Он выехал на полуторке, погрузив в кузов брезентовую палатку, чан для кипячения воды – так называемый «титан», посуду, несколько табуреток и небольшой запас провизии. «Уж не думает ли наш директор открыть в порту чайную?» – острили ему вслед.
Доронин отмалчивался. Он хорошо помнил, чего ему хотелось, когда он высадился на этом острове. Очень хотелось выпить чего-нибудь горячего – чаю, кипятку хотя бы. А ещё больше хотелось, чтобы кто-нибудь встретил…
«Где-то теперь выступает тот фокусник? – подумал Доронин. – Наверное, уже успел вернуться на материк!»
До порта добирались долго, но приехали как раз вовремя – пароход уже бросал якорь на рейде.
Доронина поразил внешний вид порта. Здесь стало гораздо оживлённей. Около пирса стояли тракторы, видимо только что привезённые на берег; у самой воды поднимались горы грузов. Рабочие катили к пристани рулоны бумаги. Мычали коровы, пугливо озираясь и поводя рогами. Грузовые машины задним ходом подбирались к башне, сложенной из ящиков.
Поручив сопровождавшим его рабочим раскинуть палатку и вскипятить воду, Доронин забрался на первый же катер и минут через пятнадцать уже болтался на штормтрапе.
Перемахнув через палубные поручни, он увидел людей, столпившихся в ожидании высадки.
«Так, так, – подумал он, – вот и я совсем недавно тоже стоял на палубе и с опаской смотрел на эту неприветливую суровую землю…»
Теперь он чувствовал себя совсем иначе. Теперь он приехал сюда как хозяин, как представитель той земли, на которой этим людям предстояло жить и работать.
И вдруг ему захотелось крикнуть громко, на весь пароход:
«Слушайте меня, товарищи! Многие из вас с опаской глядят на эту землю… Не бойтесь, товарищи! Честное слово, это неплохая земля, и вы сами в этом скоро убедитесь… Правда, здесь надо трудиться, но где же на советской земле можно жить лодырем?»
Но он не произнёс ни слова и медленно пошёл по палубе, пристально вглядываясь в лица приехавших.
Строго говоря, то, что он задумал, было не вполне законно. Все вновь прибывшие рыбаки обычно поступали в распоряжение главка, и уже главк распределял их по комбинатам. Но Доронин точно знал, что на его комбинат будет послано тридцать рыбаков. Он не видел решительно ничего плохого в том, что заранее познакомится с этими рыбаками. Ведь главку, в конце концов, совершенно безразлично, Иванов или Петров поедет работать на рыбокомбинат, где директором товарищ Доронин…
Пробравшись к твиндеку, Доронин увидел высокого, широкоплечего парня в коротком, выше колен, пальто-пиджаке. Наклонившись над люком, он вытягивал оттуда другого парня, ростом поменьше, но такого же крепкого и широкого в плечах.
«Ну и сила!»-с восхищением подумал Доронин, вглядываясь в молодое, дышащее здоровьем лицо высокого парня. На вид ему было не больше двадцати пяти.
– Товарищ, – обратился он к парню, – вы, часом, не рыбак?
– А что? – не слишком приветливо ответил парень.
– Ничего особенного. Если вы рыбак, мы могли бы поговорить насчёт работы.
– Какой работы? – Парень сверху вниз посмотрел па Доронина.
– На комбинате. Западному комбинату нужны рыбаки.
– Смотри, Алёха, и тут вербовщик, – обратился парень к своему товарищу.
– Я не вербовщик, – улыбнулся Доронин, – я директор западного комбината.
– Директор? – с недоверием протянул тот, кого звали Алёхой. – Гляди, Митяй, сам директор нас встречает. Вы, может, по хозяйственной части, товарищ? У нас был агент по снабжению, все себя директором называл…
– Нет, ребята, – совсем уже весело сказал Доронин. – Я действительно директор. Если вы подождёте, пока я вернусь, у нас может выйти интересный разговор.
Он полез в твиндек, потолкался среди людей и, познакомившись с десятком рыбаков, договорился, что они зайдут в палатку на берегу. Затем он торопливо поднялся по трапу.
Алёха и Митяй ждали его.
– Давайте на берег, – сказал им Доронин, – на земле разговоры надёжнее…
Палатка была уже поставлена. Доронин гостеприимно откинул перед рыбаками полог. Изнутри повеяло теплом. Весело шумел горячий «титан». На табуретке была выставлена батарея чашек.
– Давайте разговаривать, – сказал Доронин. – Вас как зовут?
– Дмитрий Алексеевич, – с достоинством ответил высокий парень.
– Вы откуда же приехали, Дмитрий Алексеевич?
– С Черноморья, – коротко ответил парень и тут же добавил: – Вот что, товарищ директор, чтобы дело не затягивать, скажу вам прямо: вербоваться по кустарщине не хочу, буду работать там, куда направит обком.
– Вы коммунист?
– Кандидат партии.
«Этого парня упускать нельзя», – подумал Доронин.
– Разумеется, посоветуйтесь с обкомом, – с деланным равнодушием сказал он. – Но вряд ли там будут возражать, если вы заявите о желании работать у нас. Впрочем, может быть, вы ищете работу полегче…
– То есть как это полегче? – нахмурился парень.
– Может быть, хотите работать на берегу, – невозмутимо продолжал Доронин. – Может, вам здоровье не позволяет…
Не выдержав этого тона, Доронин вдруг махнул рукой, точно отметая свои собственные слова, и сказал:
– Давай-ка, Дмитрий Алексеевич, бросим эту дипломатию. Ты коммунист, и я коммунист. Скажу прямо: нам такие, как ты, нужны до зарезу.
– Прямой разговор, – улыбнулся парень. – Алёху тоже возьмёте?
– Возьмём и Алёху.
– Как? – повернулся к своему товарищу Дмитрий Алексеевич.
Тот покрутил головой.
– Ты старшой, ты – решай.
– Ладно, товарищ директор, – сказал парень, протягивая Доронину руку, – может, и порыбачим вместе. Человек вы, видать, подходящий. Только сначала я всё-таки в обком загляну. А там и до вас. Дорогу найду, не объясняйте, на своей земле живём, не на чужой. Спасибо за чай.
Подхватив свои чемоданы, парни вышли из палатки.
В тот же вечер, заручившись согласием пятнадцати рыбаков работать на западном берегу, Доронин тронулся в обратный путь.
Приближаясь на своей полуторке к комбинату, Доронин впервые почувствовал, что возвращается домой. Здесь, вблизи комбината, и сопки показались ему родными, и море приветливым, и небо весёлым. Когда он увидел знакомые длинные строения, сердце у него забилось чаще. Это было его место на земле; здесь жили люди, которых он успел полюбить.
Первый дом, построенный по инициативе Доронина, был готов.
В сущности, он больше походил на большую деревенскую избу, состоящую из четырёх просторных светлых комнат.
Но дело было не в этом. На фоне вечнозелёных сопок, в окружении жалких японских лачуг появился настоящий русский дом. Он стоял на земле прочно, основательно, словно уйдя в неё корнями.
Торжественное открытие дома было назначено на пять часов вечера.
Задолго до торжества Доронин и Нырков поднялись по широким ступеням крытого крыльца и, глубоко вдыхая бодрящий, пряный запах смолы и свежего тёса, вошли в сени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85