Три раза в день по одной таблетке. Как дела на комбинате?
– Сейчас затишье, – ответил Венцов. Присев на маленький японский стул, главный инженер, казалось, сложился вдвое.
Ольге хотелось поговорить с ним, в этом человеке было что-то от её мирного городского прошлого, но в коридоре ждали больные, и Венцову пришлось уйти.
Он явился к Ольге через несколько дней, вечером, когда она сидела у круглой японской печки, в которой весело потрескивали дрова.
Ольга и удивилась и обрадовалась в одно и то же время.
– Извините меня за вторжение, – вежливо сказал Венцов. – По пути к вам все подыскивал причину, но так и не нашёл. Мой грипп давно кончился. Честно говоря, я пришёл просто так. Ну, в гости, что ли…
Он улыбнулся, но глаза его сохранили при этом грустное выражение.
– Что ж, садитесь, – сказала Ольга, все ещё не зная, как ей отнестись к этому неожиданному посещению.
Венцов снял куртку и поправил галстук, повязанный небрежным узлом.
Сев на табуретку, он снова улыбнулся своей растерянной и немного грустной улыбкой. Ольге стало жаль его.
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказала она. – Я ведь живу одна. Иногда скучно бывает.
– Я вот тоже один, – негромко отозвался Венцов. – Зимними вечерами такая скука… Никогда не думал, что на Южном Сахалине такие северные зимы. Вы хоть в городке живёте, а мы совсем на отшибе.
…Через полчаса Венцов стал собираться. Ольга чувствовала, что разговора не получилось. Она с преувеличенной любезностью попрощалась с Венцовым и несколько раз просила его заходить. Когда дверь за ним закрылась, она пожалела, что он так быстро ушёл.
На другой день Венцов пригласил Ольгу в кино.
В кинотеатре было много народу. Показывали старую картину, которую Ольга видела дважды: перед войной и во время войны.
На экране шумела летняя Москва, сверкали фонтаны Сельскохозяйственной выставки, освобождалось от лесов величественное здание многоэтажной гостиницы.
Странно и до боли приятно было видеть всё это здесь, на Сахалине…
Из кино Ольга и Венцов вышли молча.
– Я хорошо помню это время, – сказал наконец Венцов. – Тогда я только что поступил на первый курс института. В Москве передвигали здания, открылся Парк культуры…
– А я была тогда совсем девчонкой, – задумчиво сказала Ольга, – лет двенадцати, не больше.
Слово за слово, между ними завязался тот оживлённый разговор, который обычно ведут друг с другом люди, связанные общими воспоминаниями.
– А вы помните первый поезд метро?
– А первый карнавал в Парке культуры?…
– А встречу челюскинцев?
– А стадион «Динамо»?…
И Ольге показалось, что она давным-давно знает этого человека. Ей не хотелось расставаться с ним, и она уже сама пригласила его к себе.
Они долго пытались растопить печку. Сидя на корточках перед открытой дверцей, Ольга зажигала одну спичку за другой, а Венцов, стоя на коленях, изо всех сил дул на сырые щепки.
– Мне уже казалось, – продолжая прерванный разговор, вполголоса произнесла Ольга, – что я могу жить без этого… А вот посмотрела картину – и так захотелось в Москву…
– Вы какой срок обязаны здесь отработать? – вытирая рукой слезящиеся от дыма глаза, спросил Венцов.
– Я… я не знаю, – почему-то смутилась Ольга. – Я поехала добровольно…
– Значит, три года. – Венцову наконец удалось разжечь щепки; слабый голубоватый огонёк побежал по одному из поленьев.
– Три года… – задумчиво глядя на огонёк, повторила Ольга.
– В вашем возрасте это совсем не страшно. Время пройдёт быстро. Есть хороший способ – повесить календарь и отмечать прожитые дни.
– Что вы! – вырвалось у Ольги. – Так, я слышала, только в тюрьме делают.
– Ну почему в тюрьме? – смутился Венцов. – Так делают, когда хотят подогнать время.
Дрова наконец разгорелись. Печка быстро накалялась, сидеть рядом с ней стало уже невозможно. Венцов встал и отряхнул пыль с брюк.
– Дурацкая конструкция! – сказал он. – Разжигается трудно, накаляется быстро, а охлаждается и того быстрей.
Он сел на табуретку, а Ольга устроилась на кровати.
– Скажите, – спросила она, – а. вы сюда тоже добровольно поехали?
– Ну, нет, – усмехнулся Венцов, – это мне министерство услужило. – Он мельком взглянул на Ольгу. – Вы не подумайте, что я боюсь расстояний, не в этом дело. Я работал и на Севере, и на Каспии, и… во многих других местах. А здесь… – Он безнадёжно махнул рукой.
– Хуже? – спросила Ольга.
– Здесь просто нечего делать инженеру с моим опытом.
Я привык к большим масштабам, не сочтите это за хвастовство. Я воспитан на передовой технике наших пятилеток. А здесь… кустарщина.
– Но ведь мы здесь совсем недавно, – возразила Ольга. – Пройдёт немного времени, и здесь тоже будет передовая техника.
– Вот тогда и надо присылать сюда высококвалифицированных инженеров, а пока… Впрочем, не будем говорить об этом. Вернёмся-ка лучше к нашей милой Москве. Где вы там жили?
– А как же… на Курилах? – не отвечая на его вопрос, тихо сказала Ольга. – Там ведь ещё тяжелее. Вы знаете, как живут на Курилах?
– До сих пор Курилы, Командоры и прочие экзотические места знал только по Киплингу, – усмехнулся Венцов. – «Курильскими водами «Норзернлайт» шёл сквозь туман и мрак, неся на штирборте печную трубу и русский на фоке флаг». «Стихи о трёх котиколовах» читали?
– Вы любите стихи? – спросила Ольга.
– Любил когда-то, – неопределённо ответил Венцов.
– Перед отъездом на Сахалин, – сказала Ольга, – я прочла в одном журнале хорошее стихотворение. Оно называлось «Два флага». Речь в нём шла о Чукотке, но мне казалось, что автор имел в виду Сахалин.
– Вы помните его наизусть? – спросил Венцов.
– Кажется, только одну строфу: «Здесь рождается утро и с первого шага направляется в сторону нашего флага…» Хорошие стихи, правда?
– По одной строфе трудно судить, – уклончиво ответил Венцов.
Они помолчали.
– Скажите, Виктор Фёдорович, – вдруг спросила Ольга, пристально вглядываясь в лицо Венцова, – вы верите в то, что здесь будет хорошо жить?
– Конечно, верю, – пожимая плечами, ответил Венцов, – как же может быть иначе? Раз государство взялось за этот остров, – значит, всё будет в порядке. Я же говорю только о себе лично. Мне хотелось бы приехать сюда, когда здесь уже будет все: флот, оборудование, люди. Я рассуждаю обо всём этом с точки зрения инженера.
– А мне, значит, надо было ждать, когда здесь появятся медикаменты, клиники, врачи, – задумчиво сказала Ольга.
Венцов рассмеялся.
– Разумеется, я не прав, – беспечно сказал он. – Выходит, что мне хотелось бы приехать сюда на всё готовое. Конечно, это неверно. Но… видеть не могу эту японскую кустарщину. Да, в конце концов, чёрт с ней. Поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне, что вы будете делать, когда приедете в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Сейчас затишье, – ответил Венцов. Присев на маленький японский стул, главный инженер, казалось, сложился вдвое.
Ольге хотелось поговорить с ним, в этом человеке было что-то от её мирного городского прошлого, но в коридоре ждали больные, и Венцову пришлось уйти.
Он явился к Ольге через несколько дней, вечером, когда она сидела у круглой японской печки, в которой весело потрескивали дрова.
Ольга и удивилась и обрадовалась в одно и то же время.
– Извините меня за вторжение, – вежливо сказал Венцов. – По пути к вам все подыскивал причину, но так и не нашёл. Мой грипп давно кончился. Честно говоря, я пришёл просто так. Ну, в гости, что ли…
Он улыбнулся, но глаза его сохранили при этом грустное выражение.
– Что ж, садитесь, – сказала Ольга, все ещё не зная, как ей отнестись к этому неожиданному посещению.
Венцов снял куртку и поправил галстук, повязанный небрежным узлом.
Сев на табуретку, он снова улыбнулся своей растерянной и немного грустной улыбкой. Ольге стало жаль его.
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказала она. – Я ведь живу одна. Иногда скучно бывает.
– Я вот тоже один, – негромко отозвался Венцов. – Зимними вечерами такая скука… Никогда не думал, что на Южном Сахалине такие северные зимы. Вы хоть в городке живёте, а мы совсем на отшибе.
…Через полчаса Венцов стал собираться. Ольга чувствовала, что разговора не получилось. Она с преувеличенной любезностью попрощалась с Венцовым и несколько раз просила его заходить. Когда дверь за ним закрылась, она пожалела, что он так быстро ушёл.
На другой день Венцов пригласил Ольгу в кино.
В кинотеатре было много народу. Показывали старую картину, которую Ольга видела дважды: перед войной и во время войны.
На экране шумела летняя Москва, сверкали фонтаны Сельскохозяйственной выставки, освобождалось от лесов величественное здание многоэтажной гостиницы.
Странно и до боли приятно было видеть всё это здесь, на Сахалине…
Из кино Ольга и Венцов вышли молча.
– Я хорошо помню это время, – сказал наконец Венцов. – Тогда я только что поступил на первый курс института. В Москве передвигали здания, открылся Парк культуры…
– А я была тогда совсем девчонкой, – задумчиво сказала Ольга, – лет двенадцати, не больше.
Слово за слово, между ними завязался тот оживлённый разговор, который обычно ведут друг с другом люди, связанные общими воспоминаниями.
– А вы помните первый поезд метро?
– А первый карнавал в Парке культуры?…
– А встречу челюскинцев?
– А стадион «Динамо»?…
И Ольге показалось, что она давным-давно знает этого человека. Ей не хотелось расставаться с ним, и она уже сама пригласила его к себе.
Они долго пытались растопить печку. Сидя на корточках перед открытой дверцей, Ольга зажигала одну спичку за другой, а Венцов, стоя на коленях, изо всех сил дул на сырые щепки.
– Мне уже казалось, – продолжая прерванный разговор, вполголоса произнесла Ольга, – что я могу жить без этого… А вот посмотрела картину – и так захотелось в Москву…
– Вы какой срок обязаны здесь отработать? – вытирая рукой слезящиеся от дыма глаза, спросил Венцов.
– Я… я не знаю, – почему-то смутилась Ольга. – Я поехала добровольно…
– Значит, три года. – Венцову наконец удалось разжечь щепки; слабый голубоватый огонёк побежал по одному из поленьев.
– Три года… – задумчиво глядя на огонёк, повторила Ольга.
– В вашем возрасте это совсем не страшно. Время пройдёт быстро. Есть хороший способ – повесить календарь и отмечать прожитые дни.
– Что вы! – вырвалось у Ольги. – Так, я слышала, только в тюрьме делают.
– Ну почему в тюрьме? – смутился Венцов. – Так делают, когда хотят подогнать время.
Дрова наконец разгорелись. Печка быстро накалялась, сидеть рядом с ней стало уже невозможно. Венцов встал и отряхнул пыль с брюк.
– Дурацкая конструкция! – сказал он. – Разжигается трудно, накаляется быстро, а охлаждается и того быстрей.
Он сел на табуретку, а Ольга устроилась на кровати.
– Скажите, – спросила она, – а. вы сюда тоже добровольно поехали?
– Ну, нет, – усмехнулся Венцов, – это мне министерство услужило. – Он мельком взглянул на Ольгу. – Вы не подумайте, что я боюсь расстояний, не в этом дело. Я работал и на Севере, и на Каспии, и… во многих других местах. А здесь… – Он безнадёжно махнул рукой.
– Хуже? – спросила Ольга.
– Здесь просто нечего делать инженеру с моим опытом.
Я привык к большим масштабам, не сочтите это за хвастовство. Я воспитан на передовой технике наших пятилеток. А здесь… кустарщина.
– Но ведь мы здесь совсем недавно, – возразила Ольга. – Пройдёт немного времени, и здесь тоже будет передовая техника.
– Вот тогда и надо присылать сюда высококвалифицированных инженеров, а пока… Впрочем, не будем говорить об этом. Вернёмся-ка лучше к нашей милой Москве. Где вы там жили?
– А как же… на Курилах? – не отвечая на его вопрос, тихо сказала Ольга. – Там ведь ещё тяжелее. Вы знаете, как живут на Курилах?
– До сих пор Курилы, Командоры и прочие экзотические места знал только по Киплингу, – усмехнулся Венцов. – «Курильскими водами «Норзернлайт» шёл сквозь туман и мрак, неся на штирборте печную трубу и русский на фоке флаг». «Стихи о трёх котиколовах» читали?
– Вы любите стихи? – спросила Ольга.
– Любил когда-то, – неопределённо ответил Венцов.
– Перед отъездом на Сахалин, – сказала Ольга, – я прочла в одном журнале хорошее стихотворение. Оно называлось «Два флага». Речь в нём шла о Чукотке, но мне казалось, что автор имел в виду Сахалин.
– Вы помните его наизусть? – спросил Венцов.
– Кажется, только одну строфу: «Здесь рождается утро и с первого шага направляется в сторону нашего флага…» Хорошие стихи, правда?
– По одной строфе трудно судить, – уклончиво ответил Венцов.
Они помолчали.
– Скажите, Виктор Фёдорович, – вдруг спросила Ольга, пристально вглядываясь в лицо Венцова, – вы верите в то, что здесь будет хорошо жить?
– Конечно, верю, – пожимая плечами, ответил Венцов, – как же может быть иначе? Раз государство взялось за этот остров, – значит, всё будет в порядке. Я же говорю только о себе лично. Мне хотелось бы приехать сюда, когда здесь уже будет все: флот, оборудование, люди. Я рассуждаю обо всём этом с точки зрения инженера.
– А мне, значит, надо было ждать, когда здесь появятся медикаменты, клиники, врачи, – задумчиво сказала Ольга.
Венцов рассмеялся.
– Разумеется, я не прав, – беспечно сказал он. – Выходит, что мне хотелось бы приехать сюда на всё готовое. Конечно, это неверно. Но… видеть не могу эту японскую кустарщину. Да, в конце концов, чёрт с ней. Поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне, что вы будете делать, когда приедете в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85