В образе главного героя, майора Макарова, Овалов воплотил свою любимую идею – воспитание разведчика в экстремальной ситуации. В двадцатые годы, соперничая с Роджерсом, красноармеец Ваня Пронин превратился в аса контрразведки майора Ивана Николаевича Пронина. Так и Макаров: месяц за месяцем он терпеливо набирается сил, наматывая на ус каждую подробность, каждую деталь – и, наконец, побеждает свою самоуверенную соперницу, освобождается от власти Янковской.
В каждом новом произведении о майоре Пронине великий контрразведчик демонстрирует новые таланты. В “Медной пуговице” к своей знаменитой терпеливости он прибавил невероятный артистизм разведчика, перевоплотившегося в гестаповца, в злейшего врага советской власти, которого ценят и уважают матерые гитлеровцы. И в месяцы тяжких поражений Красной Армии, в месяцы трагического отступления майор Пронин не теряет юмора, намекая о своем присутствии… скабрезной песенкой. Поначалу читатель ненавидит этого предателя Гашке, звероподобного и находчивого фашиста. Но очень скоро мы со спокойным сердцем узнаем в нем Ивана Николаевича Пронина – и понимаем, что в этой истории наша разведка не окажется посрамленной… Ошибаются те, кто считает, что в “Медной пуговице” Пронин ушел на вторые роли. Именно он стал архитектором замысловатой операции, именно он организовал работу красного подполья в Прибалтике – разве этих подвигов не достаточно для романа?!
Галерея немцев в романе заслуживает отдельного комментария. Принято считать, что до появления романа и сериала “Семнадцать мгновений весны” в советской традиции (и особенно – в приключенческом жанре) существовали только грубо карикатурные образы гитлеровцев. Это несправедливое мнение. Конечно, в годы войны немцев и их усатого фюрера по-скоморошьи и по-чаплински вышучивали. Но уже в фильме Ивана Пырьева 1942 года “Секретарь райкома” немецкий офицер Макенау, в исполнении М.Ф.Астангова, смотрелся достойным противником русского богатыря. Достойным, разумеется, не по своим нравственным качествам (фашист коварен и жесток), но хитростью и умом.
А уж в послевоенных фильмах немцы никогда не представали сплошь дураками и трусами. В легендарном “Подвиге разведчика” наряду с дурашливым офицером разведки, в эксцентрическом исполнении С.Мартинсона, советскому разведчику противостоят умелые профессионалы, способные провокаторы, расчетливо расставляющие силки. И такая расстановка отнюдь не была исключением из правил. И Овалов в своем романе представил немцев опасными, умелыми противниками. Конечно, писатель не упустил случая дать волю язвительному сарказму в описании закомплексованного гестаповца Эдингера. Эдингер – нервный садист, из-за своего непомерного честолюбия он становится легкой добычей советских разведчиков. Позже на смену Эдингеру приходит новый гестаповский чин, куда более хладнокровный.
Загадочный и всесильный Тэйлор – бизнесмен и шпион в невидимых генеральских погонах – необычная фигура для романа о Великой Отечественной. Это еще более опасный враг, чем немецкие изуверы – посланец “могущественной капиталистической заокеанской страны”. Он осторожен, не демонстрирует бесчеловечных повадок. Тэйлор – земное мефистофельское воплощение золотого тельца. Он осознает себя посланцем могущественной низменной силы, которой все в мире подвластно. Одолеть эту силу почти невозможно: каждому человеку хочется продаться подороже, такова уж наша природа. По крайней мере, Тэйлор почти уверен в успехе. Костью в горле у него стоят только советские люди – эти наивные люди, преданные высоким словесам и потому не желающие торговать своим Отечеством… Бескорыстие – это то оружие, против которого Тэйлор бессилен. Перед человеком, равнодушным к материальным благам, всесильный генерал превращается в бумажного тигра… Таким человеком и оказывается офицер Макаров – как и Железнов, он олицетворяет советский образ жизни, секретное оружие непобедимых героев. Тэйлор давно уже купил с потрохами и английских разведчиков, и немецких гауляйтеров… Но советского офицера купить нельзя – этим мы сильны. Американец даже зауважал Макарова и крепко задумался о загадочной русской душе.
После выхода романа в рижском краеведении появилась новая тема: “Рига майора Пронина”. Знатоки со смаком сверяют названия улиц, представляют себе, как на этом староевропейском фоне проходили бешеные погони, покушения, перестрелки. В романе сквозит любование прекрасным прибалтийским городом, его старинной и модерновой архитектурой, уютными дачными особняками и музейными дворцами-табакерками. Писатель любуется рижскими площадями и улицами, радуясь собственной идее поместить шпионский роман в такие выразительные декорации. Оккупированная Рига у Овалова выглядит вполне буржуазным городом, хотя постоянно подчеркиваются просоветские настроения латышских рабочих, уважительно упоминаются латыши-подпольщики, да и служанка Блэйка, молчаливая латышка, в кульминационный момент совершила настоящий подвиг.
Политкорректность романа напрашивается на аналогию с современным американским остросюжетным чтивом. Все успешные сверхдержавы в пору своего могущества наделены безошибочным инстинктом самосохранения. Поэтому советский писатель, как и современные американцы, бережливо относился к гражданскому миру в своей стране и не посягал на объединительную идею дружбы народов. Упоминание Райниса в финале романа показывает, что только в лоне советской культуры возможен расцвет национальной латышской культуры. Пропаганда? Агитация? Не без этого. Политические детективы не пишутся аполитичными авторами. Писательское мастерство Овалова позволило ему провести свои актуальные идеи ненавязчиво, не отвлекая читателя от сюжетных аттракционов, от приключений.
В Советском Союзе, несмотря на бурный успех огоньковской публикации, отдельное издание “Медной пуговицы” было заморожено до начала восьмидесятых. Когда с 1981 года стали выходить переиздания романа, – он снова стал любимым чтением миллионов, да и до этого в библиотеках нужно было занимать очередь за экземплярами “Огонька” с “Медной пуговицей”. В курортных городах в избах-читальнях те “Огоньки” были протерты до дыр читательскими пальцами. Роман охотно издавали по всему миру – только в Германской Демократической Республике за короткое время вышли три издания “Медной пуговицы”. Роман был переведен также на польский, монгольский, китайский и вьетнамский языки, а в двух социалистических странах – в ЧССР и Венгерской Народной Республике – по телеэкранам с успехом прошли сериалы, снятые по его мотивам. Советские киношники побаивались обращаться к роману, который, по слухам, вызвал раздражение Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74