Другая телеграмма была от Русанова. В ней говорилось: «Ввиду невыполнения вашим комбинатом плана, уполномоченный Министерства рыбной промышленности дал указание перебросить вам четыре дрифтера с восточного берега. Русанов».
Прежде чем спрятать в стол эту телеграмму, Доронин оглянулся, точно желая убедиться, что никто не видел, как он её читал.
У него было такое чувство, как будто его поймали на месте преступления. В телеграмме секретаря обкома на первый взгляд не было ничего обидного. Но между строк Доронин прочёл: «Мы отнимаем суда у других и передаём их вам, хотя те нуждаются в них не меньше».
«Чёрт возьми, как нехорошо получилось! – подумал Доронин. – Ну ладно, это в первый и последний раз».
Записка была от Вологдиной: «Товарищ Доронин, как только вернётесь, прошу сейчас же вызвать меня».
Доронин вызвал Вологдину. Она пришла в своём неизменном синем комбинезоне. Доронину показалось, что с приходом этой женщины в комнате стало холоднее.
– С приездом, – сухо сказала Вологдина. – Как успехи?
– Люди работают, – сдержанно ответил Доронин.
– Я вот по какому вопросу, – сказала Вологдина, заправляя под берет выбившуюся русую прядь. – Прошу премировать одного шкипера за хороший лов.
Доронин вопросительно посмотрел на неё.
– Он из новых. Забыла фамилию… Да вы всё равно не знаете, – продолжала Вологдина. – Вчера днём, когда шторм утих, обратился ко мне. Сказал, что подобрал себе бригаду и просит дать ему сейнер. Я рискнула. К вечеру он вернулся и привёз камбалы больше, чем два других сейнера вместе. На ночь снова ушёл в море. Сегодня утром опять вернулся с хорошим уловом. Надо премировать.
– Здорово! – вырвалось у Доронина.
Ему уже не казалось, что в комнате стало холоднее.
– Обязательно премируем, – сказал он. – Только этого мало. Надо сегодня же вечером собрать людей и попросить вашего шкипера рассказать о своём опыте.
Вологдина пожала плечами:
– Я уже говорила с ним об этом. Не хочет.
– Как не хочет? – удивился Доронин.
– Ничего, говорит, особенного нет, нечего рассказывать. Беру рыбу – и все.
– Скромничает, что ли?
– Кто его знает. Вообще странный тип.
– Пришлите его ко мне, – весело сказал Доронин. – Я с ним побеседую.
Взглянув на него прищуренными глазами, Вологдина пошла к выходу.
– И заготовьте приказ о премировании, – крикнул ей вслед Доронин.
«Если она разговаривала с этим шкипером так же, как первый раз со, мной, – подумал Доронин, – то не мудрено, что он отказался выступить».
Едва Вологдина успела выйти, как дверь без стука отворилась, и на пороге показался человек. На нём была мокрая брезентовая роба, облепленная рыбьей чешуёй. Доронин сразу узнал Весельчакова.
Алексей Степанович Весельчаков, черноморский рыбак, принадлежал к тем людям, которые одинаково безразлично относятся ко всему: к северу и югу, к пустыням и оазисам, ко льдам и тропикам. Таких людей прежде всего интересуют деньги. Ради заработка они могут поехать на край света, дрейфовать во льдах Арктики, кочевать по безводной пустыне, болтаться на краболовах где-нибудь у берегов Камчатки. Прослышав о том, что на свете существует более выгодная работа, они способны с лёгкостью заняться ею, чтобы через некоторое время с такой же лёгкостью бросить.
Весельчаков вырос на берегу Чёрного моря и слыл там одним из самых искусных рыбаков. В начале тридцатых годов, бросив жену и десятилетнего сына, он уехал на Каспий. Первое время он изредка писал жене и даже посылал ей деньги, а потом точно в воду канул.
В семье его считали погибшим, но Весельчаков не погиб.
Он скитался по земле в погоне за деньгами и терпел одно поражение за другим. В его «предприятиях» всегда оказывался какой-нибудь просчёт. На Каспии Весельчаков изрядно заработал, но товарищи быстро поняли, что он за человек, и попросту выгнали его из рыболовецкого колхоза. Долгое время он шатался без дела. Когда жить стало не на что, он нанялся на краболовы и два сезона проплавал в Беринговом море. На фронт его не взяли по возрасту. Всю войну он каким-то чудом продержался на одном месте – в приволжском рыболовецком колхозе.
После окончания войны в колхоз приехал вербовщик из Министерства рыбной промышленности. Он вербовал рыбаков на новые дальневосточные земли и рассказывал о льготах, которые правительство предоставляет переселенцам на Южный Сахалин.
Весельчаков привёл вербовщика к себе на квартиру, поставил на стол водку и жареную рыбу.
– Насчёт заработков повтори, – коротко сказал он после первой стопки.
Вербовщик повторил.
По мере того как вербовщик говорил, у Весельчакова начинала кружиться голова, хотя он не испытывал головокружения даже в самых жестоких штормах.
– А… не заливаешь?
Вербовщик с оскорблённым видом достал из портфеля бланк договора. Всё было верно.
Положив бланк возле себя и подвинув бутылку к вербовщику, Весельчаков ласково сказал:
– Пей давай.
Потом он подписал договор. Когда вербовщик собрался уходить, Весельчаков ревниво сказал ему на ухо:
– Ты… очень-то не вербуй. Государственные деньги зря не растрачивай.
Он сознавал бессмысленность этого совета, но ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что ещё кто-то получит такую же сумму, как он, была для него невыносима.
– Что вам нужно? – резко спросил Доронин. Распространяя вокруг себя острый запах рыбы, Весельчаков неторопливо подошёл к столу.
– Мне-то ничего, – спокойно сказал он, – разве что денежки получить. Вам, говорят, чего-то понадобилось, товарищ директор.
– Значит, это вы ходили в море? – удивлённо спросил Доронин.
– Я ходил.
– И взяли хороший улов?
– Улов обыкновенный, – все так же спокойно сказал Весельчаков.
– Вот что, – преодолевая неприязнь к этому человеку, заговорил Доронин, – мне передавала Вологдина, что вы отказываетесь рассказать о своём опыте. Почему?
– Чудное дело, товарищ директор, – усмехнувшись, ответил Весельчаков. – Какой такой опыт? Море – оно море и есть, рыбы в нём на всех хватает. Выходи да бери. Работать надо, а балясы точить не наше дело.
– Вы ерунду говорите, – сказал Доронин. – Вам прекрасно известно, что в этом одинаковом для всех море не все работают одинаково.
– Бывает, – согласился Весельчаков, наклоняя свою красную шею.
– Почему же вам не помочь товарищам?
Весельчаков помолчал.
– Мне тут, говорят, премия причитается, – глядя в сторону, проговорил он. – Так если положено, прошу поскорее выдать.
– Можете идти! – сквозь зубы сказал Доронин. Весельчаков не спеша повернулся и с развальцем пошёл к выходу, оставляя на полу широкие мокрые следы.
На другой день привезли первую партию леса. Её сгрузили у небольшого лесозавода, изготовлявшего тару для рыбы. Один из шофёров передал Доронину записку от Ныркова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Прежде чем спрятать в стол эту телеграмму, Доронин оглянулся, точно желая убедиться, что никто не видел, как он её читал.
У него было такое чувство, как будто его поймали на месте преступления. В телеграмме секретаря обкома на первый взгляд не было ничего обидного. Но между строк Доронин прочёл: «Мы отнимаем суда у других и передаём их вам, хотя те нуждаются в них не меньше».
«Чёрт возьми, как нехорошо получилось! – подумал Доронин. – Ну ладно, это в первый и последний раз».
Записка была от Вологдиной: «Товарищ Доронин, как только вернётесь, прошу сейчас же вызвать меня».
Доронин вызвал Вологдину. Она пришла в своём неизменном синем комбинезоне. Доронину показалось, что с приходом этой женщины в комнате стало холоднее.
– С приездом, – сухо сказала Вологдина. – Как успехи?
– Люди работают, – сдержанно ответил Доронин.
– Я вот по какому вопросу, – сказала Вологдина, заправляя под берет выбившуюся русую прядь. – Прошу премировать одного шкипера за хороший лов.
Доронин вопросительно посмотрел на неё.
– Он из новых. Забыла фамилию… Да вы всё равно не знаете, – продолжала Вологдина. – Вчера днём, когда шторм утих, обратился ко мне. Сказал, что подобрал себе бригаду и просит дать ему сейнер. Я рискнула. К вечеру он вернулся и привёз камбалы больше, чем два других сейнера вместе. На ночь снова ушёл в море. Сегодня утром опять вернулся с хорошим уловом. Надо премировать.
– Здорово! – вырвалось у Доронина.
Ему уже не казалось, что в комнате стало холоднее.
– Обязательно премируем, – сказал он. – Только этого мало. Надо сегодня же вечером собрать людей и попросить вашего шкипера рассказать о своём опыте.
Вологдина пожала плечами:
– Я уже говорила с ним об этом. Не хочет.
– Как не хочет? – удивился Доронин.
– Ничего, говорит, особенного нет, нечего рассказывать. Беру рыбу – и все.
– Скромничает, что ли?
– Кто его знает. Вообще странный тип.
– Пришлите его ко мне, – весело сказал Доронин. – Я с ним побеседую.
Взглянув на него прищуренными глазами, Вологдина пошла к выходу.
– И заготовьте приказ о премировании, – крикнул ей вслед Доронин.
«Если она разговаривала с этим шкипером так же, как первый раз со, мной, – подумал Доронин, – то не мудрено, что он отказался выступить».
Едва Вологдина успела выйти, как дверь без стука отворилась, и на пороге показался человек. На нём была мокрая брезентовая роба, облепленная рыбьей чешуёй. Доронин сразу узнал Весельчакова.
Алексей Степанович Весельчаков, черноморский рыбак, принадлежал к тем людям, которые одинаково безразлично относятся ко всему: к северу и югу, к пустыням и оазисам, ко льдам и тропикам. Таких людей прежде всего интересуют деньги. Ради заработка они могут поехать на край света, дрейфовать во льдах Арктики, кочевать по безводной пустыне, болтаться на краболовах где-нибудь у берегов Камчатки. Прослышав о том, что на свете существует более выгодная работа, они способны с лёгкостью заняться ею, чтобы через некоторое время с такой же лёгкостью бросить.
Весельчаков вырос на берегу Чёрного моря и слыл там одним из самых искусных рыбаков. В начале тридцатых годов, бросив жену и десятилетнего сына, он уехал на Каспий. Первое время он изредка писал жене и даже посылал ей деньги, а потом точно в воду канул.
В семье его считали погибшим, но Весельчаков не погиб.
Он скитался по земле в погоне за деньгами и терпел одно поражение за другим. В его «предприятиях» всегда оказывался какой-нибудь просчёт. На Каспии Весельчаков изрядно заработал, но товарищи быстро поняли, что он за человек, и попросту выгнали его из рыболовецкого колхоза. Долгое время он шатался без дела. Когда жить стало не на что, он нанялся на краболовы и два сезона проплавал в Беринговом море. На фронт его не взяли по возрасту. Всю войну он каким-то чудом продержался на одном месте – в приволжском рыболовецком колхозе.
После окончания войны в колхоз приехал вербовщик из Министерства рыбной промышленности. Он вербовал рыбаков на новые дальневосточные земли и рассказывал о льготах, которые правительство предоставляет переселенцам на Южный Сахалин.
Весельчаков привёл вербовщика к себе на квартиру, поставил на стол водку и жареную рыбу.
– Насчёт заработков повтори, – коротко сказал он после первой стопки.
Вербовщик повторил.
По мере того как вербовщик говорил, у Весельчакова начинала кружиться голова, хотя он не испытывал головокружения даже в самых жестоких штормах.
– А… не заливаешь?
Вербовщик с оскорблённым видом достал из портфеля бланк договора. Всё было верно.
Положив бланк возле себя и подвинув бутылку к вербовщику, Весельчаков ласково сказал:
– Пей давай.
Потом он подписал договор. Когда вербовщик собрался уходить, Весельчаков ревниво сказал ему на ухо:
– Ты… очень-то не вербуй. Государственные деньги зря не растрачивай.
Он сознавал бессмысленность этого совета, но ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что ещё кто-то получит такую же сумму, как он, была для него невыносима.
– Что вам нужно? – резко спросил Доронин. Распространяя вокруг себя острый запах рыбы, Весельчаков неторопливо подошёл к столу.
– Мне-то ничего, – спокойно сказал он, – разве что денежки получить. Вам, говорят, чего-то понадобилось, товарищ директор.
– Значит, это вы ходили в море? – удивлённо спросил Доронин.
– Я ходил.
– И взяли хороший улов?
– Улов обыкновенный, – все так же спокойно сказал Весельчаков.
– Вот что, – преодолевая неприязнь к этому человеку, заговорил Доронин, – мне передавала Вологдина, что вы отказываетесь рассказать о своём опыте. Почему?
– Чудное дело, товарищ директор, – усмехнувшись, ответил Весельчаков. – Какой такой опыт? Море – оно море и есть, рыбы в нём на всех хватает. Выходи да бери. Работать надо, а балясы точить не наше дело.
– Вы ерунду говорите, – сказал Доронин. – Вам прекрасно известно, что в этом одинаковом для всех море не все работают одинаково.
– Бывает, – согласился Весельчаков, наклоняя свою красную шею.
– Почему же вам не помочь товарищам?
Весельчаков помолчал.
– Мне тут, говорят, премия причитается, – глядя в сторону, проговорил он. – Так если положено, прошу поскорее выдать.
– Можете идти! – сквозь зубы сказал Доронин. Весельчаков не спеша повернулся и с развальцем пошёл к выходу, оставляя на полу широкие мокрые следы.
На другой день привезли первую партию леса. Её сгрузили у небольшого лесозавода, изготовлявшего тару для рыбы. Один из шофёров передал Доронину записку от Ныркова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85