Не удивлюсь, если она окажется вообще какой-нибудь нимфоманкой, а? Она может кончать от вибрации в лифте, ты не знал? Кроме того, мне будет гадко, если ты принесешь мне какую-нибудь заразу.
Поняв намек, я приблизился к женщине, нежно обнял ее и тихо сказал:
– Послушай, я люблю только тебя, страшно люблю.
И Лена сразу же обмякла и прижалась к моей груди.
Золотой свет настольной лампы разлился по полу, а ему наперерез из-под кресел, из-под журнального столика бросились длинные тени; испуганные, слеповатые, они высунули свои ужасные фигуры, похожие на изуродованные трупы, из-за телевизора, из-за дивана, из-за старого самовара, из-за круглых часов на стене…
У женщин подобного рода все решается через секс. И правильно! Разве может быть что-нибудь лучше этого хмельного чувства невесомости и полного отсутствия в пространстве и времени, лучше этого полумрака, этих легких шагов и еле слышного шелеста туго натянутой на бедра юбки?
– Эй, соня! Это что, у тебя такой метод выпрашивания кусочка секса?
Я неохотно открыл глаза. Увидел прекрасные рыжеватые волосы, большие карие глаза и неожиданно для самого себя спросил:
– Слушай, Лена, зачем я тебе нужен?
– Почему ты так решил? А вдруг – не нужен? Ее груди тесно облегала белая блузка, они резко выступали под ней вытянутыми, заостренными полушариями, и я подсознательно, словно тонущий, который хватается за тонкую ветку посреди реки, потянулся к ним и начал ласкать, словно маленьких котят.
Она не оттолкнула меня, даже не промолвила ни слова, только груди – я почувствовал это – напряглись, казалось, даже потяжелели, соски еще больше обострились, будто маленькие котята почувствовали опасность и навострили ушки.
Вдруг Лена подалась вперед, обняла мою голову руками и поцеловала в мочку уха: раз, второй, третий…
…Тимур вернулся из Литвы, у него там не все получилось, и теперь мне надо ехать туда самому. Он весь в заботах. Под глазами мешки, руки мелко дрожат.
– Русские объявили, что они потеряли убитыми сорок четыре человека. Сто шестнадцать бойцов было ранено. Пятьдесят девять захвачены в плен. Подбиты и сожжены десятки единиц техники, несколько вертолетов… Наконец-то эта свинья, Ельцин, признается: убитых и раненых много. А вот из того, что власти обнародовать забыли, напомню – множество солдат на передовой обморозились, потому что были брошены в зимнюю кампанию без теплого белья, без обеспечения горячей пищи, без создания пунктов обогрева.
– Что в Литве говорят об этой войне? – спрашиваю я.
– Разное… Но в основном говорят об возрождении империи, готовятся к обороне. Разве не варварство, что второго января прямо на базар в Шали было совершено пять налетов? Десятки трупов – «точечное бомбометание» по скоплению народа. Когда в Сараево одна мина упала на базар, об этом закричал весь мир. Шали – маленький городок. Кто про него знает? Такие удары наносятся сейчас по всем предгорным селениям…
…В Минске уже нет желающих ехать за пару тысяч «зеленых» подставлять себя под бомбы. В Литве, в одном из киллерских центров мне надо заключать контракты. Я «делаю» паспорт и уезжаю на несколько дней туда.
Когда возвращаюсь, то заглянув в квартиру Лены, нахожу ее спящей перед включенным телевизором. Я тихонько подхожу к ней, беру с пола пульт дистанционного управления и переключаю телевизор на другой канал.
На лице тут же проснувшейся женщины застыло удивление, но вот она, что-то почувствовав, резко обернулась, и ее глаза заискрились радостью.
– Кто приехал! – закричала Лена, вскочила с дивана и бросилась мне на шею.
– Привет, крошка, я рад тебя видеть!
Я обнял ее и поцеловал.
– Но ты же говорил, что приедешь не раньше, чем через неделю.
– А ты что, не рада меня видеть? – я состроил обиженное лицо.
– Рада.
– А ну-ка, давай рассказывай, чем занималась в мое отсутствие?!
– Как видишь, смотрела телевизор.
– Все эти дни?
– Да.
– Плохое алиби, – я улыбнулся.
– Почему?
– Потому что это легко проверить.
– Как?
– Расскажи, что творится в Чечне?
– Пожалуйста. Недавно передача была, там сельский учитель, шестидесятилетний человек рассказывал, что прямо при нем в деревне его ученику, четырнадцати лет, мозги вышибли. Из пистолета. Как он мог быть учителем в этой деревне?
– То есть, война в полном разгаре? Да?
– Там про одного полковника рассказывали. Он белорус. Имя не называли. Теперь он на российской стороне. Он приехал вывозить из Грозного жену и детей. Во время бомбежки их убило – это было уже после двадцать третьего, когда, как говорит Грачев, бомбежки прекратились. Подполковник согласился командовать любым подразделением в Чечне, но у местных жителей хватило ума не допустить этого. Ладно, сыщик, ты, наверное, проголодался?
– Немножко.
– Сейчас поищем что-нибудь в холодильнике. Лена почти бегом, напевая песенку, направилась на кухню. Я устало опустился в кресло, вытянул ноги и, нажав кнопку на пульте приглушил звук телевизора.
– Ты есть будешь на кухне или тебе принести?
– Принеси, – попросил я.
Через несколько минут Лена подкатила передвижной столик, на котором красовалась бутылка шампанского и несколько тарелок – с салатом, тонко нарезанной сырокопченой колбасой, солеными грибами, сыром.
– Ого, – удивился я, – откуда такое изобилие продуктов?
– Это ты называешь изобилием? – пожала плечами Лена, – значит, не видел настоящего изобилия. И я покажу его тебе, как только ты дашь мне достаточное количество денег.
– Достаточное – это сколько?
– Двести тысяч хотя бы.
– Всего двести тысяч? – я даже переспросил. – Ты что, может, собираешься на них нолики дорисовывать?
– Ты меня не понял: двести тысяч в день.
– А-а-а, – вырвалось у меня, – ну тогда, пожалуй, можно обойтись без ноликов.
– Ну, давай же, откупоривай шампанское! Лена забралась на диван рядом со мной и преданно смотрела мне в глаза:
– Как я без тебя соскучилась!
– Я тоже.
– Это мы скоро проверим.
Я покачал головой, улыбаясь одними глазами, и начал разливать янтарный напиток по бокалам. Через пару дней я уеду в Чечню: под пули, под осколки, в мрак, в неизвестность.
…И вот, наконец, мы все сделали, снова закупили два джипа и теперь мы опять «врачи без границ». Старый, хорошо зарекомендовавший себя способ попасть в Чечню.
Знакомая дорога на юг не показалась такой длинной, как в первый раз. Но мы были вынуждены для прикрытия на несколько дней заняться не совсем свойственным наемникам делом. Мы развернули передвижной госпиталь в Ингушетии. Ребята-литовцы выдают себя за швейцарцев, и на двух джипах с красными крестами ежедневно отправляются в Чечню за новыми и новыми ранеными. Ингуши вместе с нами возят чеченцам хлеб и продовольствие, рискуя жизнью, попадая под обстрелы…
Но только так мы сможем попасть в Грозный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Поняв намек, я приблизился к женщине, нежно обнял ее и тихо сказал:
– Послушай, я люблю только тебя, страшно люблю.
И Лена сразу же обмякла и прижалась к моей груди.
Золотой свет настольной лампы разлился по полу, а ему наперерез из-под кресел, из-под журнального столика бросились длинные тени; испуганные, слеповатые, они высунули свои ужасные фигуры, похожие на изуродованные трупы, из-за телевизора, из-за дивана, из-за старого самовара, из-за круглых часов на стене…
У женщин подобного рода все решается через секс. И правильно! Разве может быть что-нибудь лучше этого хмельного чувства невесомости и полного отсутствия в пространстве и времени, лучше этого полумрака, этих легких шагов и еле слышного шелеста туго натянутой на бедра юбки?
– Эй, соня! Это что, у тебя такой метод выпрашивания кусочка секса?
Я неохотно открыл глаза. Увидел прекрасные рыжеватые волосы, большие карие глаза и неожиданно для самого себя спросил:
– Слушай, Лена, зачем я тебе нужен?
– Почему ты так решил? А вдруг – не нужен? Ее груди тесно облегала белая блузка, они резко выступали под ней вытянутыми, заостренными полушариями, и я подсознательно, словно тонущий, который хватается за тонкую ветку посреди реки, потянулся к ним и начал ласкать, словно маленьких котят.
Она не оттолкнула меня, даже не промолвила ни слова, только груди – я почувствовал это – напряглись, казалось, даже потяжелели, соски еще больше обострились, будто маленькие котята почувствовали опасность и навострили ушки.
Вдруг Лена подалась вперед, обняла мою голову руками и поцеловала в мочку уха: раз, второй, третий…
…Тимур вернулся из Литвы, у него там не все получилось, и теперь мне надо ехать туда самому. Он весь в заботах. Под глазами мешки, руки мелко дрожат.
– Русские объявили, что они потеряли убитыми сорок четыре человека. Сто шестнадцать бойцов было ранено. Пятьдесят девять захвачены в плен. Подбиты и сожжены десятки единиц техники, несколько вертолетов… Наконец-то эта свинья, Ельцин, признается: убитых и раненых много. А вот из того, что власти обнародовать забыли, напомню – множество солдат на передовой обморозились, потому что были брошены в зимнюю кампанию без теплого белья, без обеспечения горячей пищи, без создания пунктов обогрева.
– Что в Литве говорят об этой войне? – спрашиваю я.
– Разное… Но в основном говорят об возрождении империи, готовятся к обороне. Разве не варварство, что второго января прямо на базар в Шали было совершено пять налетов? Десятки трупов – «точечное бомбометание» по скоплению народа. Когда в Сараево одна мина упала на базар, об этом закричал весь мир. Шали – маленький городок. Кто про него знает? Такие удары наносятся сейчас по всем предгорным селениям…
…В Минске уже нет желающих ехать за пару тысяч «зеленых» подставлять себя под бомбы. В Литве, в одном из киллерских центров мне надо заключать контракты. Я «делаю» паспорт и уезжаю на несколько дней туда.
Когда возвращаюсь, то заглянув в квартиру Лены, нахожу ее спящей перед включенным телевизором. Я тихонько подхожу к ней, беру с пола пульт дистанционного управления и переключаю телевизор на другой канал.
На лице тут же проснувшейся женщины застыло удивление, но вот она, что-то почувствовав, резко обернулась, и ее глаза заискрились радостью.
– Кто приехал! – закричала Лена, вскочила с дивана и бросилась мне на шею.
– Привет, крошка, я рад тебя видеть!
Я обнял ее и поцеловал.
– Но ты же говорил, что приедешь не раньше, чем через неделю.
– А ты что, не рада меня видеть? – я состроил обиженное лицо.
– Рада.
– А ну-ка, давай рассказывай, чем занималась в мое отсутствие?!
– Как видишь, смотрела телевизор.
– Все эти дни?
– Да.
– Плохое алиби, – я улыбнулся.
– Почему?
– Потому что это легко проверить.
– Как?
– Расскажи, что творится в Чечне?
– Пожалуйста. Недавно передача была, там сельский учитель, шестидесятилетний человек рассказывал, что прямо при нем в деревне его ученику, четырнадцати лет, мозги вышибли. Из пистолета. Как он мог быть учителем в этой деревне?
– То есть, война в полном разгаре? Да?
– Там про одного полковника рассказывали. Он белорус. Имя не называли. Теперь он на российской стороне. Он приехал вывозить из Грозного жену и детей. Во время бомбежки их убило – это было уже после двадцать третьего, когда, как говорит Грачев, бомбежки прекратились. Подполковник согласился командовать любым подразделением в Чечне, но у местных жителей хватило ума не допустить этого. Ладно, сыщик, ты, наверное, проголодался?
– Немножко.
– Сейчас поищем что-нибудь в холодильнике. Лена почти бегом, напевая песенку, направилась на кухню. Я устало опустился в кресло, вытянул ноги и, нажав кнопку на пульте приглушил звук телевизора.
– Ты есть будешь на кухне или тебе принести?
– Принеси, – попросил я.
Через несколько минут Лена подкатила передвижной столик, на котором красовалась бутылка шампанского и несколько тарелок – с салатом, тонко нарезанной сырокопченой колбасой, солеными грибами, сыром.
– Ого, – удивился я, – откуда такое изобилие продуктов?
– Это ты называешь изобилием? – пожала плечами Лена, – значит, не видел настоящего изобилия. И я покажу его тебе, как только ты дашь мне достаточное количество денег.
– Достаточное – это сколько?
– Двести тысяч хотя бы.
– Всего двести тысяч? – я даже переспросил. – Ты что, может, собираешься на них нолики дорисовывать?
– Ты меня не понял: двести тысяч в день.
– А-а-а, – вырвалось у меня, – ну тогда, пожалуй, можно обойтись без ноликов.
– Ну, давай же, откупоривай шампанское! Лена забралась на диван рядом со мной и преданно смотрела мне в глаза:
– Как я без тебя соскучилась!
– Я тоже.
– Это мы скоро проверим.
Я покачал головой, улыбаясь одними глазами, и начал разливать янтарный напиток по бокалам. Через пару дней я уеду в Чечню: под пули, под осколки, в мрак, в неизвестность.
…И вот, наконец, мы все сделали, снова закупили два джипа и теперь мы опять «врачи без границ». Старый, хорошо зарекомендовавший себя способ попасть в Чечню.
Знакомая дорога на юг не показалась такой длинной, как в первый раз. Но мы были вынуждены для прикрытия на несколько дней заняться не совсем свойственным наемникам делом. Мы развернули передвижной госпиталь в Ингушетии. Ребята-литовцы выдают себя за швейцарцев, и на двух джипах с красными крестами ежедневно отправляются в Чечню за новыми и новыми ранеными. Ингуши вместе с нами возят чеченцам хлеб и продовольствие, рискуя жизнью, попадая под обстрелы…
Но только так мы сможем попасть в Грозный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153