Обувь я всегда тоже предпочитаю легкую. Самое лучшее – это спортивные туфли. Я недолюбливаю кроссовки, поскольку считаю, что нога должна чувствовать почву, тогда не подвернешь стопу.
Я и сегодня не думал изменять своей привычке. Светло-синяя тенниска, темно-синие, почти черные брюки и белые туфли – вот в таком виде я спустился к завтраку.
Первое, что я увидел, был роскошный торт, на котором неровным дамским почерком Людмила старательно вывела: «Я люблю тебя, милый».
– Я тоже тебя люблю! – воскликнул я, улыбаясь.
На столе уже стояли тарелки, лежали вилки и горкой на блюде – румяные пирожки. В «рюмочках» для яиц возвышались остроконечные яйца. Масло, покрытое мелкими капельками влаги, дожидалось в фаянсовой масленке со стеклянной крышечкой. Горячий кофейник еще выпускал из узкого носика струйки пара.
Я устроился на стуле напротив окна и вздохнул, сглотнув слюну. Желудок давал понять мне, что неплохо было бы позавтракать. Но я никогда не приступил бы к еде без любимой женщины. Неписаный закон влюбленных!
И вот Людмила появилась на пороге маленькой столовой. Она гордо несла перед собой две накрытые салфетками тарелки. Возлюбленная была обнажена, если не считать невесомого пеньюара, на изготовление которого потребовалось минимальное количество ткани.
– А вот и бутерброды, – радостно сообщила она.
– Потрясающий аромат, – заявил я вполне искренне. Запах, коснувшийся моих ноздрей, был очень знакомым, но в то же время к нему явно примешивались какие-то посторонние ароматы.
«Похоже, сыр, – подумал я, – хотя… нет, пожалуй, все-таки сыр. Впрочем, я поостерегся бы поставить на это „червонец“.
Людмила торжественно поставила тарелки на стол и, словно фокусница, с хитрой гримаской сдернула салфетки.
«Ого!»– я был в восхищении. То, что открылось моему взору, больше напоминало Вавилонскую башню, чем бутерброд. И это сооружение парило, текло, шипело расплавленным сыром, каким-то невероятным соусом и еще чем-то, не вполне понятным, пахнущим специями.
Тем не менее я привык относиться к любым новым видам пищи с осмотрительностью, особенно, когда готовит женщина. Некоторое время я молча наблюдал за Людмилой, и лишь после того, как она, фыркнув, впилась зубками в бутерброд, я взял свой и откусил от него солидный кусок. Мне не раз приходил в голову вопрос: каким образом я умудряюсь есть весьма скверную пищу в школе выживания, а иногда и вот такое нечто невообразимое? Скорее всего, в моем желудке есть особый переключатель, который срабатывает всякий раз, когда я получаю задание.
– Дорогой, ты уплетаешь так, словно я тебя не кормила три дня! – пролепетала Людмила.
– Вкусно. Только с чем эти бутерброды?
– Тебе об этом лучше не знать, дорогуша. Мужчины, которые узнают секреты женщин, всегда сматываются от них.
– Тактика твоих действий изумительна! Ты настоящая женщина. Я до сих пор не знаю ни одного твоего секрета.
– А я, милый, ни одного твоего, – Людмила улыбнулась. – Я не знаю ни твоего адреса, ни твоих интересов, ни твоей профессии! Я только догадываюсь…
И тут я неожиданно сделал короткое движение рукой, что означало необходимость моментально застыть, замереть на месте. По мимике моего лица Людмила догадалась, что делать лишние движения или произносить какие-либо звуки крайне нежелательно.
Насчет слуха у меня все в порядке. И сейчас я уловил новый звук, плавно влившийся в атмосферу утра. Рокот вертолетных лопастей. Да, причем это была двухвинтовая машина. Очевидно, семейства Ка. Ею обычно пользуются медики, пожарники и милиция.
Через секунду звук вертолетных двигателей услышала и Людмила. Она прошептала:
– Это вертолетик, милый. Он обрызгивает виноградники. Почему ты испугался?
Она внимательно смотрела на меня, ожидая ответа, но я молчал. Тревога, которая мучила меня, разрослась до огромных размеров. Я уже не сомневался, что вертолет объявился не случайно. Произошло, вероятно, что-то не то. Тем более, я понимал: что среди тех, кто мог быть на вертолете, не могло оказаться кого-либо из наших, поскольку мое местонахождение знала разве что Наташка, и то, если Цейба проболтался.
Я исчез для всего мира – и все. Откуда здесь вертолет? Ведь никогда раньше его тут не наблюдалось.
Неожиданно вертолет приближается и разносит свой страшный гул над виллой, словно хочет разбросать могучим вихрем лопастей кровлю крыши.
Я не выдерживаю и выбегаю во двор. Вижу, что вертолет совершает посадку на пустыре за оградой, а из него, пока машина еще не коснулась колесами земли, выскакивает… Алексей! В руке у него автомат, и на мгновение он исчезает в пыльном вихре.
Похоже, Людмила не из трусливых, но сейчас не та ситуация, в которую стоит бросаться сломя голову. Люда осторожно выглядывала из двери.
– Спрячься в доме, – приказал я. У меня не было оружия, но я знал, где Фарид хранит свой двустволки.
Тем временем из вертолета стремительно выскочили два пятнисто-зеленых десантника с автоматами и скрылись в буро-пыльном мареве.
Один из десантников взял под обстрел площадку перед домом, сам дом и деревья, которые располагались справа и слева, а тем временем Алексей и второй десантник перемахнули через ограду и, в свою очередь, залегли, чтобы подстраховать своего товарища, который мгновенным рывком преодолел ограду.
Рокот двигателя стих. На несколько секунд в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн, разбивающихся о скалы.
Я внимательно слушал эту тишину, стараясь уловить хоть какие-нибудь звуки, отличающиеся от монотонного шума прибоя. Голоса, работающий телевизор, смех, музыку… что-нибудь, говорящее о наличии в доме живых людей. Тщетно.
Алексей сложил ладони рупором и поднес ко рту.
– Юрий!!!
Тишина. Дом замер. Молчаливый, настороженный. На какое-то мгновение мне показалось, что сама вилла – живое существо, ждущее пока он, майор Иванов, войдет внутрь, чтобы затем смять меня, раздавить, уничтожить.
– Ю-у-у-у-ра!!! Я знаю, ты здесь, Юра! Это я – Алексей!
В следующую секунду я выскакиваю из-за укрытия и упираю ствол «вертикалки» прямо под основание черепа майора.
– Будь я проклят… – бормочет Алексей. Только один-единственный человек из тех, кого знал этот майор, умеет передвигаться абсолютно бесшумно. Это я, доложу я вам без ложной скромности.
– Юра! Молодец, ты в своем амплуа, – улыбается мой старый приятель. – Ты что, не видел, кто к тебе в гости с небес свалился?
– Видел, – спокойно говорю я, убирая охотничье ружье. – Просто хотел удостовериться…
Алексей оборачивается. В глазах у него – напряжение, но теперь я, в свою очередь, улыбаюсь. Не каждому дано переиграть своего учителя. Майор вздыхает еще раз, и, чтобы снять напряжение, мы обнимаемся.
– Как всегда… Тебя не слышно и не видно, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Я и сегодня не думал изменять своей привычке. Светло-синяя тенниска, темно-синие, почти черные брюки и белые туфли – вот в таком виде я спустился к завтраку.
Первое, что я увидел, был роскошный торт, на котором неровным дамским почерком Людмила старательно вывела: «Я люблю тебя, милый».
– Я тоже тебя люблю! – воскликнул я, улыбаясь.
На столе уже стояли тарелки, лежали вилки и горкой на блюде – румяные пирожки. В «рюмочках» для яиц возвышались остроконечные яйца. Масло, покрытое мелкими капельками влаги, дожидалось в фаянсовой масленке со стеклянной крышечкой. Горячий кофейник еще выпускал из узкого носика струйки пара.
Я устроился на стуле напротив окна и вздохнул, сглотнув слюну. Желудок давал понять мне, что неплохо было бы позавтракать. Но я никогда не приступил бы к еде без любимой женщины. Неписаный закон влюбленных!
И вот Людмила появилась на пороге маленькой столовой. Она гордо несла перед собой две накрытые салфетками тарелки. Возлюбленная была обнажена, если не считать невесомого пеньюара, на изготовление которого потребовалось минимальное количество ткани.
– А вот и бутерброды, – радостно сообщила она.
– Потрясающий аромат, – заявил я вполне искренне. Запах, коснувшийся моих ноздрей, был очень знакомым, но в то же время к нему явно примешивались какие-то посторонние ароматы.
«Похоже, сыр, – подумал я, – хотя… нет, пожалуй, все-таки сыр. Впрочем, я поостерегся бы поставить на это „червонец“.
Людмила торжественно поставила тарелки на стол и, словно фокусница, с хитрой гримаской сдернула салфетки.
«Ого!»– я был в восхищении. То, что открылось моему взору, больше напоминало Вавилонскую башню, чем бутерброд. И это сооружение парило, текло, шипело расплавленным сыром, каким-то невероятным соусом и еще чем-то, не вполне понятным, пахнущим специями.
Тем не менее я привык относиться к любым новым видам пищи с осмотрительностью, особенно, когда готовит женщина. Некоторое время я молча наблюдал за Людмилой, и лишь после того, как она, фыркнув, впилась зубками в бутерброд, я взял свой и откусил от него солидный кусок. Мне не раз приходил в голову вопрос: каким образом я умудряюсь есть весьма скверную пищу в школе выживания, а иногда и вот такое нечто невообразимое? Скорее всего, в моем желудке есть особый переключатель, который срабатывает всякий раз, когда я получаю задание.
– Дорогой, ты уплетаешь так, словно я тебя не кормила три дня! – пролепетала Людмила.
– Вкусно. Только с чем эти бутерброды?
– Тебе об этом лучше не знать, дорогуша. Мужчины, которые узнают секреты женщин, всегда сматываются от них.
– Тактика твоих действий изумительна! Ты настоящая женщина. Я до сих пор не знаю ни одного твоего секрета.
– А я, милый, ни одного твоего, – Людмила улыбнулась. – Я не знаю ни твоего адреса, ни твоих интересов, ни твоей профессии! Я только догадываюсь…
И тут я неожиданно сделал короткое движение рукой, что означало необходимость моментально застыть, замереть на месте. По мимике моего лица Людмила догадалась, что делать лишние движения или произносить какие-либо звуки крайне нежелательно.
Насчет слуха у меня все в порядке. И сейчас я уловил новый звук, плавно влившийся в атмосферу утра. Рокот вертолетных лопастей. Да, причем это была двухвинтовая машина. Очевидно, семейства Ка. Ею обычно пользуются медики, пожарники и милиция.
Через секунду звук вертолетных двигателей услышала и Людмила. Она прошептала:
– Это вертолетик, милый. Он обрызгивает виноградники. Почему ты испугался?
Она внимательно смотрела на меня, ожидая ответа, но я молчал. Тревога, которая мучила меня, разрослась до огромных размеров. Я уже не сомневался, что вертолет объявился не случайно. Произошло, вероятно, что-то не то. Тем более, я понимал: что среди тех, кто мог быть на вертолете, не могло оказаться кого-либо из наших, поскольку мое местонахождение знала разве что Наташка, и то, если Цейба проболтался.
Я исчез для всего мира – и все. Откуда здесь вертолет? Ведь никогда раньше его тут не наблюдалось.
Неожиданно вертолет приближается и разносит свой страшный гул над виллой, словно хочет разбросать могучим вихрем лопастей кровлю крыши.
Я не выдерживаю и выбегаю во двор. Вижу, что вертолет совершает посадку на пустыре за оградой, а из него, пока машина еще не коснулась колесами земли, выскакивает… Алексей! В руке у него автомат, и на мгновение он исчезает в пыльном вихре.
Похоже, Людмила не из трусливых, но сейчас не та ситуация, в которую стоит бросаться сломя голову. Люда осторожно выглядывала из двери.
– Спрячься в доме, – приказал я. У меня не было оружия, но я знал, где Фарид хранит свой двустволки.
Тем временем из вертолета стремительно выскочили два пятнисто-зеленых десантника с автоматами и скрылись в буро-пыльном мареве.
Один из десантников взял под обстрел площадку перед домом, сам дом и деревья, которые располагались справа и слева, а тем временем Алексей и второй десантник перемахнули через ограду и, в свою очередь, залегли, чтобы подстраховать своего товарища, который мгновенным рывком преодолел ограду.
Рокот двигателя стих. На несколько секунд в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн, разбивающихся о скалы.
Я внимательно слушал эту тишину, стараясь уловить хоть какие-нибудь звуки, отличающиеся от монотонного шума прибоя. Голоса, работающий телевизор, смех, музыку… что-нибудь, говорящее о наличии в доме живых людей. Тщетно.
Алексей сложил ладони рупором и поднес ко рту.
– Юрий!!!
Тишина. Дом замер. Молчаливый, настороженный. На какое-то мгновение мне показалось, что сама вилла – живое существо, ждущее пока он, майор Иванов, войдет внутрь, чтобы затем смять меня, раздавить, уничтожить.
– Ю-у-у-у-ра!!! Я знаю, ты здесь, Юра! Это я – Алексей!
В следующую секунду я выскакиваю из-за укрытия и упираю ствол «вертикалки» прямо под основание черепа майора.
– Будь я проклят… – бормочет Алексей. Только один-единственный человек из тех, кого знал этот майор, умеет передвигаться абсолютно бесшумно. Это я, доложу я вам без ложной скромности.
– Юра! Молодец, ты в своем амплуа, – улыбается мой старый приятель. – Ты что, не видел, кто к тебе в гости с небес свалился?
– Видел, – спокойно говорю я, убирая охотничье ружье. – Просто хотел удостовериться…
Алексей оборачивается. В глазах у него – напряжение, но теперь я, в свою очередь, улыбаюсь. Не каждому дано переиграть своего учителя. Майор вздыхает еще раз, и, чтобы снять напряжение, мы обнимаемся.
– Как всегда… Тебя не слышно и не видно, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153