связывать вашу поножовщину с уже раскрытым убийством из ревности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
- Ты слишком смел, дружок... - сказал Боксон, он умел драться против ножа, сейчас шел вперед уверенно, но клинок вдруг начал мелькать перед ним, передвигаться с невероятной быстротой и только прыжок назад спас Боксона разрезанный рукав пиджака повис тряпкой.
- Ух ты!.. - проговорил Боксон и снова с трудом увернулся от удара, но теперь он был готов - сорвал с лица очки и бросил их в нападавшего, стараясь угодить в лицо, выигранные доли секунды позволили увеличить дистанцию. Внезапный соперник оказался талантливым мастером клинка, его движения, при всей кажущейся хаотичности, были точны и уверенны, похожий уровень мастерства показывают в гонконгских кинофильмах, но ведь киношное трюкачество так мало похоже на настоящий бой...
Схватка на кладбище дает преимущества как нападающей, так и обороняющейся стороне - могилы и памятники служат отличными прикрытиями, и Боксон использовал эту возможность, но, прежде всего, он крикнул Джулии:
- Убегай, мне с ним не справиться!
Фехтовальщик в замшевой куртке перебросил нож в левую руку, правой вытащил из кармана раскрывшуюся в движении бритву, но потраченные мгновения снова удачно использовал Боксон - расстояние между противниками ещё больше увеличилось, и превосходство в оружии сошло на нет - метать нож было слишком рискованно, клинок - не пуля, велик шанс промахнуться, и тогда враг вооружится твоим ножом.
- Какая красивая вещь, братишка!.. - сказал укрывающийся за высоким памятником Боксон. - За что ты убил беднягу Стокмана?..
- Заткнись, падаль! - крикнул убийца, и высокие ноты, проскользнувшие в голосе, выдали его растерянность - поединок, начавшийся для него столь неуспешно, затянулся; этот Боксон в разрезанном пиджаке не позволил себя убить в первые секунды, навязал свою игру выдержки и нервов. Пинки не мог быстро приблизится к жертве, нужно было перешагивать через могилы, обходить памятники; Боксон же ловко увертывался и убегал.
- Да ты совсем дурак, Пинки! - говорил он, уходя от сверкающей стали, нож царапнул по надгробию ("Сэр Дональд С. Донсон, контр-адмирал, 1869-1954"). Сейчас здесь будет полиция, беги!..
Иногда нерешительность лидера в решающий момент губила великие империи, и сейчас нерешительность погубила одинокого убийцу Пинки. Сначала он прекратил преследование, потом начал отступать, споткнулся о могильную плиту ("Робин Дж. Грейтер, 1883-1962"), чуть не упал, затем побежал, размахивая ножом и бритвой, а за ним устремился Боксон:
- Ты кретин, Пинки, сдавайся!..
Пинки резко остановился, пошел навстречу Боксону, но тот снова начал убегать и прятаться за каменными памятниками. Теперь он не был совсем безоружен - снял на ходу пиджак, держал его в левой руке на манер алого плаща тореадора; если бы вдруг Пинки подошел слишком близко, пиджак можно было набросить на лезвие или махнуть перед глазами.
Они метались по тесно заселенному кладбищу, преимущества не имел ни тот, ни другой, но если с каждой секундой Боксон утверждался в своей победе, то Пинки, напротив, - терял последние шансы на неё.
Джулия уже успела скрыться, других посетителей на кладбище не было, через три минуты беготни противники остановились - между ними стояли два надгробия, расстояние достаточно безопасное, чтобы передохнуть.
- Слышь, Пинки, зачем ты завалил Стокмана? - спросил, переводя дыхание, Боксон.
- Падаль, я тебя достану!.. - невпопад ответил Пинки.
- Нет-нет-нет, Пинки! - быстро проговорил Боксон. - Сегодня твой последний день, а моя теплая женщина подарит мне божественную ночь!.. Ай, Пинки, какой же ты дурак!
- Заткнись! - заорал Пинки, в два прыжка преодолел препятствия, но противник как-то странно откинулся вниз, Пинки почувствовал сильный удар по ногам и не удержавшись, повалился на спину. Но все-таки в армии Пинки был десантником, он умел падать; он и сейчас смог бы вскочить на ноги, но чересчур крепко ударился затылком о гранитный памятник ("Фелиция Джефферсон, 1939 1958"); сознания не потерял, однако поднимался с земли медленнее, чем мог бы, и снова Боксон мастерски зацепил его ногами, и Пинки снова упал, на этот раз лицом вперед, постарался достать Боксона ножом, но тот увернулся и встал первым.
- Пинки, придурок, тебе со мной не справиться! - издевательски говорил Чарли с безопасного расстояния. - Я тебя никуда не отпущу, сдавайся!
Пинки сидел на могильной плите ("Энн-Элизабет Смит, 1874-1962"), ушибленный затылок болел, в голове звенело, но хуже всего было ощущение непредвиденной неуязвимости врага - именно врага, потому что просто жертвы перед ним уже не было.
Чарли наклонился, поднял с дорожки горсть мелких камешков и швырнул их в Пинки, опять же стараясь попасть в лицо; в это мгновение Пинки не сдержался, и метнул нож - упражнение непростое, требующее должной сноровки; Боксон уловил новое движение и уклонился; промелькнувшая сталь звякнула о надгробный камень где-то далеко за спиной. Боксон громко рассмеялся:
- Ха, дурачок Пинки начал разоружаться! Теперь брось бритву, коллега, ложись лицом вниз и руки за голову!
Пинки молчал, в его мозгу лихорадочно метались обрывки мыслей о необходимости убить этого гада, потом его девку, потом немедленно уехать в Ливерпуль, там знакомый парень на пароме поможет перебраться в Ирландию, потом надо будет завербоваться в Африку, но сначала надо убить этого гада, потом его девку... Пинки встал и пошел на врага, клинком бритвы рисуя перед собой плавную синусоиду (впрочем, такого слова Пинки не знал).
- А ну стой на месте! - скомандовал Боксон голосом боевого офицера. - Я сказал - стоять!
6
Естественно, Пинки его не послушал. Через какие-то доли секунды его лучшее оружие, его всегда безотказная бритва, была нейтрализована намотавшимся на руку пиджаком; лезвие ещё успело прорезать западню изнутри, но споткнувшийся о подножку Пинки ударился лицом об угол беломраморной плиты ("Джон Валериус Бончем, майор полка королевских фузилеров, 1901-1967"); Боксон перехватил его невооруженную руку и рывком сломал локтевой сустав.
Пинки выл ещё четверть часа, потом санитар вызванной подоспевшими полицейскими "Скорой помощи" сделал ему обезболивающий укол, потом Боксон и Джулия диктовали свои показания в полицейском участке. Через полтора часа в участок доставили Пинки с загипсованной рукой и с криками о предумышленном членовредительстве. На оформление бумаг ушло время, тугодумный полицейский чиновник составлял сразу два протокола - о вооруженном нападении и о нанесении увечья в результате самообороны. Когда же Боксон заявил о причастности Пинки к убийству Лжозефа Стокмана и Джессики Хандорф, полицейский занервничал:
- Нет никаких оснований связывать вашу поножовщину с уже раскрытым убийством из ревности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51