Народ вручил им оружие, которого не знали их деды и отцы. Но смелость и мужество посто­янны. Они необходимы солдату всегда, в любое время».
В сентябре 41-го года Василий Иванович Вознюк на­чал свой первый бой под Полтавой майором, осенью 42-го ему присваивается звание «генерал-майор». Столь стремительный даже для военного времени рост – при­знание его незаурядных способностей. Войну он закон­чил генерал-лейтенантом, заместителем командующего артиллерией Митрофана Ивановича Неделина по гвар­дейским минометным частям 3-го Украинского фронта.
Генерал-лейтенанту Вознюку, который так отличился на фронтах Великой Отечественной, грезились спокой­ные послевоенные годы – разве может быть так же трудно, как в бою? Новое назначение его огорчило. «На­чальник испытательного полигона» – это ассоциирова­лось с артиллерийским стрельбищем, а среди строевых офицеров такая должность была не очень популярна.
Мог ли Василий Иванович предполагать, что ему пред­стояло в ближайшее время заниматься очень интерес­ной работой? В 1946 году он оказался в точно таком же положении, как пять лет назад, когда со своими «катю­шами» отправился из Москвы под Полтаву.
И вновь Василий Иванович сел за книги.
– Он работал по 16–18 часов в сутки, – вспоми­нает один из его соратников. – Таков уж характер у Вознюка: он должен знать все до мельчайших подроб­ностей – и поэтому сразу же после назначения стал вникать в мельчайшие технические детали. Не раз он удивлял конструкторов ракет своими знаниями в их об­ласти.
«Доверие к командиру – основное условие, на мой взгляд, в армейской службе, – писал Василий Ивано­вич. – Когда солдаты идут в бой, они должны быть уверены, что их командир примет самое верное решение, окажется мудрее, хитрее, талантливее. И тогда победа обеспечена. Новая техника, с которой нам предстоя­ло иметь дело, только создавалась – слишком много было трудностей, некоторые казались даже непреодоли­мыми».
Штаб, мастерские, столовые, жилье – в палатках. Утром, чтобы умыться, надо разбить лед в ведре – во­да замерзла. А весной начались песчаные бури. Песок был везде: в сапогах, в хлебе, в спальных мешках.
– Здесь можно жить месяц, два, а больше не вы­держать, – услышал однажды Вознюк от офицера, по­лучившего назначение в часть.
– Вы воевали? – спросил генерал.
– Не успел.
– Там было труднее, запомните это. И еще: многие из тех, кто не вернулся с войны, были бы счастливы служить здесь. Вы меня поняли?
…Тридцать лет спустя полковник в отставке, вспо­миная о своем первом годе службы, рассказал:
– Вознюку было, пожалуй, еще тяжелее, чем нам. Я имею в виду не бытовые условия – они у всех были одинаковые. На нем лежала огромная ответственность за порученное дело. И он не жалел себя. Был требова­телен ко всем, а к себе вдвойне. Честно говоря, не ду­мал я тогда, что на месте занесенных песком палаток поднимутся каменные дома, вырастут парки и сады.
А Вознюк, по-моему, уже с первого дня предвидел, что именно так и будет.
Нет, в тот далекий 1947 год генерал мечтал о дру­гом. В штабе его можно было застать лишь ближе к полуночи. Рано утром он шагал вдоль узкоколейки, спешил в «монтажный корпус» (огромную палатку, где работали конструкторы и инженеры), туда, где строили испытательный стенд для двигателей (его металличе­ские конструкции вырастали над оврагом) и стартовую позицию.
– Благоустройством обязательно займемся, – ска­зал Вознюк на одном из совещаний, – а сейчас все си­лы и технику для основных сооружений. И главное – надо учиться, всем без исключения офицерам и сол­датам.
Люди прибывали из различных частей – авиацион­ных, танковых, артиллерийских, о новой технике ничего не знали. За исключением С. П. Королева и его бли­жайших соратников, никто не видел, как стартует раке­та, и поэтому большинство из военных считали, что но­вое оружие должно обязательно походить на легендар­ные «катюши».
У стенда для прожига собрались специалисты. Раке­та была «привязана» к металлическим конструкциям. Сооружение было довольно внушительным – 45 мет­ров ввысь, да и стоял стенд над оврагом, куда должна была рвануться огненная струя.
Это была генеральная репетиция. Нужно было снять различные параметры двигателей, и от инженеров и офицеров потребовалась немалая изобретательность, чтобы из подручных средств создать хитроумные прибо­ры и приборчики, которые смогли бы зарегистрировать данные. Лишь позже появится специальная аппаратура для таких испытаний, а сейчас все пошло в ход, включая даже комнатные термометры. Один из них висел на металлической стойке и показывал почти 40 градусов, хотя уже и наступила осень.
Первое чувство после включения двигателей – изу­мление. Люди словно остолбенели, пораженные мощью огненной струи, рожденной двигателем. Казалось, по­меркло все – степь, вечернее солнце, сам стенд. В гла­зах сверкала ярко-красная дуга, улетающая в овраг.
Оттуда поднимались клубы дыма, и лишь это черное облако напоминало о залпе «катюш».
Ракета и стенд выдержали экзамен. «Эта штучка впечатляет», – сказал один из офицеров, и его слова с удовольствием повторялись на госкомиссии, которая в эти дни заседала несколько раз в сутки.
16 октября было принято решение о пуске. Дмитрий Федорович Устинов после заседания госкомиссии подо­шел к Вознюку.
– Я понимаю, что люди устали, измучены, – ска­зал он, – но мы не имеем права на ошибки, на неуда­чу. Еще раз напомните об этом всему стартовому рас­чету.
– Мы уверены в успехе.
– Я тоже. – Дмитрий Федорович улыбнулся. – Иначе и быть не может: вся страна на нас работает…
«Наша техника рождалась в годы послевоенной раз­рухи, – писал ребятам В. И. Вознюк. – Каждый гвоздь, кирпич, кусок шифера были на счету. Но для нас вы­деляли все необходимое – ведь речь шла об обороне страны. Стране угрожали новой войной, капиталисты не предполагали, что советские ученые и специалисты смо­гут в очень короткое время создать ракетно-ядерное ору­жие. Вы родились в конце пятидесятых годов, ваше дет­ство и юность, к счастью, пришлись на мирное время, но его могло и не быть, если бы ваши отцы и деды, вы­стояв в страшной войне, не выиграли бы иные «сраже­ния» – на этот раз в соревновании за новейшую техни­ку – ракетную».
Первая ракета ушла легко, красиво. Чиркнула по небу как огненная стрела, только ее и видели.
Все выбежали из землянок, из машин, спрятанных в овражке. Начали поздравлять друг друга. Королев стоял чуть в сторонке. Его глаза были полны слез. Воз­нюк подошел к конструктору: «С днем рождения, Сер­гей Павлович!»
– Спасибо, – Королев обнял генерала, – такие дела, Василий Иванович, начинаем, такие дела…
Было уже пять, на востоке темнота чуть расступа­лась, но ночь пока царила над степью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52