— Ну, приступим? Давай волю своему сплину! Попробуем разделаться со всеми неприятностями сразу. Захари бросил на него недружелюбный взгляд:
— Вот как ты это называешь! Неприятности! Соблазнить молодую женщину, почти девочку, которая искала у тебя защиты! Я не понимаю, как ты можешь держаться, будто ничего не случилось?!
Если бы это был кто-то другой, Ройс не обратил бы ни малейшего внимания на столь грозные речи, но Захари был его любимцем, и ему было жалко наивного мальчика. С трудом сдерживая поднимающийся в нем гнев, Ройс спокойно ответил:
— Я уже давно извинился перед тобой, и я не могу объяснять все сначала… даже тебе. Я знаю, тебе больно, но поверь — бросая убийственные взгляды и избегая меня, как прокаженного, ты ничего не достигнешь. Что случилось, то случилось.
Презрительное фырканье было единственным ответом Ройсу. Он понимал Захари — черт побери, он и сам отнюдь не гордился собой, но в конце концов его терпение начало иссякать. Сурово взглянув на Захари, сидевшего напротив с натянутым видом, Ройс негромко сказал:
— Я думаю, не стоит считать меня отъявленным негодяем. Может быть, ты слышал, как эта бедная кроткая овечка билась, кричала, звала на помощь? Нет, не слышал? Или ты думаешь, что я назначил цену ее объятиям? Господи помилуй! Я даже не предлагал ей стать моей любовницей! — Ройса охватила вдруг прежняя боль, и он тихо прорычал:
— Нет, молодой человек, все это устроила она сама, собственными маленькими ручками! А я — одураченный болван, который проглотил приманку и даже не понял, что же все-таки произошло!
В бешенстве от того, что сказал больше, чем намеревался, Ройс вскочил. Спинка опрокинутого стула ударилась об пол.
— Поверь, Захари, мне до чертиков жаль, что я заприметил ее.
Он подошел к подносу, принесенному Чеймберсом, и налил себе вина. Повернувшись к кузену спиной, Ройс проворчал:
— А теперь убирайся. Я все сказал. , Захари смотрел на старшего кузена несчастными глазами. Он слишком любил его, чтобы держать на него зло — что бы ни случилось. Сказывались не только годы привязанности — Лондон открыл Захари многое, о чем он и не подозревал. Так, он был удивлен, обнаружив, что поступок Ройса никого не покоробил. Многие даже одобряли его. Не далее как вчера вечером приятель Захари, Джереми, заявил ему:
— А что еще делать мужчине с такой девчонкой? Дать пропасть ей в служанках? Кроме того, на месте твоего кузена непременно оказался бы кто-нибудь другой, и уж, наверное, не такой мот и добряк! — Разгорячившись, Джереми наклонился к Захари. — Дело в том, что маленькие прелестницы, подобные ей, или находят себе покровителя, или кончают на панели. Одно из двух. Поверь, твой кузен сделал ей великое одолжение, взяв в свой дом!
У Захари были свои соображения на сей счет, но он не мог не признать, что в утверждении Джереми содержится много правды, и не имеет значения, как убийственно холодна и груба эта правда.
Разрываясь между желанием наладить отношения с кузеном и отвращением к его поступку, Захари пробормотал наконец:
— Ройс, я больше так не могу… Не могу я быть на ножах с тобой. — Глубоко вздохнув, он великодушно добавил:
— Вероятно, я поспешил, обвинив тебя. Да и вообще — не мое это дело. Но мне нравится Моргана, и так неприятно было узнать, что… Впрочем, не мне судить тебя. Извини!
Ройс почувствовал громадное облегчение от слов Захари, но ему было стыдно — будь она неладна, вся эта история, заставившая Захари волноваться и чуть не поссорившая их насмерть! Повернувшись лицом к кузену, он с трудом улыбнулся:
— Тебе нет нужды извиняться — я думаю, это мне надо извиниться перед тобой!
Груз свалился с плеч Захари, и, усмехнувшись застенчиво, он заметил:
— Кажется, я был очень строг, прямо-таки свиреп!
— Ужасно! — рассмеялся Ройс.
Гармония восстановилась, и они еще немножко поболтали. Поначалу чувствовалась неловкость, но вскоре былая привязанность одержала верх и неприязнь последних дней была начисто забыта.
После того как кузены прикончили последнюю бутылку, Ройс упомянул о замках:
— Чеймберс говорил тебе, что прошлой ночью пытались взломать дверь?
Захари кивнул, его юное лицо посерьезнело:
— Да, я знаю. Я осмотрел ее. Похоже, какой-то дилетант пытался вломиться к нам.
— Дилетант? — Ройс скептически приподнял бровь, — О нет! Одноглазый не дилетант, и, если верить Джако и Бену, он не общается с дилетантами.
Захари пожал плечами:
— Наверное, я ошибся. Тебе следует самому удостовериться.
Часом позже, закончив самоличный осмотр дверей и множества замков, Ройс согласился с Захари. Взломщик, безусловно, был дилетантом — царапины и вмятины на дверях свидетельствовали, что кто-то ночью пытался взломать замки при, помощи лома. Сама попытка взлома поразила Ройса. После длительных раздумий он заключил, что одноглазый здесь явно ни при чем — работа была слишком топорной для таких профессионалов. Ройс снова и снова возвращался к этой мысли. Дилетант! Кто-то незнакомый с инструментарием взломщиков. Кто-то не связанный с одноглазым… Но кто? Почему?
Следующие несколько дней эта мысль буквально сверлила его, и обилие дел не мешало Ройсу напряженно раздумывать. Процесс приобретения коттеджа «Под липами» протекал гладко и быстро. Правда, банковский счет Ройса заметно уменьшился, зато он держал в руках акт на владение недвижимой собственностью. Он и Моргана. Его охватило странное чувство при виде ее имени рядом со своим — почти как если бы она была его женой и они вместе купили этот изумительный дом…
Взбешенный, что позволил столь бредовой идее хоть на секунду закрасться в голову, Ройс решительно сосредоточился на другом. Почему, например, ничего не слышно от Роджера Стэдхэма, его агента? Он до сих пор не осведомлен о дате отплытия братьев Фаулер. А теперь, когда и речи быть не могло о путешествии Морганы в Америку, нужно как можно скорее повидать мистера Стэдхэма и объявить ему, что число пассажиров изменилось — плывут не четверо, а двое.
В два часа пополудни Ройс сидел в офисе мистера Стэдхэма, обмениваясь с ним вежливыми репликами. Ему показалось, что Стэдхэм ведет себя немного нервозно, но он напомнил себе, что у Стэдхэма масса других неотложных Дел и смешно связывать его странное поведение со своим поручением.
Но при первом же упоминании о переезде через океан лицо Стэдхэма побледнело, а глаза расширились. Заикаясь, он пробормотал:
— За-за-заказанный вами переезд? Извините, но, кажется, ничего подходящего до конца лета. Возможно, в августе или в начале сентября…
Реакция Стэдхэма насторожила бы и менее проницательного человека. Вежливая улыбка исчезла, золотистые глаза сузились, и очень спокойно Ройс спросил:
— Не хотите ли вы сказать, что до этого сообщение между Англией и Америкой прервано?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88